— Кажется, это их убедило, — бормочет он, внимательно всматриваясь в лица притихших людей. — Сейчас будем голосовать.

Всё решено. Через два дня они отправляются на поиски Нового Мира. Надо делать это не мешкая, пока летнее море спокойно, пока не налетел очередной шторм. Но погода непредсказуема, и никто не может гарантировать, что буря не застигнет их в пути, что они в целости и сохранности доберутся до Нью-Мунго, — если вообще доберутся.

Каждый со страхом думает, хватит ли у местных рыбаков опыта и навыков, чтобы пересечь океан, — ведь они всегда ловили рыбу только у самых берегов Винга. Путешествие может занять целую неделю. Хватит ли в тесных рыбачьих лодчонках места для необходимого количества еды и воды? Все только и говорят, что о морском путешествии, а о том, что будет после, и словом не обмолвятся — потому что никто даже представить себе не может, какой будет их жизнь в Новом Мире, в городе, парящем высоко над океаном.

Последний день на острове похож на сон. Завтра они отправятся в опасное путешествие в поисках будущего, но сегодня все как ни в чём не бывало занимаются повседневными делами — ухаживают за животными, заготавливают торф, стряпают… Они просто не знают, чем еще заняться, думает Мара. Она и сама не знает, и потому идет к Гейл и Роуэну. Втроем они залезают на самую вершину холма, туда, где стоит круг древних камней, и, усевшись на валун, глядят на бескрайнее море. Они и раньше любили бывать здесь — летом, белыми северными ночами, когда небо не темнеет до самого расcвета, сохраняя необычный, бледно-голубой цвет — цвет незабудок, еще совсем недавно покрывавших поле ветряных мельниц, на месте которого теперь плещутся волны.

Но смотреть на пустынный океан слишком тяжело.

По пути домой Гейл без умолку трещит, на ходу сочиняя необыкновенную, удивительную историю о том, как они будут жить дальше, но Мара и Роуэн помалкивают, глядя по сторонам и мысленно прощаясь с каждым камнем, с каждой травинкой, с каждым цветком, которые пока еще целы.

— Что ты возьмешь с собой? — спрашивает Гейл. — у меня почти ничего не осталось, ни одного наряда из тех, что я нашила за зиму. Мара, может, ты одолжишь мне какую-нибудь приличную одежку для Нового Мира?

Роуэн возмущенно качает головой, но Мара смеется, довольная, что легкомысленная болтовня подруги хоть немного развеяла ее мрачное настроение. Только Гейл может волноваться о нарядах в такой момент.

— Хм-м, — задумчиво тянет Мара. — Одежда, которую удобно перевозить и которая не помнется в давке, когда тридцать человек набьются в рыбачью лодку…

— Это же очень важно, — не унимается Гейл. — Представляешь, что будет, если мы явимся в этот прекрасный новый город оборванными, словно неуклюжая деревенщина?!

Внезапно на глаза ее наворачиваются слезы; она тщетно пытается сдержать рыдания. Мара обнимает подругу. Она знает: Гейл вовсе не легкомысленная дурочка; с помощью болтовни она просто пытается не думать об обрушившемся на них несчастье.

— Пойдем, — сурово говорит Роуэн, придерживая сестру за плечи. — Увидимся завтра, Мара.

— Да, — отвечает Мара, хотя ей с трудом верится, что это завтра когда-нибудь наступит. Она смотрит, как ее друзья поднимаются к церкви, в которой теперь живут, а потом поворачивается и бежит домой.

Подойдя к дому, Мара видит, что мама выпалывает овощные грядки — она до последней минуты не желает расставаться со своей жизнью на острове.

— Поставь нам какую-нибудь музыку, Мара, — просит Розмари.

Девочка бежит к себе наверх и, включив кибервиз, ныряет в Сеть. Она быстро находит сверкающую башню, сверху донизу заполненную всевозможными музыкальными записями, выбирает по каталогу воздушный вальс, а потом, выйдя из Сети, подключает кибервиз к древнему динамику, стоящему у нее в комнате. Она распахивает окно, и звуки вальса плывут над Вингом и окружающим его со всех сторон морем.

Мара сбегает вниз, хватает за руки Кори и кружится с ним по саду до тех пор, пока малыш не начинает хохотать. Розмари весело подпевает, с улыбкой глядя на детей, но потом лицо ее вдруг искажается, и она быстро уходит в дом. Мара бежит вслед за мамой на кухню и видит, что та складывает срезанные травы в маленький горшочек. Кухня наполнена бодрящим ароматом розмарина — маминого тезки. Мама развесила пучки этой травы сушиться над огнем.

Мара знает, для чего. Бабушка Мэри посадила розмарин в тот день, когда родилась Марина мама. И Розмари не уедет с Винга без розмарина. Мара отделяет от пучка несколько веточек и засовывает в карман джинсов. Через кухонное окно она видит отца, который выпускает их овец, коз и двух лошадей свободно пастись на холме.

Вечером Мара ставит себе фильм, который когда-то обнаружила в Сети, — про приключения героев в неведомых землях. У фильма счастливый конец, и от этого у нее становится чуть легче на душе. Она надевает очки Кори, уютно устроившемуся в кроватке, — пусть тоже порадуется.

Несмотря на жару, на закате все жители острова растапливают камины, хотя и сами не до конца понимают, зачем они это делают. В этот последний вечер воздух Винга наполняется дымным ароматом горящего торфа — так пахли здесь зимние вечера на протяжении многих сотен лет, с незапамятных времен.

Мара уверена, что запомнит этот вечер до мельчайших подробностей навсегда, на всю оставшуюся жизнь.

— Иди же, Мара, — говорит Тэйн. — Иди. И найди свое будущее.

Он подталкивает ее к лодкам; они все здесь — до последнего суденышка, способного держаться на воде. Лодки качаются на упругих волнах, ударяясь друг о друга бортами.

Марина семья рассаживается в лодке, которая уже и так выглядит переполненной.

— Мара, иди сюда.! — тревожно кричит отец, но девочка упрямо не отходит от Тэйна. Все старики стоят на склоне у кромки воды, с потухшими глазами, но не теряющие чувства собственного достоинства.

— Я не уеду без Тэйна! — кричит в ответ Мара. — Мест должно хватить на всех. Мы найдем места!

Люди, стоящие около нее, а также те, кто уже сидят в лодках, опускают глаза под ее яростным обвиняющим взглядом. Все, кроме матери. Вскочив со своего места, она пытается пробиться через толпу обратно на берег, к дочери.

Старики с ними не поплывут. Всё уже давно решено, но Мара не может в это поверить. Отказывается верить.

Они не могут бросить стариков на тонущем острове!

— У нас было полно времени, чтобы подготовиться к отплытию, а мы даже не проверили, хватает ли на всех лодок? Хоть это-то можно было сделать?! — Мара цепляется за рукав Тэйна, совсем как в детстве, когда она была его маленькой помощницей. Только сейчас она не в силах ему помочь. Нет от нее никакой пользы!

Алекс, отец Гейл, который правит последней лодкой, смотрит на нее со стыдом и отчаянием.

— Мест не хватает, Мара, ты же видишь. Ну, скажи, кого нам оставить — стариков или детей? Черноглазых или голубоглазых? — Алекс понижает голос. — Послушай меня. Путешествие будет очень тяжелым. Старики не выдержат его. А если даже и выдержат, то что дальше? Разве Тэйн сможет жить в новом городе? Старики сами сказали, что не поедут, они хотят остаться.

Мара одаривает Алекса яростным взглядом. Тэйн приказывает ей уходить, немедленно. Гейл умоляет Мару забраться к ним в лодку. Розмари в отчаянии кричит то на дочь, то на людей, которые загородили ей дорогу.

— Можно оставить кого угодно, только не Тэйна! — кричит Мара. — Ведь это он нас предупреждал, он велел подготовиться. Мы его не слушали, а теперь, когда оказалось, что он прав, мы бросаем его тонуть? Это нечестно! Пусть остаются те, кто не слушал его, кто говорил, что ничего не надо делать, что ничего не случится… Они, а не Тэйн!

И тут Мара слышит громкий крик, — это кричит мама. Она резко оборачивается, и ее с ног до головы обдает брызгами. В лодки ударила большая волна, и они завертелись, сталкиваясь и стуча бортами, оторвались от берега. Некоторые уже уносит в открытый океан. Мара лихорадочно ищет лодку, в которую еще можно забраться. Мамин крик звенит у нее в ушах.