— Вы закончили? — поинтересовался зеленокожий, выходя из узкого коридора с несколькими костями в руках. Наскоро упаковав вещи в найденные тут же рюкзаки, мы поспешили покинуть место чьей-то гибели.

— Выходим к реке, делим добычу и по домам? — практично спросила Ина.

После долгих споров мы рассортировали найденное на три кучки, поскольку Марк отказался от своей доли, сказав, что у него и без этого большие запасы. После этого амазонка вновь предложила возвращаться.

— Нет, у нас тут ещё дела не закончены, — покачал головой Росс.

Убедившись в нашем с Марком молчаливом согласии с зеленокожим, женщина пожала плечами.

— Ну вы как хотите, а я домой, — и кратко попрощавшись, удалилась вверх по течению.

Когда амазонка скрылась из вида, Росс впился в оборотня хищным взглядом, задумчиво поглаживая бороду. Марк занервничал, потоптался на месте, почему-то виновато опустив голову.

— Я, пожалуй, тоже пойду? — негромко, с явным оттенком грусти и едва заметной ноткой надежды спросил он.

— Хорошо, — с облегчением кивнул зеленокожий, прежде чем я успела возразить.

— Занести твою долю в лагерь? — пока я раздумывала, что бы это могло значить, обратился ко мне оборотень. — Не к посвящённым, а к себе. А потом ты зайдешь и заберешь.

— Да, спасибо, — всё ещё не понимая причины поведения Росса, кивнула я и, подождав, пока Марк скроется за поворотом скалы, раздражённо повернулась к хирургу.

— Объясни, что здесь происходит? Что Марк такого натворил, что ты его прогнал?

— Он не из нашей группы, — спокойно пояснил зеленокожий.

Я задохнулась от возмущения.

— Да какая разница?!

— Большая. Не стоит забывать, что мы — посвящённые, и должны хранить свои тайны. В самой этой находке нет ничего тайного, наоборот, о ней стоит рассказать, а вот о наших соображениях и последней разведке — нет, — Росс твёрдо встретился со мной взглядом.

— Марк бы не разболтал!

— Он — не из нашей группы, — ещё раз повторил собеседник.

— Забыл?! Не понимаешь, что он не может быть с нами из-за Рыси! — почти выкрикнула я.

— Это-то как раз не главное, — покачал головой Росс. — Его кандидатура ещё не обсуждалась. Да он ни разу и не высказывал желания войти в посвящённых.

— Росс, — я замолчала, поражённая его жестокостью. — Конечно, тебе плевать на Рысь и…

— Уймись! — резко прервал меня зеленокожий. — Я прекрасно понимаю, что жить с нами Марк не сможет. Но ведь мог же попытаться договориться, чтобы числиться хотя бы заочным посвящённым. Нет, он не предпринимает никаких попыток сблизиться. Или… — Росс сделал выразительную паузу, с насмешкой и пониманием окинув меня немигающим взглядом. — Или у него есть для этого веские причины? — и, подождав, пока до меня дойдет его намёк, продолжил. — Как бы то ни было, он ни разу не предпринял ничего для того, чтобы мы — не мы вдвоём, а наша группа — могли рассматривать его как своего.

Действительно, оборотень даже косвенно не пытался высказать своё желание войти в группу. Но вовсе не обязательно просто из-за того, что не хочет стать одним из нас. Слова зеленокожего помогли понять, что есть и другая причина. Когда-то я резко и, фактически, не дав надежды, (последние слова не в счёт, особенно учитывая, каким тоном они были произнесены) выгнала Марка из каравана. Да, во время эпидемии он вернулся, но теперь, когда положение исправилось и надобность в лишней паре рабочих рук отпала… Марк вполне может опасаться, что мне достаточно даже не провинности, а лишь повода, чтобы снова попытаться избавиться от него. Может, именно поэтому, чем дальше отступала болезнь, тем тише и скромнее старался вести себя оборотень: не вмешивался в разговоры, не навязывал своё общение и вообще пытался держаться как можно незаметнее и казаться безобиднее. А я так и не дала ему понять, что за это время его положение в моих глазах укрепилось настолько, что выгонять его (по крайней мере, из каравана) больше не собираюсь. Даже если им снова завладеет детоубийственный инстинкт, просто потребую увеличить дистанцию на безопасную.

— А если всё изменится? — мне понадобилось совсем немного времени, чтобы осознать свою ошибку и принять решение, как можно попытаться её исправить.

— Если изменится — тогда и обсудим, — пожал плечами Росс. — А пока надо возвращаться к реальности. Как по-твоему, кто погиб первым: тот, чей ажурный череп лежал у входа, или замурованный в камень?

— Замурованный, — твёрдо заявила я, с готовностью переведя тему. — А Йорик пытался сбежать и погиб уже… Стоп. Дверь-то была закрыта, а сама она не закрывается и одним хлопком её не закроешь, так что если кто-то бежал в панике, то бросил бы пещеру открытой. А если наоборот, они бежали от опасности снаружи, но даже в пещере от неё не удалось скрыться…

— Снаружи только череп, — напомнил зеленокожий. — Так что причины смерти могут быть разными. Мы должны вернуться.

— Опять? — возмутилась я.

— Опять, — кивнул Росс. — Кто и от чего погиб — это принципиальный вопрос. Кстати, полюбуйся, — он протянул мне вытащенную из пещеры кость. — Ничего не напоминает?

— Ещё один Йорик, — кивнула я, с первого взгляда узнав тонкую работу неведомого врага, превращающего кости жертвы в ажурное кружево.

Оставив вещи рядом с рекой, приладив на ноги камнеступы и вооружившись длинными шестами, мы с Россом в третий раз вернулись к пещере. Зеленокожий предложил сначала осмотреть окрестности, и в результате, совсем близко и чуть выше двери, за поворотом выступающей скалы, мы обнаружили небольшое кладбище. Шесть овальных возвышений из крупных, практически неподъёмных, камней располагались вдоль нависающей над ними скалы, на которой рядом с каждым из холмиков выбит могильный крест. Впервые за свою жизнь в новом мире я видела настоящее захоронение и, возможно, именно поэтому оно произвело на меня сильное впечатление. Древний земной обычай напомнил, что при каждой из этих шести смертей был как минимум кто-то один, не безразличный к погибшим людям.

— Ага, ясно, — сломал возвышенный настрой Росс. — Йорик, скорее всего, отсюда.

Крайняя могила оказалась частично разрушена, так что из-под камней виднелись такие же сетчатые, как и остальные найденные останки, суставчатые ребра.

— Как раз головы не хватает, — констатировал зеленокожий, ещё раз осмотрел полураскопанную могилу, а потом направился к целой и начал осторожно её разбирать.

— Зачем? — удивилась я.

— Проверить, над всеми ли поработали «ювелиры», — пояснил хирург.

Принимать участие в вандализме не было никакого желания, но, признав обоснованным решение Росса, я присоединилась к делу раскапывания мертвецов.

— Боишься, что они погибли из-за этого?

— Да, — честно кивнул Росс. — А мы даже не знаем, где таится опасность: в воде, воздухе, пище, земле, или её переносят кровососы. И не заразились ли мы уже.

Я судорожно вздохнула, представив, что в теле может сидеть что-то, медленно, но верно объедающее костную ткань, и с удвоенной энергией продолжила разбирать мини-курган. Наконец, под камнями показался ажурный скелет.

— Странно, что совсем не сохранились мягкие ткани, — задумчиво вертя в руках берцовую кость, потянул зеленокожий.

— Их могли съесть местные насекомые и другие мелкие животные, — предположила я. — В каменной могиле достаточно щелей, чтобы падальщики могли без труда подобраться к телу.

— Согласен, — кивнул Росс. — Но сколько бы им потребовалось на это времени?

— Может, и не так много, — пожала плечами я. — Хотя, чтобы убедиться в этом, надо захоронить труп таким образом и проверить.

— Ну трупов-то у нас в достатке, — ещё раз осмотрев кость, хирург упёрся ей в скалу под ногами и навалился. Хрупкая опора подломилась, распавшись сразу на три куска, так что экспериментатор пошатнулся, но устоял. — Нет, ювелиры поработали, скорее всего, уже после смерти. Кость не выдерживает даже моего веса и, если бы ювелиры поразили ещё живого человека, на скелете было бы немало переломов: слишком непрочной становится ткань.