— Клеменс! Так это ты? Выходит, мне правильно дали адрес, — произнесла приехавшая.

— Катрин? — искренне удивился Меттерних, почему-то быстро оглядевшись по сторонам. — Ваше сиятельство, какая встреча! Нет, право, вы одарили меня таким бесподобным счастьем. Так вы где остановились? Ах да, вы с дороги.

Только теперь Меттерних увидел карету княгини Багратион.

— Так из какого отечества ваше сиятельство изволит держать путь и куда? — улыбаясь продолжил граф, в то же время почему-то бросая взгляд на входивших и выходивших из отеля.

— Вы, граф, забыли свой собственный каламбур, — ответила княгиня. — Мое отечество — это мой экипаж. Я же приехала в Париж, куда и ваше сиятельство прибыли, кажется, тому месяца два назад. Я не ошибаюсь?

— Нисколько, милая княгиня. Но где же вы намерены остановиться? Вот незадача, в этом затрапезном доме для приезжих — ни одного номера, который был бы достоин вас. Ах, я непременно сопроводил бы вас в самую лучшую гостиницу, но, поверьте, я так спешу. От вас у меня нет секретов — аудиенция у министра!

Первым желанием княгини Багратион было резко повернуться и уйти. Но она удержала себя и произнесла как можно дружелюбнее:

— О, не утруждайте себя, граф. Благодарю вас, что избавили меня от того, чтобы искать пристанища у принца Уэльского, коий так любезно уже принял вас. Я же без труда сумею найти приличествующее мне место. Я ведь, как вам известно, опытнейшая путешественница.

Улыбка Меттерниха вновь обласкала княгиню, и он, взяв ее руку, поднес к своим губам.

— Как я рад, Катрин, — почти шепотом произнес он, — что наши пути вновь сошлись. Это — судьба. Так дайте же мне непременно знать, где вас найти.

Фиакр, который он тут же взял на мостовой, стал медленно разворачиваться.

— За ним! — приказала своему кучеру княгиня Багратион, проворно вскочив на подножку кареты.

С полверсты по прямой, затем поворот налево — и вдоль ухоженных особняков к берегу Сены. Здесь фиакр остановился у ворот, за которыми сквозь зелень листвы огромного парка Виднелись очертания загородного замка.

Меттерних вышел из экипажа и, отпустив его, направился через ворота по тенистой аллее к парадным дверям. Здесь он остановился, словно кого-то ожидая.

Через какое-то время роскошная карета, инкрустированная золотом, с ослепительно сверкающими зеркальными стеклами свернула с мостовой к воротам и двинулась по аллее к замку.

Княгине Багратион ничего не оставалось, как осторожно, почти на цыпочках, поспешить за каретою, скрывая себя за деревьями парка. Когда до дверей оставалось не более тридцати шагов, она замерла в тени старого дуба. Меттерних уже был рядом с экипажем и, потянув на себя ручку дверцы, принял в объятия стройную, звонко рассмеявшуюся женщину.

Хорошо, что княгиня догадалась захватить с собою лорнет и теперь могла рассмотреть гостью. Та была красива, как античная богиня, и разодета, наверное, по самой последней парижской моде, что сразу же выдавало в ней даму света.

— О, божественная моя Лаура! — Голос Меттерниха прозвучал трепетно и нежно, в том самом тоне, который хорошо уже изучила княгиня Багратион. — Надеюсь, сегодня в Нейли мы останемся с вами вдвоем?

— Да, мой друг, только до вечера, — вновь зазвенел колокольчиком звонкий смех красотки. — Вы же знаете, что вечером здесь, у Каролины, назначен бал. Интересно, проказник, вы останетесь после танцев с хозяйкою замка или же мы поедем с вами ко мне на улицу Буасси д’Англе? Впрочем, я не буду на вас в обиде, если вы уделите остатки своей страсти моей сопернице. Я, как вы знаете, не терплю сцен ревности, которые одинаково мерзко и безрассудно готовы разыгрывать и мужчины и женщины.

«Каков наглец и лжец! — только и успела произнести про себя княгиня, проводив глазами исчезнувшую в дверях особняка счастливую пару. — Прием у министра! Да разве я заслужила такой наглый обман? А эта кокетка хороша, ничего не скажешь — делить мужчину с такой же развратной великосветской шлюхою, как она сама. Я непременно должна узнать, чей это особняк и кто она, эта презренная обольстительница».

Когда раззолоченная карета отъехала от дверей, княгиня вышла из тени дуба и двинулась по боковой аллее парка. К лакею у дверей она не решилась подойти и потому искала того, у кого бы ее вопросы не вызвали подозрений.

Таким человеком ей показался парень, сгребавший с дорожек уже опавшие листья.

— Я иностранка, — обратилась к нему княгиня, — и мне очень приглянулся этот дом. Если бы он продавался, я бы охотно его купила. Чей он?

— О, мадам, разве вам не известно, что замок — собственность ее императорского высочества Каролины Мюрат?

— Жена маршала? — поджала губки приезжая. — Я сама жена одного из самых известных генералов, и что из того?

— Как? — парень искренне изумился не тому, что мадам тоже супруга знатного генерала, но тому, что мадам совершенно не ведает, кто такая ее высочество. — Как, вы разве не знаете, что Каролина Мюрат — родная сестра императора Наполеона? Вот так так!.. Ах да, вы же сказали, что иностранка.

Незнакомка достала из кармана плаща портмоне и протянула уборщику листьев монету.

— Ну да, я потому и не осведомлена в том, о чем ты мне поведал, что прибыла издалека. Но по своему положению я скоро займу достойное место в парижском обществе. Вот почему мне нелишне будет кое-что заранее узнать о тех, кого я здесь увидела совершенно случайно. Кстати, та дама, которую встречал у дверей красивый мужчина, и есть императорова сестра?

После получения вознаграждения парень стал еще более словоохотлив.

— О нет, любезная дама, — объяснил он. — Приехавшая в карете — Лаура Жюно, как и вы, простите, генеральша. А тот мужчина вовсе не ее муж, а — как вам это объяснить? — ее поклонник. Впрочем, этот господин часто приезжает сюда, в поместье Нейли, к самой хозяйке замка, Каролине, когда она бывает здесь одна.

Более выслушивать о похождениях Меттерниха княгиня уже не могла. Кровь прилила у нее к вискам, губы задрожали, и она, подхватив подол платья, бросилась прочь из парка.

Сестра Бонапарта, жена маршала и смазливая распутница генеральша! Да будь они обе сами императрицы и королевы — для нее они гнусные, вероломные соперницы! Что же это за напасть — не успеет она полюбить, как тут же на ее пути появляются алчные и бесстыжие твари, вырывающие из ее рук уже завоеванное счастье.

Разве не так случилось в Петербурге, когда родная сестра разрушила ее роман с человеком, которого она уже считала избранником своего сердца?

Тогда она, молодая фрейлина императрицы, совершенно потеряла голову, встретив на придворном балу двадцатишестилетнего графа Павла Палена, сына могущественного петербургского военного губернатора.

Нетерпение скорее стать его женою было так велико, что Катрин поддалась искушению и отдалась ему еще до того, как могли объявить о помолвке. И что же произошло после сего страстного доказательства ее безбрежной и безграничной любви? Молодой граф, клявшийся ей в вечной любви, тут же переметнулся к ее младшей сестре Марии.

Жертва коварной измены. Что может быть горше и унизительнее для юной очаровательной девушки, считавшей себя неотразимой? Верно, для того, чтобы вновь обратить на себя внимание и показать всему свету, как она восхитительна и желанна, она, все еще оскорбленная в глубине души, решила на глазах у всей покорить одного из самых известных российских генералов.

Думала ли она о любви? Единственное чувство, что двигало тогда ее поступком, было утверждение себя по-прежнему в роли победительницы и неотразимой красавицы.

Вена и Дрезден вновь убедили ее в том, что наконец-то она нашла человека, который ее боготворит и никогда ни на кого не променяет. И вдруг — снова на пути соперница. Да не одна, а, по всей вероятности, сразу две.

А может, она и впрямь прошла мимо своей судьбы и своего подлинного счастья, когда так высокомерно и бессердечно отвергла любовь Багратиона? Но нет, она не отдаст никаким соперницам своего Клеменса, тем более теперь, когда он стал отцом ее дочери.