— Он не посмеет! Мы договор скрепляли при его короле! Да при князе Изяславе! Да он совсем не такой человек…

Плакала навзрыд Пресветла:

— Не езди туда, мой славный, моё Солнце, моё сердце! Он тебя обманет, как уже обманул. Может, все они сговорились против тебя. Кто ты для них? Пограничный князь. Потомок древнего великого рода. Ничей для них! Слава твоих предков только больше их злит, не таких знатных. Они ненавидят тебя!! Ты для них слишком бел и светел, слишком добр и миролюбив. Они хотят убить тебя! Разделить твоё Белое княжество! Как псы голодные хотят порвать кусок мяса!

— Бедная моя! Не плачь! Не помогут слёзы, как бы не хотеть!.. Не могут князь и король так думать. Они не могут так поступить. Они благородные, знатные люди, они дорожат своей честью!

И гладил жену по голове и целовал её глаза и волосы.

А Пресветла рыдала у него на груди.

Гонец умчался к Изяславу в Киев. Гонец ускакал к Мстиславу в Городно. И в Новогородок. И в Червень. И в Пинск. И в Туров. Но нет пока ответа. Из Берестья уже вернулся гонец, сказал, что выступил отряд из крепости в сотню пешей дружины, да доброго ополчения пять сот. Всех собрали Любомиру и Бранибору в помощь. Сами остались почти ни с чем.

В Белом Истоке поднялся дым. И вскоре пропал. Значит, погибла застава в Белом Истоке. И в Бранске* поднялся дым и пропал. Разведка сообщила, что на Нареве семнадцать речных драккаров стоят и лагерь на берегу. Приплыли незваные гости из-за моря. Мимо Ломжи плыли, мимо всей северной польской земли.

Отправили гонцов к Войцемежу в Ломжу. Вернулся гонец с заверениями Войцемежа, что ничегошеньки он не знает, но очень сочувствует беде князя Любомира, готов искать грабителей незамедлительно, как найдёт — обязательно скажет и своей рукой им головы пооткрутит.

Десятого липеня 6574 (1066). Любомир не нашёл ничего лучшего, как ехать лично к Войцемежу в Ломжу. Полусотня Вершислава ему сопутствовала. И три старые телеги с нужными вещами.

По пути наехали на ятвяжских гонцов. Сказали гонцы, что князь ятвяжский Гурт в знак дружбы сообщает ему, что видели в ятвяжских землях немцев. И он Гурт даже дал им бой и прогнал от себя немалое войско около двух тысяч. Что желает Гурт знать, поскольку немцы могут пойти в сторону князя Любомира, что князь Любомир собирается делать. Князь Любомир им так и ответил, что едет в Ломжу искать поддержки от немцев, а если князь Гурт даст помощь, то Любомир будет очень рад и помощь такую никогда не забудет. Передайте слово в слово…

И гонцы ятвяжские, поклонившись, ускакали обратно. И беловежцы не увидели и не узнали, как на середине пути этих ятвягов перенял немецкий отряд и расстрелял, не дал уйти никому… и слова Любомировы не дошли до ятвяжского князя.

Дальше беловежцы свернули к Нареву*, подобрались к лагерю викингов. Очень тихо. Телеги бросили, а нужные вещи — бочонок с порохом и горшки с «греческим огнём», смолу, паклю — несли на руках. Посмотрели на викингов. Большой лагерь. Человек пятьсот. Самочинцы. У костров пьянствовали, буянили:

Про Харальда Сурового поют*, но ему не подчиняются, иначе бы здесь не сидели. У Харальда с Русью мир да любовь. На сестре Изяслава Киевского женат, на Ярославне, всех Рюриковичей он теперь родственник. Его бы призвать, да не успеть. А эти — какие-то свеи дикие. Какого-то малого ярла люди, наверное, с самим ярлом во главе. А про Харальда-норвега кто не поёт? Все поют. Это же живая былинная личность!

Сами беловежцы расположились на противоположном берегу в высокой траве, в подлесочке. Сверху по течению пустили плотик всё с теми же нужными вещами. С плотиком поплыли два хороших водолаза. Как раз дело уже стало за полночь. Плотик к корабликам причалил, водолазы фитилёк аккуратно подпалили и уплыли… Там ка-ак ахнет! У одного драккара всю корму начисто разворотило и он сразу осел в воду. А пару соседних корабликов запылали. А другие рядом стоят, тоже того гляди загорятся. Как забегают волки морей по «морю земли»*, как заголосят спросонья по-дурному! Давай свои корабли тушить, под прицел беловежский подставляться. Беловежцы давай осыпать их стрелами с другого бережка. Много стрел взяли про запас. И не ввязываясь в бой, отошли на безопасное расстояние. Сил-то ведь мало. Каждый человек на счету. А викингам кровь пустили, чтобы поход по беловежской земле малиной не показался.

На ранней утренней заре двигались по дороге в густом лесу. Дорога одна — вперёд, другая — назад, больше путей нет. Не очень приятное дело. А тут вдруг поднялся ветер и понёс, откуда ни возьмись, туман. Длинными космами, клубящимися валами, тягучей пеленой, целыми облаками проникал он сквозь стену деревьев, и заволокло всё вокруг. И ветер пропал. И стало не видно пальцев вытянутой руки. Отряд беловежцев остановился. Закашлялись, вдыхая сплошное белое облако. Голоса и все звуки стали слышны, как сквозь толстую вату. Кони спужались. Как тут быть? Вперёд идти — не видно ни зги. Можно и на врага неизвестного нечаянно напороться. Людьми рисковать безсмысленно нельзя. Назад идти — вообще никакого резона. Князь приказал спешиться, заступить с дороги в лес на двадцать шагов и ждать. Так и ступали направо, шаги считая вслух почти хором. Двух разведчиков отправил князь вперёд. Ждали-ждали — терпежу нет. И дышать просто нечем. Страшно стало даже бывалым воинам. А вдруг везде на свете сделалась такая нѐпроглядь — как теперь жить, да быть! Вершко около князя плечом к плечу с одной стороны стоит, слушает. Горобей — с другой. Брыва — спиной к спине. Прытко — спереди. Коней держат в узде, по мордам гладят, приговаривают шёпотом. И даже дрожь у всех по телу, как будто мороз, а не жара была. И полная глухая тишина. Воины на землю стали садиться от обезсиленья.

И то ли мнится, то ли чудится — со стороны дороги какое-то движение, то ли гул, то ли вой, то ли стон… стояли довольно долго, слушали-слушали — не разобрать, что такое жуткое. Потом всё затихло. Постояли ещё послушали — ничего. Тут и туман вроде поредел, стала дорога видна на двадцать шагов вперёд, пошли дальше. И насу̀стречь выходит из тумана Кудеяр-следопыт и Граник-молодой боец, которых в разведку посылали, с виду какие-то загадочные и с ними Стрыйдовг-старый волхв.

— Здрав будь, князь! — приветствует Стрыйдовг.

— Здрав будь, старейший! — отвечает Любомир, спешившись. Подошёл к волхву и смеётся. — Что за туман непроглядный? Не твоих ли чар дело?

— Разумен князь. Богов наших это дело… Я узрел, что беда может сильная быть. И просил богов помочь. И Макошь послала этот туман, чтобы, как материнским крылом белым лебединым закрыть своих детей. Туман скрыл твоё малое войско от большого войска вражеского.

— … Мы стояли в лесу, пережидали и слышали какой-то то ли вой, то ли стон на дороге, а потом всё затихло…

— Это мимо тебя прошёл отряд, наверное, в семь сотен немцев.

Кудеяр и Граник согласно помотали головами в знак согласия.

— А вы как видели, непроглядное же было молоко?! — удивился князь.

— А нам, княже, волхв руками сделал вот так… — Кудеяр изобразил широкий жест обеими руками, — и мы их видели… а они нас нет…

Кудеяр произнёс это и плечами пожал и руками развёл, сам не очень доверяя своим словам. Граник молящим взглядом обводил отряд и князя. А остальные только покряхтели, отводя глаза от волхва и разведчиков.

— Слава родным богам! — подытожил князь и спросил. — Нам теперь ничто не помешает?

— Если только сами себе не помешаете… — глухим эхом отозвался Стрыйдовг.