– Конечно, нет. Мы бы не уместились.

– Я бы предпочла...

– Тебя вывели на все каналы низкочастотника. В пре­делах пятисот метров тебя услышит каждый.

– Так... – Пауза, молчание человека, соображающе­го, как лучше пройти через минное поле. – Как вам известно, «Атлантида» уже несколько дней на карантине. С тех пор, как мы узнали о Бетагемоте. Все мы моди­фицированы, так что не было причин ожидать серьезных проблем. Карантин был банальной мерой предосторож­ности.

– Был... – отмечает Нолан. Внизу снова запускается шлюз.

Седжер рассказывает дальше:

– Мы провели анализ... образцов, которые доставили с Невозможного озера Кен и Лени, и все указывает на Бетагемот. Те же особенности РНК, та же стереоизоме‑ ризация...

– Давай к сути, – рявкает Нолан.

– Грейс? – окликает Кларк. Нолан оглядывается на нее.

– Заткнись и дай ей договорить, – просит Кларк. Нолан, фыркнув, отворачивается.

– В общем, так, – помолчав, продолжает Седжер. – Результаты были вполне однозначные, поэтому мы из предосторожности кремировали зараженные останки. Ра­зумеется, после оцифровки.

– Оцифровки? – переспрашивает Чен.

– Разрушающее сканирование с высоким разреше­нием, позволяющее воссоздать копию образца вплоть до молекулярного уровня, – поясняет Седжер. – Смоде­лированные ткани дают те же реакции, что и реальные образцы, но без сопутствующего риска.

В поле зрения втискивается Чарли Гарсиа. С каждым новоприбывшим перегородки словно смыкаются чуть тес­ней. Кларк сглатывает. Воздух вокруг нее уплотняется.

Седжер кашляет.

– Я работала с одной из таких моделей и... ну, я об­ратила внимание на некую аномалию. Я думаю, что рыба, доставленная вами с Невозможного, была инфицирована Бетагемотом.

По всей комнате встречаются взгляды пустых глаз. Вдалеке колокол Лабина испускает последний слабый вопль и замолкает – газовый резервуар опустел.

– Ну естественно, – вступает после паузы Нолан. – Так что?..

– Я... гм... говорю «инфицирована» в смысле патоло­гии, а не симбиоза. – Седжер снова откашливается. – Я хотела сказать...

– Рыба была больна, – подсказывает Кларк. – Боль­на Бетагемотом.

Минута мертвого молчания. Затем:

– Боюсь, что ты права. Если б ее не убил Кен, то прикончил бы Бетагемот.

– Ох ты, блин, – тихо вырывается у кого‑то. Сло­вечко повисает в полной тишине. Внизу булькает шлюз.

– Значит, больна, – нарушает молчание Дейл Кри­зи. – И что с того?

Гарсиа качает головой:

– Дейл, ты не забыл, как работает эта дрянь?

– Конечно. Разбирает энзимы на части, добывая из них серу или что‑то в этом роде. Мы к ней иммунны.

– Мы иммунны, – терпеливо объясняет Гарсиа, – потому что нам встроили особые гены, придающие эн­зимам прочность, с которой Бетагемот не справляется. А получили мы эти гены от глубоководных рыб, Дейл.

Кризи еще обдумывает услышанное, а кто‑то срыва­ющимся голосом уже шепчет:

– Черт, черт, черт!

Одинокий опоздавший поднимается по лестнице – и почему‑то оступается на первой перекладине.

– Боюсь, что мистер Гарсиа прав, – говорит Сед­жер. – Если рыбы, обитающие здесь, оказались уязви­мыми для вируса, то мы, возможно, тоже уязвимы.

Кларк качает головой.

– Но... ты хочешь сказать, что это все‑таки не Бета­гемот? Что‑то другое?

У лестницы поднимается суета, собравшиеся рифтеры пятятся, словно к ней подключили ток. Над люком пока­зывается шатающаяся Джулия Фридман, лицо у нее цвета базальта. Она выбирается на палубу, держась за перила вокруг люка и не решаясь их выпустить. Оглядывается, часто мигая поверх мертвых линз. Кожа у нее блестит.

– Это все еще Бетагемот – в общих чертах, – бубнит в отдалении Седжер. Из «Атлантиды». Из закупоренной, запаянной, герметически запечатанной карантином, без­опасной как хрен знает что «Атлантиды». – Вот почему мы не сумели точно определить природу болезни мистера Эриксона: он дал положительную реакцию на Бетагемот, но, мы, конечно, не обратили на это внимания, посколь­ку не ожидали никаких проблем. Но это, по‑видимо­му, новая мутация. Подобная вариабельность довольно распространена среди организмов, попадающих в новую среду. Это по сути...

«Злой брат‑двойник Бетагемота», – вспоминает Кларк.

– ... Бетагемот второй модели, – заканчивает Сед­жер.

Джулия Фридман падает на колени, ее рвет.

Вавилон на всех частотах. Смешение прерывающихся голосов:

– Конечно, не верю. А ты что, веришь?

– Чушь собачья. Если...

– Они честно признались. Могли промолчать.

– Да, в тот самый момент, когда у Джулии прояви­лись симптомы, их обуяла честность. Какое совпадение!

– Откуда им было знать, что она...

– Им известен инкубационный период. Наверняка. Как еще объяснить такой точный расчет?

– Да, но что нам‑то. делать?

Узел опустел. Рифтеры, словно выброшенный из трюма балласт, рассыпались по дну, теперь довольно многолюд­ному даже по сухопутным стандартам. Пузырь нависает над ними чугунной планетой. Три фонаря, установленные у входного шлюза, бросают на дно яркие пересекающиеся круги. Черные тела плавают на периферии света – при­зраки беспокойного движения за немигающими глазами, похожими на ряды акульих зубов. Кларк приходит мысль о голодных зверях, сторонящихся лагерного костра. Вооб­ще‑то, ей следовало бы чувствовать себя одной из стаи.

Грейс Нолан больше не видно. Несколько минут назад она скрылась в темноте, поддерживая одной рукой Джу­лию, провожая ее к дому. Такое проявление альтруизма добавило ей сторонников – Чен с Хопкинсон при сле­дующем противостоянии окажутся на ее стороне. Гарсиа сомневается, но настроение сейчас не такое, чтобы на­роду требовались безоговорочные доказательства.

– Эй, Дими, – жужжит Чен, – как там дела?

– Воняет как в лазарете, – воздушный голос Алек­сандра разительно выделяется на фоне подводных. – Но я почти закончил. Вырастил бы мне кто‑нибудь новую кожу.

Он остался внутри: стерилизует все, что вошло в кон­такт с Фридман и ее выделениями. Грейс Нолан вызвала волонтеров.

Она начала приказывать. А люди начали ее слушаться.

– Говорю, надо просто пробуравиться к гадам, – жужжит где‑то рядом Кризи.

Кларк вспоминает прожженные в биостали дыры.

– Давайте пока подождем с контратакой. Им будет трудновато найти лекарство, если мы их размажем по палубе.

– Как же, станут они искать лекарство!

Она пропускает этот выкрик мимо ушей.

– Им нужны образцы крови от каждого. Еще кто‑то из нас может оказаться инфицирован. Проявляется это, очевидно, не сразу

– У Джина проявилось довольно быстро, – напоми­нает кто‑то.

– Когда тебя потрошат заживо, сопротивляемость ма­лость снижается. А у Джулии ничего не проявлялось... сколько, две недели?

– Я им ни капли крови не дам. – Голос Кризи – как скрежет по металлу. – А если попробуют взять силой, я на их кровь полюбуюсь!

Кларк устало качает головой.

– Дейл, они никого не могут заставить и прекрасно об этом знают. Они просят. Хочешь, чтобы молили – можно устроить. В чем дело? Ты и сам брал образцы.

– Если вы на минутку отвлечетесь от вылизывания клитора Патриция Роуэн, у меня тут весточка от Джина.

Грейс Нолан вплывает в круг света, словно черный зверь, утверждающий власть в стае. Уж ее‑то костер не пугает.

– Грейс, – жужжит Чен, – как там Джулия?

– А ты как думаешь? Она больна. Но я ее уложила и диагностер подключила – хоть какая‑то польза будет.

– А Джин? – спрашивает Кларк.

– Он ненадолго приходил в себя. И сказал, цитирую: «Я говорил им, эти людоеды со мной что‑то сделали. Может, поверят, когда умрет моя жена»

– Ну, – пищит Уолш, – он, как видно, пошел на поправ...

– Корпы никогда бы не рискнули распространять подобную заразу, не будь у них лекарства, – перебивает Нолан. – Слишком просто было самим подцепить.

– Верно... – это опять Кризи. – Говорю вам, давайте сверлить переборку за переборкой, пока не отдадут.