Команды быстро выстроились в линии, квотербек Хилтона дал сигнал разыгрывать «6-8-7-Джи». Игра велась между гардом и таклом, однако в этот момент из линии Уоррентауна выскочила грациозная фигура, так и не дав вступить в игру фулбеку, тяжело упавшему на землю. «Отлично сработал, Рид», – похвалил Берл. Рид побежал обратно на свое место, покраснев от похвалы, и присел в стойку в ожидании следующего дауна. Центр выполнил снеп квотербеку – тот, развернувшись, хотел дать пас хавбеку. Мяч выскользнул у него из рук, он почти поймал его, но было уже поздно. Рид проскользнул между тайт-эндом и таклом и выбил мяч. «Отлично, Рид», – крикнул Мрайдл, квотербек Уоррентауна, выбегая вперед и выкрикивая на бегу команду разыгрывать «48-10-Джи-37». Рядом с левым тайт-эндом стоял Рид, но пас был неточным, и квотербек не удержал мяч. Рид подобрал его на бегу и обежал левого тайт-энда. Игру остановили из-за фамбла, и вмешательство Рида оказалось напрасным, – ему пришлось снова вернуться на свое место; после того как он обошел тайт-энда, его свалил тяжелый удар синего фулбека. Однако ярд он все-таки отыграл. «Все равно молодец, Рид, – сказал квотербек, – это моя ошибка!» И опять снеп, но пас вновь неточный, и лайнмен Хилтона упал на мяч.

А затем началось уверенное движение по полю к очковой зоне Уоррентауна. Раз за разом Рид проскальзывал через линию Хилтона и блокировал раннера, не давая ему вступить в игру. Но команда Хилтона все равно медленно продвигалась к воротам Уоррентауна. Когда синие были уже на последней десятиярдовой зоне красных, их квотербек совершил единственную за всю игру ошибку. Он дал сигнал пасовать вперед. Мяч полетел фулбеку, который развернулся, чтобы бросить его правому хавбеку. Но едва мяч оторвался от руки, как Рид подпрыгнул и перехватил его. Он споткнулся, но тут же восстановил равновесие и бросился к воротам Хилтона, оставив позади себя длинную цепь игроков в красном и синем. От ближайшего соперника его отделяло пять ярдов, но к тому моменту, когда он пересек свою линию сорока пяти ярдов, это расстояние сократилось до трех. Он повернул голову и огляделся. Его преследователь тяжело дышал, и Рид понял, что надо делать. Надо было попробовать увернуться. Как только соперник бросился на него всем телом, он резко отскочил, и соперник упал прямо за ним, промахнувшись всего лишь на какой-то фут.

Теперь добежать до линии ворот было уже несложно, – когда Рид бросил мяч на землю и, счастливый, упал рядом, он услышал новый лозунг болельщиков, отдававшийся эхом по всему стадиону: «Раз, два, три, четыре, пять – Рид, выходи опять!»

– Прэйл!

– Я.

– Мартен!

– Выбыл.

– Сандерсон!

– Я!

– Карлтон, сегодня в караул!

– Он в лазарете.

– Есть добровольцы в караул?

– Я, я! – громко выкрикнул Джек Сандерсон.

– Принято, – сказал капитан и продолжил перекличку по списку.

Ночь выдалась холодной. Джек и сам не понимал, как же так вышло. Накануне он получил легкое ранение в руку, и его китель украсился ярко-красным пятном в том месте, где его прошила шальная пуля. А шестой пост был далеко. Надо было пройти с холма, где стояла палатка генерала, вниз, к озеру. Он почувствовал, как на него накатывает слабость. Он очень устал, к тому же очень быстро стемнело.

Там его и нашли утром: он уснул после утомительного марша и последовавшей за ним битвы. Не считая легкой раны, с ним все было хорошо, а законы военного времени очень суровы. До конца своей жизни Джек помнил печальный голос своего капитана, объявившего страшный приказ.

Начальник лагеря Боулинг-Грин, 15 января 1863 года, Соединенные Штаты. За сон при исполнении обязанностей караульного на ответственном посту рядовой Джон Сандерсон настоящим приговаривается к расстрелу. Расстрелять на рассвете 16 января 1863 года. По приказу главнокомандующего Роберта И. Ли.

Джек никогда не забудет жуткую ночь и марш на рассвете. Ему завязали глаза платком и чуть отвели от стены, которая была выстроена на границе лагеря. Еще никогда жизнь не казалась столь желанной.

В своей палатке генерал Ли долго и тщательно обдумывал дело.

– Он же почти мальчишка, и из хорошей семьи. Но дисциплина есть дисциплина. С другой стороны, проступок наказанию не соответствует. Парень переутомился и к тому же ранен. Черт возьми, пусть его освободят, несмотря на мою репутацию! Сержант, передайте мой приказ: привести рядового Джона Сандерса.

– Слушаюсь, сэр! – отдав честь, ординарец покинул палатку.

Джека привели двое солдат, потому что он едва мог стоять на ногах, после того как чудом избежал смерти.

– Сэр, – сурово произнес генерал Ли, – благодарите вашу молодость за то, что вы отделаетесь выговором; но смотрите, если подобное повторится, на снисхождение не рассчитывайте.

– Генерал, – ответил Джек, заставив себя стать по стойке «смирно», – у Конфедеративных Штатов Америки никогда не будет повода сожалеть о том, что меня не расстреляли.

И Джека увели; он все еще дрожал, но был счастлив, вновь обретя жизнь.

Спустя шесть недель армия Ли стояла у Ченслорсвилля. Так далеко войска Конфедерации продвинулись благодаря успешной операции у Фредериксберга. Едва началась стрельба, к генералу Джексону подскакал курьер.

– Сэр, полковник Барроуз передает, что враг занял деревянный дом на опушке леса, откуда полностью просматриваются наши траншеи. Он просит вашего приказа взять его штурмом.

– Передайте полковнику Барроузу мою благодарность, а также передайте, что больше двадцати человек я выделить не смогу. Однако эти двадцать человек передаются в его полное распоряжение, – ответил генерал.

– Слушаю, сэр! – И ординарец, пришпорив лошадь, ускакал.

Через пять минут шеренга солдат Третьего Виргинского появилась из леса и пошла в атаку на дом. Войска Федерации открыли беспорядочный огонь со своих позиций, сразив множество храбрецов, включая и их командира, юного лейтенанта. Джек Сандерсон выбежал вперед и, размахивая пистолетом, повел уцелевших в атаку. На полпути между позициями войск Конфедерации и домом находился низкий холм – за ним солдаты и укрылись, чтобы получить хоть небольшую передышку.

Через минуту одинокая фигура бросилась вперед, к дому. Солдат пробежал уже половину простреливавшегося промежутка, когда войска северян его заметили и открыли бешеный огонь. Он на мгновение пошатнулся и приложил руку ко лбу. Затем опять побежал, добежал до дома, распахнул дверь и исчез внутри. Через минуту из окон дома полыхнул столб пламени, и практически тотчас же солдаты Федерации ударились в бегство. С позиций войск Конфедерации раздался ликующий крик, прозвучала команда «в атаку!», и солдаты пошли вперед, сметая все на своем пути. В ту же ночь в полусгоревший дом проникли разведчики. Там, на полу, рядом с кучей тюфяков, которую он поджег, лежало его тело – тело, бывшее когда-то рядовым Джоном Сандерсом из Третьего Виргинского. Он отдал свой долг чести.

И при свете дня он выглядел зловеще, – безрадостные коричневые стены, грязные окна… Сад – если только его можно было так назвать – давно скрылся под зарослями буйно разросшихся сорняков, камни подъездной дорожки разъехались, кирпич крошился от времени. Да и внутри было не лучше. Старые расшатанные кресла с тремя ножками, покрытые тем, что когда-то было плюшем, выглядели не слишком уютно. И все же этот дом был частью наследства, оставленного мне дедушкой. В завещании было условие: «Весь дом, со всем в нем находящимся имуществом, переходит в собственность моего внука, Роберта Калвина Рэймонда, по достижении им двадцати одного года. При этом я запрещаю ему открывать комнату на втором этаже в конце коридора до тех пор, пока не погибнет Карматль. Он имеет право отремонтировать и обставить три комнаты в доме по своему желанию на современный лад, однако все остальные помещения должны остаться в неприкосновенности. Мой наследник имеет право нанять не более одного слуги».