— Что это значит?

— … Жалею, что не всё мне подвластно, княже Любомире. А то бы я сам всех находников поразил да прогнал, а вас бы всех сынов и внуков невредимыми домой донёс. Да только нет кроме вас другой силы, способной сие совершить… Жертвы принесёте собою на сем пути. За жизнь и свободу нашего рода…

— … Все ли мы погибнем, отче?

— Не все, но многие…

— … Тогда скажи нам что-нибудь, отче, на прощание!

Волхв торжественно поднял руки:

— Слава вам, русские воины! Да не попалит вас огонь, да не потопит вас вода, да не иссушит вас ветер, да не поглотит вас земля, да не коснётся вас никакая скверна, да убоиться вас вражье железо! Путь вам да укажут пращуры и божи! Бейтесь за наш народ, за князя и друг за друга! И да пребудет ваша слава и ваша душа вечно!

Ломжа — тоже красивое место. На берегу извилистой искристой речки Нарев с песчаным бережком. Правда, смотреть это не сильно радостно, когда едешь с большим риском голову сложить.

Городок старинный, лет ему, может, и триста. Главные улочки — мощёны кирпичом. Домики у центральной площади тоже кирпичные. Но самое главное — крепость красива. Сделана не по нашему, по западному образцу. Сама небольшая, но продуманная и вся каменная. Ну, как каменная — кирпичная, но хороший кирпич от времени только прочнее делается, как настоящий камень. Жилые постройки и крепостные стены здесь совмещены и плотно друг с другом соединены. Плюс в том, что для обороны такой крепости гарнизон может быть и совсем небольшим. Минус, что народу там спасти в случае, если придётся спасать, места нет. Крепость такая называется «замок». Как ядро укреплений годиться, а как серьёзная оборона — слабовато. Так же и наша Белая Вежа. Сама по себе наша башня может даже и посерьёзнее будет, чем этот замок, хотя и проще. Дело ведь не в сложности. В замке прячется жадный феодал. А наша башня — для всех оборона.

Ехали на ко̀нях Любомир со свитой. Глядели по сторонам на чужую красоту. Тревожно. Говорит князь:

— Да, разведчики и саксонец твой почти заставили меня поверить, что Войцемеж — вероломец. Но одних ваших слов мало, знать надо больше. Что Стрыйдовг говорит — особая речь. Великие слова, бывает, к делу не приложишь… Я всё равно надеюсь на более мирный исход.

Вершислав, отправь разведчиков человек десять по округе посмотреть, не прячутся ли где в лесу или по дворам чужие силы. Нам надо разузнать всё, до чего только сможем дотянуться.

— Слушаюсь, князь! — Вершислав отрядил десять стражников во все стороны.

Проехали ворота замка Войцемежа. Горобей говорит:

— Такие хоромы себе Войцемеж отгрохал, где только денег столько берёт?

— Ты лучше не считай, гиблое это дело. Лучше сообрази, как этот замок взять, ежели чего. — отозвался Брыва.

— Охота уже по такому замку полазить. Удобно! Всякие переходики, галерейки, карнизики, окошечки. Куда хочешь можно залезть. — вслух подумал Прытко. А Кудер поделился:

— Вон тот карнизик слабо держиться, я чуть не упал.

Коней у них принимали, в залу панскую проводили, докладывали пану об ожидавшемся высоком госте. Беловежцы оглядывались по сторонам. Вершко рассчитывал: «Десятеро скачут в поисках немецких войск, тридцать на сторожѐ во дворе, мы десять караулим здесь. Нападёт ляховит сразу или переждёт, тогда сколько? И нападать будет сразу на князя или нас будет по частям отсекать? Если на князя сразу, то остальных всё равно не выпустит… Вот на те балконы могут выйти лучники, тогда укрыться будет некуда… А вон та маленькая дверь куда ведёт, надо проверить».

Выходил пан Войцемеж. Дородный, добрый, радушный, усики маленькие, как нарисованные, на темени лысоват, на висках седоват. Руки гостеприимно разводит. Крепкою рукою Любомира за плечи обнимает, приглашает за столы дубовые вместе с избранной дружиной. «Всё — говорит, — у нас тут тихо, спокойно, никакого врага не замечали. Слыхали вот у ятвягов кто-то озорничает, но вы же знаете этих ятвягов — про них никто, ничего, никогда толком не знает! Живут какими-то отщепенцами от нас добрых людей… Садитесь, добрые гости, за столы, будем хлеб с вами делить по доброму обычаю дедов наших». Душа-человек. Долго говорили, сытно ели, вкусно пили. Войцемеж предупредительно вино наливать приказывает — стольничему пробовать. Еду — пробовать. Ножи столовые да ложки выложил серебряные. Ядом не отравлю, показывает. Повёл в залу для ночлега дружины, в покои для князя — всё удобно, не придраться. Всё показал, всё рассказал. На ночь попрощался, как с родными.

Любомир потихоньку говорит:

— Гостеприимный пан! А, Вершко?

— Только что-то у пана левый глаз дёргается… Может к дождю?

— Вкусно накормил и обильно.

— Как телят на убой…

— Напоил вкусно хорошим вином.

— Один раз можно и напоить…

— Покои выделил замечательные.

— Спите спокойно, порешу не больно.

— У итальянцев есть такое слово «pessimist», то есть тот, кому всё кажется плохо.

— У нас есть другое слово…, когда кому-то всё кажется хорошо…

— Ты мне как брат Вершко, но бываешь занудливым, как католик. — Смеётся князь.

— Так вот и католик может быть приветливым, как человек. — парирует Вершко. — Только с чего бы ему быть приветливым? Он же нас не любил и не любит. Ради кого старается? Я бы вот балкончик этот посмотрел — чи* можно с него вниз спуститься. И окошко вон то. А вот за этой балкой что? А это что за чуланчик? А пол тут целый или ходы есть.

В середине ночи будит Вершислава Кудеяр. Из-за окна покричал ему совой следопыт из отправленного на поиски десятка. Следопыт на руках показывал в темноте, что нашёл немцев с вечера по следам от множества коней. За три поприща от Ломжи на север притаились те, даже костров не жгут. Вершислав — к Любомиру. Любомир говорит:

— Значит, может быть, что пан Войцемеж с немцами за спиной своего короля договорился. А если тот прознает, этот будет спихивать всё на ятвягов. Значит, побаивается пан Войцемеж. Надо постараться его переубедить, склонить на свою сторону. Гонец до ближайшего польского панства-воеводства обернётся за два дня. А вот до польского короля, до Кракова — долго. Неделя — туда и обратно.

Пока рассуждали, подошёл другой следопыт. Сказал, что на беловежскую дорогу в двух поприщах от Ломжи вышел отряд немцев не меньше, чем в две сотни.

— Надо уходить, Любомир Годинович!

— Как уходить?

— По верёвке спускаемся, снимаем стражу и на конях уходим пока не поздно!

— Как воры ночью?

— Это война, уже другие законы правят!

— Я князь! И я — закон! И даже если я заплачу̀ своей головой, вы и все запомните меня человеком честным и благородным! Это и есть мой закон. Я не буду его менять. Я не уеду, не доделав дела, ради которого здесь нахожусь. И я не побегу скрываясь ночью, будто я в чём-то виноват! Пусть боится тот, кто не прав! И цель, которую я преследую, находясь здесь, так велика, что я готов рискнуть жизнью…

Не обижайся, Вершко, у каждого — своя задача. Пока я здесь, Войцемеж не осмелится ничего со мной сделать. Ну а потом у меня же есть ещё и руки и меч. И десяток стражи мне здесь оставь.

А ты сейчас бери своих лучших людей и скачи в Белую Вежу.

— Я лучше здесь, рядом с тобой умру, князь!

— Задача не умереть, Вершко, а жить! И жертвы во имя жизни не должны быть напрасны! Если мне не удастся ничего сделать, и я не вернусь, спаси княжну и моих детей! Переправь их в Тверь к моей родне. И обязательно проследи, чтобы с ними оставалась Полесская Летопись, хотя бы одна полная книга.

— …

— Ты понял меня, друг мой?!

— Я не понимаю, как мне тебя оставить здесь, князь?! Моё сердце разрывается от этой мысли! Лучше мне умереть! Я не прощу себе никогда, что бросил тебя здесь в окружении врагов.

— Не ты бросил, я тебе приказываю! Спаси мою семью! Это твоя задача! А я попытаюсь спасти всю нашу Белую землю! Не забудь отправить гонца к королю Болеславу в Краков, когда достигнешь Вежи, потому что отсюда гонец, скорее всего, не доедет.