— Ух! — шумно выдохнул Занька и схватил за руку Сороку. — Бежим!

Бешеным галопом пятерка помчалась прочь от опасного места. Только на главной аллее перевели дух.

— Кто его положил? — ломал голову Занька.

— Занька, ведь он взорваться может.

— Что же делать? — спросила позеленевшая Сорока.

— Вот что, — придумал Чешуйка: — пойдемте к Кузьме, расскажем.

И они, усталые, измученные, пошли к воротам.

Кузьма выслушал ребят, покачал с сомнением головой, но все-таки пошел.

Чешуйка крался боковой тропинкой на лужайку посмотреть, чтобы какие-нибудь ребята не взяли динамит.

Сзади Занька, Сорока, Мартышка и Эмма вели Кузьму.

— Дядя Кузьма, — осторожно выпытывал Занин, — может динамит всю школу взорвать?

— Ну, конешное дело, может, — спокойно отвечал Кузьма, попыхивая трубкой. — Да какой это динамит? Так, игрушка.

— Нет, дядя Кузьма, это правда динамит, — уверяла Сорока. — Я сама прочла, написано: «Динамит».

— Тише, тише! — выскочил из кустов Чешуйка и замахал руками. — Она!

Быстрыми шагами женщина пересекала лужайку, крепко сжимая Мика. За ней бежала перепуганная Зоя.

— Отдайте котенка!

— Пойдем, пойдем, довольно глупостей, — сурово говорила мачеха, — завтра отец приедет.

Неожиданно из-за деревьев выступил Кузьма с ребятами и перерезал ей дорогу. Женщина растерялась.

Зоя спряталась в кусты.

— Эй, гражданка, — сурово сказал Кузьма, — вы тут чего делаете?

— Я?.. Я по делу.

— По делу в ворота ходят, а калитки не отбивают. Пойдемте-ка в сторожку.

— Дядя Кузьма, она снегирей у нас взяла, — зашептал Занька.

— Смотрите, да ведь это Мик! — закричала Сорока. — Это наш котенок, отдавайте.

— Вот и котенка подобрали, — ворчал Кузьма.

Женщина разжала пальцы, и Мик упал на траву. Его подхватила Сорока, бросая на «воровку» сердитые взгляды. Чешуйка искал глазами коробку с динамитом. Она валялась около пня, надписью книзу, и эта женщина… наступила на нее ногой.

Чешуйка толкнул Кузьму под локоть и испуганно кивнул на коробку:

— Вон, вон она.

— А ну, — так же сурово сказал Кузьма, — что у вас под ногой?

Женщина взглянула и презрительно толкнула коробку.

Коробка раскрылась, и оттуда высыпался… обыкновенный желтый песок.

Кузьма, покряхтывая, поднял коробку, повертел, прочитал надпись и поверх очков оглядел ребят.

— Эх вы, — сказал он, — динамитчики!.. Пойдемте, гражданка, не задерживайте.

Кузьма ушел с этой неизвестной. А ребята, онемевшие, остались на месте. Занька вертел коробку и раздумывал. Вдруг он стукнул себя по лбу.

— Да ведь это взрывчатое вещество!

— Какое? — спросил Чешуйка.

— Когда в военную игру играли, знамя нашли, а его нет, да и забыли.

— И ве-е-рно, — протянула пораженная Сорока.

— А мы-то?

— «Ой, боюсь!» — захныкал Занька, передразнивая Сороку. Он сморщился и подержал коробку на вытянутых руках. — Ай, ой, разорвет… песком!

Ребята хохотали до слез.

Из-за деревьев вышла Зоя. Увидя ребят и Мика, она всхлипнула.

— Ты чего, Зоя? — подскочила Сорока.

— Где она? — спросила Зоя пересохшими губами.

— Эта тетка? Ее Кузьма увел. На тебе Мика. Она все время около живого уголка вертелась, двух снегирей забрала, а сегодня Мика стащила, — сказал Чешуйка.

Зоя села на траву, прижимая котенка.

— Это мачеха, Бронислава Казимировна, — сказала она удивленным ребятам. — Она меня домой хотела увести.

— Не ходи к ней, Зоя, — серьезно сказала Мартышка. — Папа к тебе в школу приедет.

— Сорока, Сорока, — метался Подколзин, — да иди же скорей, уже началось! Сейчас нашему классу выходить.

Из-за занавеса выглянула красная Тонечка и поманила ребят. Взволнованные, они, как мыши, проворно забегали по рядам и один за другим взбегали по ступенькам на сцену, откуда слышался какой-то шопот, шорох.

Сидевшие на стульях вытягивали шеи.

На сцене за занавесом выстроился третий отряд. Они нетерпеливо поглядывали в угол.

— Вон оно, — шептал Занька.

— Я видела, из шелка.

— А наверху пика, как из золота.

— Тише вы, открывают!

Занавес пополз в стороны.

Тесно, плечом к плечу, стояли ряды лесношкольцев. В первом, между Мартышкой и Занькой, стояла Зоя. Тут же был изобретатель, а с краю выглядывал Чешуйка.

Все затихло. Шорох прошел по рядам.

— Наше социалистическое соревнование закончилось, — сказала Тонечка. — Пионер третьего «А» первым взошел на пик Сталина. По решению педагогического совета и совета пионеров, третий отряд получает переходящее красное знамя.

— Урра! — неожиданно крикнул Занька и захлопал в ладоши.

Этот крик подхватил весь зал. Треск стоял от дружного хлопанья. Блеснули медные трубы оркестра. Рявкнули басы, и запели флейты. Тонечка, улыбаясь, сошла со сцены.

Председатель Подколзин принял тяжелое знамя в маленькие руки.

Но что это? В зале шевелились, вертелись, оглядывались назад.

— Кто это? Кто? — зашептались ребята.

В дверях стоял высокий человек в кожаном пальто. У него были густые рыжие волосы, рыжие брови и ресницы и крупный, чуть вздернутый нос. Тетя Соня пошла к нему навстречу.

Третий отряд спускался со сцены. Подколзин, высоко подняв древко, нес знамя. Красный шелк стлался над головами ребят. Спускаясь со ступенек, Зоя взглянула в зал.

— Ай, папа!

Она бросилась, толкнув Подколзина. Знамя закачалось, и все увидели, что большой человек подхватил Зою и крепко прижал к груди.

— Это Голубев, — сказал Занька.

— Где?

— Вон он.

— Мартышка, Мартышка, смотри! Это Зоин папа.

— Где, где?

— Да вон. Пойдем поближе.

Папа сидел на стуле. Рядом, прижавшись к нему, — счастливая Зоя. А на полу расселись ребята. Ближе всех пробрался Занька.

— Знаете, — говорил он, дергая за рукав кинооператора, — мы про вас в «Пионерке» прочитали, а Зойка ничего не знала. Мы спрятали от нее газету.

— А знаете, — закричала Мартышка, — этот Рябчик, такое справочное бюро, чуть все не испортил!..

— Подожди, Мартышка, я расскажу, — перебила Сорока. — Знаете, мы увели Зою в парк, а Ида тоже чуть не проговорилась.

— Ну и неправда!

— Ну да, ты сказала: «Не читай «Пионерку», Зоя».

— Нет, подожди, лучше я расскажу. Вы знаете, Рябчик прибежал и кричит: «Кинооператора тигр растерзал!»

— А я у него схватила газету, — перебила Сорока.

— Ну вот, Сорока схватила газету и говорит: «Чего ты кричишь?»

— Нет, я сказала: «Тише!», а уж Зоя подходит, а Рябчик стал вывертываться.

— Да ведь я не знал, что это ее папа! — закричал Миша Рябов.

— Он говорит: «Да я сказал не кинооператор, а этот… как его…» Какого-то киноуборщика придумал. А Зоя все равно не догадалась.

— А где же ваш знаменитый Мик? — посмеиваясь, спросил Зоин папа.

— Пойдемте! — закричали все разом.

— Он в живом уголке.

Зоя схватила папу с одной стороны, Занька — с другой, и потащили. Ребята бежали с боков, забегали вперед. Миша Рябов кричал, всех перебивая, и путался в ногах у кинооператора. Тот два раза споткнулся и чуть не упал.

— А ну стоп! — крикнул Зоин папа. — Так я, пожалуй, упаду да еще раздавлю кого-нибудь. Давайте лучше наперегонки.

Ребята засмеялись.

— Вы тяжелый, я легкий, — хвастливо крикнул Занька, — я вас сразу перегоню!

— Зато у меня ноги длинные. Ну, кто со мной побежит?

— Я… Я…

— Постройтесь! Уж так и быть, я вам десять, шагов вперед дам.

Занька, лукаво взглянув на Зоиного папу, рванулся легкой птицей. За ним, взмахнув руками, помчалась, подпрыгивая, Мартышка и пятерка остальных. Насмешливо прищурившись, кинооператор смотрел, как сверкали их голые пятки в зеленой траве. И вдруг он ринулся. Его золотистый чуб развевался по ветру, рубашка на спине вздулась парусом. Занька опасливо оглянулся и поддал ходу.

— Эге-ге-ге! — закричал Зоин папа и в несколько прыжков обогнал лучшего бегуна.