Марджори рассмеялась:

– А разве я ее упоминала?

Бернис почувствовала, что разговор пытаются отклонить от намеченной темы.

– Ты считаешь, что приняла меня достойно?

– Старалась, как могла! Ты – довольно сложный материал для работы.

Веки Бернис покраснели.

– А я думаю, что ты жестокая и эгоистичная и у тебя отсутствуют истинно женские качества!

– Ох, боже ж ты мой! – крикнула взбешенная Марджори. – Вот же дуреха! Такие девицы, как ты, виноваты во всех этих изнурительных и бесцветных браках; за «женские качества» у вас идет ужасная несостоятельность во всем! Какой, наверное, удар испытывает обладающий воображением мужчина, когда женится на привлекательной куколке, которую он возносит на пьедестал из идеалов, а потом обнаруживает, что внутри этой куколки всего лишь слабая, ноющая и трусливая кучка жеманства!

Бернис так и разинула рот.

– «Женственная» женщина! – продолжила Марджори. – Вся ее юная жизнь проходит в нытье и осуждении девушек вроде меня – да, мы действительно весело проводим время!

Марджори говорила все громче, а Бернис так и сидела с раскрытым ртом.

– Нытье еще понятно, если девушка дурна собой. Если бы я была безобразной, я никогда не простила бы моих родителей за то, что они принесли меня в этот мир. Но твоя жизнь начинается безо всяких помех. – Рука Бернис сжалась в маленький кулачок. – Если ты ждешь, что я стану рыдать вместе с тобой, я вынуждена тебя разочаровать. Уезжай либо оставайся – делай что хочешь! – И она ушла из комнаты, собрав свои письма.

Сославшись на головную боль, Бернис не спустилась к обеду. Вечером они должны были идти в театр, но головная боль не отступила, и Марджори пришлось извиняться перед несильно огорченным кавалером. Вернувшись поздно вечером домой, она обнаружила, что Бернис с непривычно каменным лицом поджидает ее у нее в спальне.

– Я решила, – безо всякого предисловия начала Бернис, – что ты, возможно, права во многом – а может, и нет. Но если ты расскажешь мне, почему я не… я не интересна твоим друзьям, то я попробую делать все так, как скажешь мне ты.

Марджори стояла у зеркала, распуская прическу.

– Ты серьезно?

– Да.

– Без пререканий? Будешь делать в точности так, как я скажу?

– Ну, наверное, я…

– Без «ну, наверное»! Будешь делать в точности так, как я скажу?

– Если это будет благоразумно.

– Не будет! В твоем случае о благоразумии не может быть и речи!

– Ты что, хочешь заставить… Диктовать мне…

– Да, буквально всё! Если скажу, что нужно брать уроки бокса, тебе придется ходить на бокс. Напиши домой матери, что останешься еще на две недели.

– Но ты, хотя бы в общих чертах…

– Ладно. Вот тебе несколько примеров. Первое: у тебя совершенно отсутствует непринужденность. Почему? А потому, что ты никогда не уверена, хорошо ли ты выглядишь. Когда девушка уверена, что она идеально ухожена и одета, об этой части своего облика она может полностью забыть. Это называется «шарм». Необходимо позволить себе забыть как можно большую часть своего облика – и тогда у тебя появится больше шарма.

– А разве я не отлично выгляжу?

– Нет. Ты, например, совершенно не ухаживаешь за бровями. Они у тебя черные и блестящие, но если позволить им расти как попало, то это скорее недостаток. Они будут прекрасны, если ты посвятишь им хотя бы одну десятую того времени, которое ты проводишь, ничего не делая. Их нужно причесывать, чтобы они росли ровно.

Бернис вскинула брови, о которых шла речь:

– Ты хочешь сказать, что мужчины обращают внимание на брови?

– Да. Подсознательно. И когда вернешься домой, тебе еще нужно будет слегка выпрямить зубы. Это почти незаметно, но…

– А я думала, – перебила ее сбитая с толку Бернис, – что ты презираешь столь мелкие и деликатные женские хитрости?

– Я ненавижу лишь мелкие умишки! – ответила Марджори. – А внешность девушки должна быть элегантной! Если она выглядит на миллион долларов, то может спокойно разговаривать о большевиках, о пинг-понге, о Лиге наций – ей все сойдет с рук.

– Что еще?

– О, это только начало! Теперь – как ты танцуешь.

– Разве я не хорошо танцую?

– Нет, не хорошо: ты виснешь на партнере; да, виснешь, пусть и не очень сильно. Я заметила, когда мы вчера вместе танцевали. И еще ты танцуешь, выпрямившись, вместо того, чтобы чуть наклониться. Наверное, какая-нибудь дальняя престарелая родственница однажды сказала, что у тебя очень гордая осанка. Однако мужчине так танцевать очень тяжело, если девушка не мала ростом, а мнение мужчины в данном случае очень важно.

– Продолжай. – У Бернис голова пошла кругом.

– Так… Тебе необходимо научиться быть любезной с парнями из «серой массы». Ты выглядишь так, словно тебя оскорбили, когда рядом с тобой не самые популярные ребята. Бернис, меня на танцах перехватывают через каждые несколько тактов – и кто чаще всего? Как раз эта самая «серая масса»! Девушка не может себе позволить ими пренебрегать. Они составляют большую часть любого общества. Молодые парни, которые стесняются, – это лучшая практика для беседы. Неуклюжие парни – это лучшая практика для танцев. Если ты научишься танцевать с ними и при этом выглядеть изящно, то сможешь танцевать даже с маленьким танком по опутанным колючей проволокой окопам!

Бернис глубоко вздохнула, но Марджори еще не закончила.

– Если на танцах ты сможешь по-настоящему развлечь, допустим, троих из «серой массы», они станут с тобой танцевать; если ты будешь разговаривать с ними так, что они забудут о том, что «застряли» с тобой, считай, что ты кое-чего добилась. Они к тебе вернутся в другой раз, и постепенно с тобой будет танцевать вся эта «серая масса», и тогда привлекательные парни заметят, что они не «застрянут» с тобой надолго, и они тоже станут тебя приглашать.

– Да, – слабеющим голосом согласилась Бернис. – Я, кажется, начинаю понимать.

– И в конце концов, – заключила Марджори, – у тебя появятся самообладание и шарм! В один прекрасный день ты проснешься и поймешь, что теперь они у тебя есть, и тогда мужчины тоже это поймут.

Бернис встала.

– Это было ужасно любезно с твоей стороны. Правда, со мной никто так раньше не разговаривал, так что я слегка растеряна.

Марджори ничего не ответила, задумчиво разглядывая свое отражение в зеркале.

– Ты просто чудо! Большое спасибо за помощь, – продолжила Бернис.

Марджори опять ничего не ответила, и Бернис подумала, что, видимо, немного переборщила с благодарностью.

– Я знаю, что ты не любишь изъявления чувств… – робко сказала она.

Марджори резко к ней повернулась:

– Ах, да я не об этом думала! Я размышляла, не стоит ли тебе коротко подстричься?

Бернис, как подкошенная, рухнула на кровать.

В следующую среду, вечером, в загородном клубе должен был состояться ужин, а после него – танцы. Войдя внутрь, Бернис с легким раздражением поискала глазами за столом свою карточку. Хотя справа от нее должен был сидеть Дж. Риз Стоддард, самый желанный и выдающийся из молодых холостяков – самый важный левый фланг держался на одном лишь Чарли Полсоне. Чарли был обделен ростом, красотой и изяществом манер, и в свете своего свежеобретенного знания Бернис решила, что его единственным преимуществом как партнера был тот факт, что ему никогда не доводилось долго и без надежды на освобождение с ней танцевать. Раздражение прошло, как только унесли суповые тарелки, и в голове зазвучали инструкции Марджори. Обуздав гордыню, она повернулась к Чарли Полсону и начала:

– Как вы считаете, мистер Чарли Полсон, стоит ли мне коротко подстричься?

Чарли удивленно посмотрел на нее:

– Зачем?

– Да просто я подумываю об этом. Это ведь самый надежный и простой способ привлечь к себе внимание.

Чарли вежливо улыбнулся. Откуда ему было знать, что все было заранее отрепетировано? Он ответил, что почти ничего не знает о новой моде на короткие стрижки. И Бернис с готовностью принялась ему объяснять.