И пошла потеха. Вершко его кулаками, кулаками и всё по морде, по морде. Сакс руки подставляет, ногами отбивается, схватил лавку из-под себя давай ею махать. Вершко получил чувствительно по плечам. С разворота локтем дал Рихарду под дых, да по шее. Но тот крепкий. Схватил Вершко под ноги, грянул об пол. Пристроился душить. Вершко ему морду в сторону сворачивает, у другого уже голова отпала бы, а этому ничего.

Как они друг друга молотили, лучше всего поймёт дружинник, знакомый с крепостью старшинских ударов, а тут у старшины противник достойный. Сильная драка получилась, чуть келью не развалили, всю мебель переломали друг об друга. Народ сбежался на грохот, княжьи стали в дверях, на дерущихся смотрят, за Вершислава кричат, но не разнимают. Старшина же просто так драться не станет. Наконец, выпустив пар, Вершко перестал драться как просто рассерженный мужик, лишь бы бить, да битым быть, а изловчился, кинул сакса через голову об стену, вскочил ему на спину сверху и руку заломал за спину по самое не могу. Рихард только закряхтел, аж слезы выбежали из глаз. Вершко выдохнул:

— Всё, Рихард, ты на княжьего дружинника руку поднял. Это повод! Или ты мне поможешь, или я тебя убью, а хочешь — покалечу.

И Рихард, наконец, заговорил, правда, с акцентом:

— Как ты меня утомил, Вэршыслав! Я вижу тепер: или ты, или я. Отпусти! Давай говорить!

— У нас всё хорошо, ребята! — слазя с Рихарда и поправляя одежду, сказал Вершко радостным рожам, которых высовывалось в дверном проёме одна над другой штук семь. — Можно сказать: «отлично»…

— Что ты хочешь от меня? — трогая разбитые губы, начал Рихард, когда их оставили двоих.

Вершко тоже послушал тело, высморкал кровавые сопли:

— Правды хочу.

— И какой тебе правды? Это не мои соплеменники напали. Мои дома сидят. Далеко. А это — короля Генриха и всякий наёмный сброд.

— Ага. Знаешь, значит… Давай для начала так — почему не убежал?

— А мне понравилось тут. Кормят хорошо, светло, тепло, ты не лезешь. Осмотрелся. Я за этим и приходил — посмотреть, как живёте.

— И что ты вызнал?

— Всё! Всё вызнал. Сколько войска, какие запасы, велики ли владения у Любомира, крепка ли дружина.

— И как? Крепка?

— Крепка.

— Зачем тебе?

— Я всё лучшее из этого дома буду делать.

— Ты ещё доберись до дома.

— Я доберусь!

— Кто ты такой?!

— Я в своей земле — такой же как ты. Доверенный у малого саксонского графа.

— Ты шпион!

— Бывает.

— Летопись хотел украсть?

— Сначала хотел, но понял, что опоздал, вы уже груду копий написали… На ярмарке куплю.

— Зачем ты лазил к князю?

— Я ничего не украл, и держать меня не за что. — Рихард упрямо мотнул светлыми патлами и двинул квадратной челюстью.

— На вопрос отвечай!

— Я не лазил к князю! Я рыбу продавал и смотрел по сторонам. Ты меня с кем-то перепутал!

— Я твою голову на копьё насажу!

— Давай, давай, настоящий рыцарь!

— Кто был тот чернявый с тобой?

— Не буду больше говорить, ты слово не держишь!

— Ну, извини, погорячился.

— Всё равно не буду. Это ничего не даст.

— Почему?

— Потому, что ты разговаривать не умеешь!

Вершко подавил в себе приступ бешенства. Приложил ладонь ко лбу. Отнял. Сдержал просившийся «у-ух».

— Ты вообще понял, что твой чернявый напарник тебя предал? — Вершко посмотрел, как Рихард сплюнул кровью на пол, а в его глазах метнулась тень. — Он ведь тебя не стал выручать. Ты ему — до…! А нашествие он уже организовал. И твоя жизнь шпионская сейчас сильно подешевела… Война теперь. Все приличия и все поклоны только перед мечами.

Рихард совсем немного, но как-то сжался внутренне, и это не ускользнуло от глаз Вершко.

— Уже наёмники бесчинствуют по нашим деревням на окраинах. А мы их уже три сотни… насмерть! Один я вчера их положил человек тридцать.

— Что ты бесстыдно врёшь?! Один — тридцать!

— Не вру… Любого спроси.

— …

— Лучше бы ты для своего народа на своей земле старался… Зачем ты лазил к князю?

— Я тебе не верю. На испуг хочешь взять.

— Испуг? Это мелочи. Ты мне НЕ ВЕРИШЬ, не хочешь мне помочь… Будешь говорить?

— Нет!

— Встретимся с тобой на Божьем суде. А кроме меня твоя жизнь здесь никому не нужна… Но если ты мне поможешь — и я тебе помогу.

Формальная часть дела заняла немного времени.

Рядом с тренировочным плацем, ближе к Берестейским (южным) воротам — Поле Испытания. Здесь состязаются в боевом мастерстве по великим дням и на суде Правды. Пришёл князь, оставшиеся в крепости воеводы, не занятые на срочных делах дужинники и простой народ, кому интересно. Интересно оказалось многим. Весть облетела городок, как сорока, — Вершислав старшина княжий вызвал сакса-вора на Божий суд! Народ уже толпился и шумел в ожидании правосудия. Опять таки в полдень.

Любомир наклонился к Вершко:

— Сдюжишь, Вершко?

— Думаю, да…

— Если что — я остановлю…

— Благодарствую, князь… не должно. Он всё понимает… Всё по-настоящему… Только так.

Глашатай вышел на поле, поклонился на четыре стороны. Развернул свиток с княжеской печатью.

— По научению родных Богов, по обычаю Предков, по соизволению князя Беловежского Полесья Любомира Годиновича Белояра в Белой Веже начинается суд Правды! Старшина княжий Вершислав Буривоевич из Деречина вызвал на суд Правды Рихарда сына Годлафа сакса из Магдебурга, который принял вызов самолично. Суд назначен за оскорбление битьём при свидетелях. Поединок будет идти на мечах и щитах до тяжёлой раны, или до смерти, или до пощады, или до милости.

Не встающего не добивать! Просящего пощады может помиловать КНЯЗЬ! На звук трубы остановиться! Нарушивший правила поединка на суде Правды будет осуждён как лжец, соответственно тяжести нарушения!

Из оружейной принесли два новых одинаковых русских меча и два одинаковых круглых щита. Раздали оружие поединщикам. Рихард сакс криво посмеивался, чем немало удивлял собравшихся. Сильно самонадеян.

Доспехов на поединщиках нет. А против меча без доспехов — как голый.

Дали в колокол-било. Время для Вершко привычно переменилось. Он пошёл по кругу, замечая ноги и повадку Рихарда. Тот переминался пока на месте, перекатывал плечами, играл корпусом — разминался с оружием. Вершко пошёл на сближение медленно, быстрее, быстро. Сакс навстречу. Град ударов осыпался с обеих сторон, попадая по чужому щиту и мечу. Разошлись — Вершко по кругу, сакс отскочил и на месте будто ломается. Вершко — ближе, ближе, сакс навстречу, и снова град мощных ударов длинной чередой. Разнёсся по крепости звон и скрежет и лязг щитов и хриплые крики. Народ заорал за Вершислава. Противник то у него — не слабак!

Разошлись, Вершко по кругу, сакс недолго пережидал, видно разошёлся, разгорячился, запросило тело удали. Стал нападать на Вершко. Нападает умело, дерзко, то вверх бьёт, то вниз подсекает, то в щит толкнёт, то выбить норовит, меч только вжикает. А Вершислав стал отступать, прогибаться. Холодная у него сегодня стала голова, задумался, только на зашиту силы хватает… Вдруг, как гром и молния! Вершко на удар ответил сильнейшим ударом, на толчок сильнейшим толчком, на выпад — крутанулся вихрем каким-то, мог бы голову снять саксу, но только стукнул его плашмя по затылку несильно.

— Веришь мне, Рихард? — спрашивает уже на расстоянии.

— Это не ты, а спесь в тебе! — говорит Рихард.

Дальше стали биться. Чуть не каждый удар смертельным кажется. Но успевают оба. Вершко споткнулся! А не нарочно ли?! Падая, повернулся к саксу спиной, разворачивается быстро, а сакс уже сверху уязвить готов, набегает. Удар — и провалился меч у сакса в пустоту, а ему в живот упёрся старшинский сапог, и полетел Рихард со всей скорости вверх ногами за голову Вершислава. Грянулся изрядно, вскочил ещё не полностью, и уже получил сапогом в зубы, опрокинулся на спину с помутившимся рассудком. Пришёл в себя за миг, но, лёжа, продрал глаза — а Вершко уже над ним идёт по кругу.