— У-ух!.. «Взять бы тебя, Любомир, да увезти отсель домой, — лихорадочно думает Вершко, аж руки трясутся у него, — а как увезти-то?! Связать?! Князя?!! Или далеко не уйти, неподалёку остаться и так караулить его?!» И вспомнил тут глаза мудрые и строгие старого волхва: «… Князя береги, но против воли его не иди!.. А против воли его не иди!!» Что же это будет, как не предательство, если князя здесь оставить? «Что же делать?!. Деды, отец, брат, Перуне — что же делать мне?!»
Спустились во двор замка. Князь приказал Войцемежевской страже и те, посовещавшись с начальством, подчинились, открыли ворота замка.
Вершислав распорядился по страже Любомира. Собрал тридцать пять своих во дворе, приказал собраться всем, кто был в разведке, около князя.
Горобей нахмуренно и торжественно молчал. Брыва молчал грозно. Кудеяр молчал печально. Прытко молчал, не веря в происходящее.
Любомир стегнул коня под Вершиславом:
— Не стой, Вершислав! Скачи!
И Вершислав поскакал. А за ним друзья его и люди его.
— Понимаешь? — на скаку спросил Брыву Горобей.
— Понимаю!
— Вершко должен доехать!
— И Прытко пускай доедет!
— Так и Кудрявка пускай доедет!
— А мы с тобой? Доедем?
— Да мы уже ладно… можем и не доехать!
Огибая указанную разведчиком немецкую заставу на беловежской дороге по лесу, без шума не вышло. Ночь, торопились. Но, видно не в том было дело, а немцев предупредили. Тут же. Из Ломжицкого замка.
Короткая летняя ночь уже теряла свою первозданную черноту. Лес начинал предрассветно просыпаться. Тридцать пять из беловежской стражи выехали на дорогу из леса. В пятистах шагах по дороге со стороны Ломжи на них двигалась конная лавина. Нет не сотня, куда больше. Началась новая погоня. Горобей прокричал Вершко:
— Старшой, тебе надо уйти, а мы придержим!
— … Что потом?!
— Потом уйдём на Бранск, уведём за собой! А Прытка и Кудрявку забери с собою!
— Добро… Прощай, Горобей!
— Прощай, Вершко! — Горобей доставал свои мечи.
— Прощай, Брыва!
— Ещё свидимся! — прогудел богатырь, доставая щит и могучее копьё.
— Кудеяр и Прытко, за мной! Остальным слушать Горобея! — голос Вершко перекрыл шум погони. Послышался голос Горобея: «К бою готовсь! На копьё примай!.. Повертай! Бе-ей!!!» и мощный рык Брывы.
Три всадника унеслись вперёд. Остальные дружно развернулись и тесным сомкнутым строем врезались в передние ряды преследующих. Взяли немцев на копьё. В предрассветном сомнительном свете загремели сталь и крики, разразилась песня битвы…
Через часа полтора пути уже на рассвете Вершко, Прытко и Кудеяр едучи шагом, чтобы не заморить коней, снова услышали топот погони. Оглянувшись, они увидели малочисленный отряд в полтора десятка человек, но это были немцы. Кудеяр и Прытко переглянулись.
— Уходи, Вершко! — крикнул Кудеяр. — Теперь наш черёд! Не поминай лихом! Нельзя тебе, и не думай разворачивать! Прощай!
— Прощай, старшина! — звонким голосом крикнул Прытко. — Рад был при тебе служить!
Вершко стиснул зубы до боли.
— Простите за всё, братцы!
Друзья отстали.
То ли ветер был холоден, то ли дождь надвигался, то ли пыль в глаза залетела Вершиславу — размывалось и двоилось перед глазами. И сердце каменело и покрывалось как будто ржавчиной. А он всё скакал вперёд. Быстро скакал, как ветер — у коня грива резвевается, копыта выбивают по дороге частую дробь, плащь хлещет по спине. Улетел на поприще, перешёл на рысь. Опять на галоп, опять на рысь.
Недалёко ещё от друзей отьехал. Все места известные. Дорога всё таже, лес всё тот же. Слышит Вершко — всё вроде так, да не так… Осмотрелся сзади — никого нет, по сторонам — нет. Слез с коня, осмотрел следы. Воздух понюхал. Ничего вроде нет. Сел в седло и поехал дальше.
Ударило могучим ударом его в спину. Как колом прибило, дух перехватило. Вершко упал коню на шею, вздохнуть не может. Боль — это ведь не вся боль. Боль — это когда ты не сделал самое важное дело… Конь идёт шагом. А всадник на нём не сидит, а лежит. А из спины над левой лопаткой торчит могучая стрела в палец толщиной. В темноте смеженных век пронеслось всё сразу. В детстве ярмарка… матушкины руки с хлебом… отец меч подарил, сверкающий, прекрасный… братья… князь… друзья… Радуница… «Тятеська!»… «Много сил понадобиться»… В вылетевшем, было, сознании Вершко забрезжила искра жизни. Он собрал силы, выпрямился, поворачивая коня. Поднял голову.
Второй удар такой же, если не большей силы, пришёлся прямо в грудь. Вышиб из седла.
Вершко упал плечом и ниц на сырую землю. И нет сил подняться. И потерял себя. И погрузился во тьму…
Глава семнадцатая. Навь
Вскоре после отбытия Вершислава с большей частью стражи, пан Войцемеж пришёл к Любомиру.
— Что случилось, добрый гость?
— Беда случилась, добрый пан. В твоих пределах — немцы. Не только они на нашей земле, не только у ятвягов, а теперь и к тебе приступают. Зная, что нахожусь у друга под защитой, я отправил стражу в Белую Вежу предупредить.
— А-я-яй! А-я-яй! Что же мы будем делать, князь Любомир? Моё войско не собрано, воеводы у меня слабые, я вообще человек мирный…
— Думаю, пан Войцемеж, что надо тебе защищать свою землю, собирать твоё войско. Если скажешь, я тебе помогу.
— Много ли войск немецких заметили твои люди?
— Много, пан Войцемеж, тысяч пять. В том-то и дело, что по одному можем не справиться. Мы ведь не напрасно мир заключали. А чтобы помогать друг другу в случае беды. Я думаю теперь беда у нас общая. Никто не знает, как закомандует германский магистр. Имея такую силу, может завтра он обступит и тебя?! Немцев же здесь видели ночью, на беловежской дороге!
— А-я-яй! А-я-яй!! Князь-князь! Что же делать… — причитал Войцемеж вроде бы горестно, при этом глаза его блестели то ли слезой, то ли скрытой радостью.
Войцемеж ушёл «собирать войско», заверив Любомира, что может быть спокоен, замок надёжно охраняется. Стража Любомира никого постороннего не замечала.
Вдруг во дворе поднялся шум, застучали мечи, закричала стража: «Измена!!! Немцы здесь!!!» Стражников, находившихся снаружи, атаковали внезапно сначала стрелами, затем хлынули отборные кнехты и рыцари. Трое стражников обступили Любомира. А Любомир двинулся из своего покоя вниз по лестнице в большую залу, чтобы зреть происходящее.
Несколько из стражи Любомира уже лежали мертвы. Перешагивая через них, наступали немецкие рыцари, в двери заходили новые, видно было человек тридцать. Рыцари, уже погубившие часть Любомировой стражи, увидели князя. А Любомир бросился в гущу сражения, как лев. Глаза его полыхнули зарницами, а меч засверкал быстрой молнией.
Лев! Нет не лев… Бож! Бывают такие люди — смотришь, и кажется прекрасен он и внешностью и душою. Когда весел, то заражает всех весельем. Когда печален, то всем не по себе. И, увидев такого человека, далеко не у каждого в сече рука на него подниметься. Когда грозен князь, то будто Божья гроза. А сейчас — смертельным боем бьётся Любомир. И никто, противники его, не хотят умирать. Остановились все. Отступили. Стражники княжьи прикрывают ему бока и спину. Любомир меч направляет на одного, на другого немецкого рыцаря, сверкает очами. Громогласно требует самого смелого или начальника выйти биться. Но никто не смеет. Только что-то у пана левый глаз дёргается… Может к дождю?
Несколько из стражи Любомира уже лежали мертвы. Перешагивая через них, наступали немецкие рыцари, в двери заходили новые, видно было человек тридцать. Рыцари, уже погубившие часть Любомировой стражи, увидели князя. А Любомир бросился в гущу сражения, как лев. Глаза его полыхнули зарницами, а меч засверкал быстрой молнией.
И входит в — залу магистр Олаф со свитою. Тоже видный человек. Тоже грозный. Всем он внушает страх. Ослушаться его для подчинённых немцев подобно смерти. В доспехе, в железных перчатках. Шлем с синим конским хвостом наверху за ним несёт оруженосец.
