© Татьяна Ренсинк, 2021

ISBN 978-5-0053-6643-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Татьяна Ренсинк

«Много интересного можно узнать из воспоминаний, оставленных нам предками. Удивительная речь их мемуаров, записок, духа – заставляют вчитываться и улетать в мир к ним. И не только раскроются некие тайны их личной жизни, но и некоторая история, нравы да взгляды того времени.

Вчитываясь в такие воспоминания, вновь убеждаешься в том, что многое в жизни не меняется. Люди всё так же переполняют себя теми, или иными, чувствами, разделяются на убеждения. Тропа, выстланная историей, проводит по себе вновь и вновь, заставляя совершать одни и те же ошибки, творить то же зло, или добро. И в какой бы век мы ни заглянули – мир не учится на истории, хотя пытается стремиться к лучшему.

Что «лучшее» – тут каждый выбирает по себе, и в один миг изменить всё коренным образом нельзя. Так почему бы не начать с малого – с себя?…

Может быть никогда бы не начала я вести дневник, если бы не нашла в сундуке моей прабабушки – Аргамаковой Натальи Николаевны – интересные записки…

Остановиться читать – уже нет желания.

Бабушка сказала, что её муж переписывал записи её матери, а та – своего брата. И, благодаря такой верной традиции, – всё, что хотел сказать тот человек, – потомки смогли прочитать.

Так появилось моё желание создать и истории, чтобы тоже передать детям. Будет что узнать и от меня, моих впечатлений,“ – записала Катя в своём дневнике. – „Пока перелистывала и просматривала интересные записи прошлого, я наткнулась вдруг и на рисунок цветка…

Сразу узнала этот цветок! Такие цветы видела много раз на опушках лесов. Цветут они в мае, а аромат их волшебный и неповторимый. Это – ландыш. Точно такой же, как на рисунке – поникшие головки маленьких колокольчиков. А иное название ландышей звучит просто сказочно – лилия долин…

Я знаю, что существует много легенд про этот цветок. Например, древнерусская легенда рассказывает, что ландыш пророс от слёз морской царевны Волхвой, которая плакала о том, что возлюбленный Садко отдался всем сердцем земной красавице Любаве. Так, этот цветок стал символом любви, грусти, чистоты…

Мне тоже он нравится, как и многие другие цветы, но, увидев этот рисунок, прибывший будто из прошлого вместе с записками, по телу пробежал лёгкий морозец, а потом горячий поток желания узнать – кто его нарисовал и почему оставил надпись там: «Amor omnia vincit» – Любовь побеждает всё…

Кто же изначально создал те записи – уже не известно, но, когда я стала читать, то начала догадываться о нём и ещё о многом, да и то – это лишь мои догадки. Однако, я стала искать правильную последовательность записок, исходя из того, что за события там описывались…»

Михаилу только исполнилось десять лет, как его родители определили в Санкт-Петербурге в Морской кадетский корпус.

Отец Михаила – Алексей Алексеевич Аргамаков – был человеком строгим, воспитывал сына по всем правилам воспитания дворянина, не жалея ни за один проступок.

Мать – Анна Сергеевна Аргамакова (в девичестве Пашкова) – была молодая, внешне непривлекательна, но обладала удивительным шармом, была добра и умна.

Перед тем, как Михаил был отправлен на обучение, его оставили погостить в доме близкого друга семьи Аргамаковых – Игоря Ивановича Гринева. Тем временем, родители смогли устроить всё для определения сына в морской корпус.

С 30 апреля 1802 года директором корпуса стал Пётр Кондратьевич Карцов, ветеран войн с Турцией и Швецией. И он, и предыдущий директор – адмирал Иван Логгинович Голенищев-Кутузов — придерживались одного принципа: не использовать физические наказания при воспитании!

Как говорил Иван Логгинович: «Когда наказание становится частым и чрезвычайным, худые поступки умножаются».

Желание воспитать образованных военных было сильным, чтобы иметь кадры, которые бы были подготовлены действовать в любых условиях. Во всех кадетских корпусах не меньшее внимание уделяли и культурному развитию воспитанников. Для этого привлекали известных поэтов, художников, писателей. И не удивительно, что из таких корпусов вышли новые всемирно известные люди.

Кроме этого, уделялось отдельное внимание религиозному воспитанию. Так, в распорядке дня всегда отводилось время и для молитв.

Чтобы отслеживать успехи каждого воспитанника, были созданы специальные мемориальные доски. А на «чёрных досках» писали имена тех, кто погиб при учении, с небольшим описанием обстоятельств гибели.

Поступали в корпуса и дворяне, и простые, хотя численность дворян превышала. Но для того, чтобы поступить, требовалось лишь умение читать и писать по-русски.

Так, узнав более подробно об обучении в корпусах, Алексей Алексеевич Аргамаков был согласен отдать туда своего сына Михаила. И тот был рад, что его теперь ожидает поступление в морской кадетский корпус, где обучение будет длиться 7 лет, где из него сделают настоящего мужчину, и, как он мечтал и уговаривал отца, настоящим адмиралом…

– Варенька? Варя! – стояла на опушке леса пожилая няня и искала глазами, что может из-за какого ствола та и покажется.

– Где она? – подбежал к няне мальчик лет десяти, примчавшийся от усадьбы, которая виднелась недалеко у дороги перед раскинутым полем уже колосившейся ржи.

– Да вот, Мишенька, прячется, – улыбнулась няня и замахала кулаком в сторону леса. – А ну,… выходи, негодница! Ой, батюшка будет серчать!

– Ммм, – недовольно промычала вышедшая из-за берёзы маленькая пятилетняя девочка со светлыми рыжими волосами.

Она опустила обиженные глазки и медленно приблизилась.

– Салочки, салочки, – помчался мальчик к усадьбе, вызвав тем самым и Вареньку побежать следом.

Они снова бегали по поляне перед домом и пытались друг дружку поймать. Радостный их смех разливался на всю округу, а умилённый взгляд няни не уставал за ними наблюдать. Она села на скамью у беседки и не заметила, как подошёл и сам хозяин.

– Что, нашлась? – раздался низкий его голос, и няня, вздрогнув, поднялась перед его строгими глазами:

– Да, Игорь Иванович, в салочки играют.

– Созывай, – кивнул он. – Вот-вот за Михаилом приедут…

Игорь Иванович вернулся в дом, так и не поднимая печальных глаз. Но няня ещё некоторое время не осмеливалась отозвать детей прекратить игру.

Пока она стояла и любовалась их ещё беззаботным пока детством, на въездной аллее показалась карета. Она проехала через арку ворот, по краям которых стояли скульптуры оленей и отправилась по аллее мимо весело журчащих фонтанов и флигелей, остановившись у ступеней главного дома.

Из кареты вышел грузный мужчина, а следом за ним и его супруга – миловидная молодая дама, но со строгим выражением лица. Они прошли к портику, над которым висел герб усадьбы, и тут же вышедший дворецкий проводил их далее.

Щит герба был увенчан дворянским шлемом с тремя страусовыми перьями, а на шлеме – корона. Сам щит – разделён на четыре части: первая и четвертая части – голубого цвета, где между шестиконечными звёздами перекрещённые сабли остриями вверх, над которыми лежал полумесяц; а на второй и третьей части, красного цвета, – по золотому льву, которые смотрят вправо. Посреди этого щита был ещё один – маленький – он был зелёного цвета и на нём диагонально тянулась серебряная полоса с тремя голубыми шестиконечными звёздами.