— А теперь веришь мне, Рихард?

— Это не ты, а учили тебя хорошо! — отвечает сакс, поднимаясь.

— Не я? Да вроде я. — задумался Вершко.

Стали снова биться. Рихард нападает теперь осторожно. Вершко мечом, как будто щи помешивает, всё пробует, всё пробует. Народ за оградой извёлся совсем. Орут, галдят, требуют быстрее победить. Рихард взорвался как бочка с порохом, чуть щит у Вершко не проломил. Щитной рукой Вершиславу грудь раскровавил, под грозные крики толпы.

— Вот так будет, я верю! — говорит Рихард, на толпу внимания не ообращает.

Вершиcлав пошёл в натиск. Мечи звенят, будто песня звучит очень скорая, разухабистая, весёлая. Щиты трещат, будто лёд на реке на самый ледоход. На белом утЗанёс руки высоко над головой, старался до неба достать.

&оптанном песочке кровавые отметины от обоих уже есть. Час бьются! Сила на силу. Быстрота на быстроту. Хитрость на хитрость. Ловкость на ловкость. Не видно, чья верх возьмёт.

Через два часа оба уже оглушённые, порезанные в десяти местах, дышат тяжело. Народ поутих, вся крепость посмотреть сошлась. Дивное дело — какой-то саксонский вор Вершиславу противостоит, как равный. Некоторые наоборот разочарованно ушли. Сказали: «Вершислав комедию ломает! Уже мог сто раз его прибить, а всё жалеет. Чего жалеть?! Убивать таких надо!» Чувствует Вершко, силы скоро кончаются. Вчерашний бой, видно, много забрал. Встал посередине меч опустил.

— А что, — говорит, — в самом деле, хочешь убить меня? Ну, так попробуй, а то всё рядом, да около! Не бойсь, тебя отпустят, всё по чести. Я просил князя, а он пообещал!.. У нашего князя слово, что брульянт — не согнётся, не рассыпется, даже ежели из грязи, всё равно блестит!.. Ты уже и так ему жизнью обязан, если б не он — давно бы тебя на воротах повесили. Давай, Рихард, «львиное сердце», морда твоя квадратная!

С новой силой стали биться. Пуще прежнего страшен стал бой. Тут уже и все говорливые неверы приутихли. Всё взаправду! Щиты на щепки разлетелись. Выбросили щиты. Потом сломался у Вершислава меч… Народ аж выдохнул, по большей части — замер, а кто-то в тишине заматерился громко, горячо, семиярусно. Рукоятку бесполезную выронил Вершко на песок, приготовился безоружным противостоять. Рихард криво усмехнулся и свой меч тоже бросил. Подальше выкинул к ограждению. Все аж с облегчением загудели: вор-то этот саксонский — тоже человек! Любомир уже всю рукоять у меча своего рукой измял. У Бранибора грудь и ноздри раздулись шире, чем у зубра. Брыва грозно морщит переносье, кричит громче всех, но в толпе и его не особенно слыхать. Кудеяр в ограждение вцепился, думает, если самый край, прыгнет всё равно в круг, будет спасать Вершка, хоть что ему потом делайте. Прытко, тот вообще про себя забыл, превратился в сплошное изумление. Один Горобей стоит сухощавый, скулы твёрдые, ни мускул не дрогнет на лице, ногу левую вперёд выставил, корпус вполоборота, подбородок слегка приподнят, даже как будто не мигает, пристально смотрит, будто только что из лука стрельнул… Вот, понятно теперь, с кого Вершко манеру-то перенимал!

Сошлись опять с саксом в рукопашную рьяно. Сил не жалели, как только не переломали друг другу кости. И боролись до изнеможения. В конце концов Вершко отскочил от сакса, тряхнул головой, как будто наваждение какое-то с себя стряхивал. Ринулся обратно и так скрутил Рихарда, что опять тому ни вздохнуть ни…! Навалясь саксу на спину, достал нож засапожный и к горлу саксонскому, уже однажды подранному, плотно приложил.

Вот наши-то все как заорут! «Режь!!!» — кричат, как ополоумели.

— Ты поверил мне? — спрашивает Вершко, а у самого аж в глазах темнеет.

— Умеешь… поговорить… и убедить… — чуть не задыхался, а всё равно, похоже, съехидничал Рихард.

— Расскажи мне!

— Я хочу домой, Вэршислав!

— Я тебе помогу!

— Gut…

— Зачем ты лазил к князю? — Вершко ослабил хват немного.

— Искал свитки. Договор Любомира со Всеславом Полоцким. А их нет.

— Зачем тебе знать о договорах со Всеславом?

— Потому, что Всеслав — сила… А Любомир этого не понял… Если бы он и другие малые князья сделали союз со Всеславом, русские окрепли бы единым центром в Полоцке. Посреди всех ваших земель. Под началом сильного князя… А сейчас — вы порвёте друг друга — вопрос времени… Этим сейчас все воспользуются… Я видел, как ушло войско. Понимаю куда.

— Кто был тот чернявый с тобой?

— Это не поможет.

— Почему?

— Потому что уже всё давно пришло в движение. Даже если бы я вместо того, чтобы лезть ночью по стенам, пришёл к Любомиру и сказал: «Заключи союз с Всеславом, тогда у тебя больше шансов сохранить своё княжество» — он что — послушался бы и пошёл заключать?? Я только проверял — всё ли мы правильно понимаем. Война была неизбежна. Вопрос только — кто на чьей стороне.

— Кто он?!

— Посланник епископа.

— Какого епископа?.. Какого Рихард?

— Миланского…

— Какого рожна ему тут надо, миланскому?!

— Большая политика.

— Большая…!!! Что он должен тут сделать этот Максимилиан?!

— О! — усмехнулся с ножом у горла Рихард. — Да ты не спал! Делом занимался!.. Он будет делать всё, чтобы продвинуть епископаты сюда. Будет лгать, разорять, убивать. Он войско короля Генриха привёл, малую часть, и наёмников. Подкупил пана Войцемежа из поляков. Он твой враг! А теперь вижу — и мой… И ты не переделаешь весь мир. Не убедишь и не упросишь. Этот — враг навсегда.

Теперь мы можем быть друзьями. Хы-хы, если ты окончательно не перережешь мне глотку!..

Между всяких других дел в крепости Вершислава не оставляло воспоминание о детях, выведенных зубром. «Враг уже здесь, — думал Вершко, — надо было бы всех селян переправить отсюда подальше, в том числе мальчика этого Тверда. Смелый мальчик, памятливый и верный. Хороший. А ну как его здесь всё равно настигнет война? Тогда выйдет, что делали дело, да недоделали. Спасали-спасали, да не спасли. Неправильно получится». Вершислав улучил пару часов времени между трудами в крепости, нашёл Тверда.

— Поехали, Твердятко, со мной, окрестности крепости тебе покажу.

Добравшись по нехоженному лесу с восхода от крепости до дальней излучины речки, Вершислав говорит:

— Оглядись вокруг, не видишь ли чего особенного?

— Вон там, под валежиной, как будто логовище чьё-то.

— Чьё?

— Лесного царя?

— Верно, молодец! Поехали дальше…

Ему говорили все: «Не езди туда!»

Стрыйдовг опустил голову, совсем согнулся в плечах.

Пресветла становилась на колени, причитая:

— Любушка мой, не езди! На погибель себе и мне, и детям! Не остави нас одинокими! Не дай нас чужим на поругание! — обнимала-обхватывала его за ноги, целовала его руки и плакала, теряя силы.

— Прости меня, моя Лада! — Любомир поднимал жену с земли. — Иного пути не вижу. На нас идёт большая сила, которую нам едва ли удержать.

— У тебя есть Бранибор! У тебя есть Вершислав! У тебя есть Белая Вежа! Есть дружина, соберёшь войско! У тебя вся твоя Белая земля здесь за тобой!

— Милая моя, любимая! Если собрать всю дружину и всё ополчение, кто может достойно держать оружие, то будет всех вместе наибольшее — тысяча. А я видел только конного войска у неприятеля тысячу. А разведчики вызнали, что ещё пеших не меньше, чем четыре тысячи. А ещё викингов высадилась тысяча. По Нареву пришли. Оттого, что я здесь останусь, пользы больше не сделается. У дружины есть славный воевода Бранибор. А я выехав в Ломжу, могу чего-то добиться. Я хочу увидеть его глаза, напомнить о мирном договоре и убедить, склонить на свою сторону. Чтобы Войцемеж опомнился, предпочёл княжескую честь мелкой для князя выгоде и поднял своё войско совместно с нами против немецких находников.

— А если он тебя не послушает?

— Тогда я вернусь и буду держать оборону здесь.

— А если он тебя схватит? Он — вероломец!