— Что ты с ним сделала? — требовательно спрашивает он.

Я пожимаю плечами:

— А что я могу сделать? Я в наручниках. — Чтобы продемонстрировать свою беспомощность, я поднимаю руки на уровень его глаз. Потом, хитро улыбаюсь, рву наручники. Я напрягаю кисти, и остатки металлических основ падают на бетон, как мелочь из порванного кармана. — Знаешь, что сделал тот французский аристократ перед тем, как я перерезала ему горло его собственным ножом?

Ошеломленный, Гэри делает шаг назад:

— Не двигайся. Я буду стрелять.

Я делаю шаг к нему:

— Он сказал: «Сделаешь еще шаг, и я тебя убью». Конечно, у него не было твоего преимущества. У него не было пистолета. На самом деле, в те времена их вообще не было. — Я делаю паузу, и мои глаза, должно быть, кажутся ему просто огромными. Они больше лун, горевших над первобытными вулканами. — Знаешь, что он сказал, когда я пальцем схватила его за горло?

Гэри весь трясется и взводит курок.

— Ты — исчадье зла, — шепчет он.

— Близко. — Я выбрасываю ногу и выбиваю у него из руки пистолет. Он в испуге видит, как тот отскакивает от дороги. Я продолжаю сладким голосом: — Он сказал: «Ты ведьма». Понимаешь, тогда верили в ведьм. — Я медленно приближаюсь, хватаю мою смертельно побледневшую жертву за ворот и притягиваю к себе: — Ты веришь в ведьм, Гэри?

Он охвачен страхом и весь дрожит.

— Нет, — бормочет он.

Я усмехаюсь и лижу его горло:

— А в вампиров ты веришь?

Невероятно, но он начинает плакать.

— Нет.

— Ну–ну, — говорю я, поглаживая его по голове. — Ты ведь веришь во что–то страшное, иначе ты бы не был так расстроен. Скажи мне, что я за чудовище, по–твоему?

— Пожалуйста, отпусти меня.

Я грустно качаю головой:

— Боюсь, я не могу этого сделать, хоть ты и сказал «пожалуйста». Твои коллеги–полицейские совсем рядом, за углом соседнего здания. Если я тебя отпущу, ты побежишь к ним и скажешь, что я проститутка, которая прячет на себе оружие. Кстати, не очень–то лестно было услышать, что ты назвал меня проституткой. Никто и никогда не платил мне за секс, по крайней мере, деньгами. — Я слегка сдавливаю ему горло. — А вот своей кровью они мне платили.

У него рекой текут слезы:

— О боже.

Я киваю:

— Давай, молись Богу. Ты можешь удивиться, но я с ним однажды встречалась. Может, он и не одобрил бы истязания, которому я тебя подвергну, но, поскольку он позволил мне жить, то, должно быть, знал, что я когда–нибудь тебя встречу и убью. Впрочем, поскольку он убил моего любимого, мне, пожалуй, все равно, что он может подумать.

Я скребу Гэри ногтем большого пальца, и у него на коже появляется кровь. Красная жидкость стекает на его чистый накрахмаленный воротник чертой какого–то злого граффити. Я тянусь к его шее и открываю рот.

— Мне это понравится, — бормочу я.

Он закрывает глаза и кричит:

— У меня есть подруга!

Я делаю паузу.

— Гэри, — говорю я терпеливо. — Надо говорить «У меня жена и двое детей». К таким мольбам я иногда прислушиваюсь. А иногда нет. У того французского аристократа было десять детей, но поскольку у него одновременно было три жены, то я не была склонна к снисхождению. — Его кровь вкусна, особенно после тяжелого дня и тяжелой ночи, но что–то меня сдерживает.

— Как долго ты знаком с этой девушкой? — спрашиваю я.

— Шесть месяцев.

— Ты ее любишь?

— Да.

— Как ее зовут?

Он открыл глаза и уставился на меня:

— Лори.

Я улыбаюсь:

— А она верит в вампиров?

— Лори верит во все.

Я не могу удержаться от смеха:

— Ну и парочка из вас получится! Слушай, Гэри, этой ночью тебе крупно повезло. Я попью твоей крови, пока ты не отключишься, но обещаю, что ты не умрешь. Как тебе такой вариант?

Он не то чтобы совсем успокоился. Думаю, ему в жизни делали предложения и получше.

— Ты действительно вампир? — спрашивает он.

— Да. Но не говори об этом другим копам. Ты потеряешь работу — а может быть, и подружку. Просто скажи, что недоглядел, и какой–то бродяга украл твою машину. Это я и собираюсь сделать, когда ты вырубишься. Поверь, мне она очень нужна. — Я немного сжимаю его, просто чтобы напомнить, что я сильная. — Это по–честному?

Он начинает понимать, что у него нет выбора:

— А это будет больно?

Да, но это будет приятная боль, Гэри.

Я шире раскрываю его вены и впиваюсь жаждущими губами в его плоть. В конце концов, я страшно спешу. И только когда я пью, я осознаю, что оставлю его в живых вовсе не потому, что у него есть подружка. Впервые в жизни кровь не удовлетворяет меня. Меня отвращает и ее вкус во рту, и ее запах в ноздрях. Я не убиваю его, потому что устала от убийств — наконец–то. Перепалкой с этими копами я просто отвлекала себя. Тяжесть осознания того, что я единственная, кто может остановить Эдди, и боль утраты как острые колья пронзили мое сердце, и я не могу их вытащить. Неожиданно для себя я не могу утопить свои переживания в крови, как много раз на протяжении веков делала это с другими своими невзгодами. Я хочу быть не вампиром, а обычным человеком, который может найти утешение в объятиях такого существа, которому не приходится убивать, чтобы жить. Мой сон преследует меня, душа просит. Возвращаются красные слезы, я больше не хочу быть другой.

Гэри только начинает стонать от боли и наслаждения, когда я его отпускаю. Когда он в полубессознательном состоянии падает на землю, я беру его ключи и залезаю в машину. Мой план прост. Я погружу в машину то, что осталось от Якши, и проскользну через блокпост с помощью полицейской фуражки и тяжелого взгляда на того, кто будет там главным. Я отвезу Якшу в какое–нибудь уединенное место, и там мы поговорим. Может быть, о волшебстве. И уж точно о смерти.

Я еду к морю, недалеко от того места, где я прошлой ночью убила женщину. Пока мы едем, Якша сидит на сиденье рядом со мной. Вернее, сидит то, что осталось от него, — искореженное туловище, упрятанное в замасленный полотняный мешок. Из него торчат стальные колья, которые Эдди вонзил в Якшу, чтобы держать его в состоянии боли. Мы не разговариваем. Когда я загружала его в патрульную машину, я попыталась снять с него этот отвратительный мешок и вытащить клинья, но он меня остановил. Он не хотел, чтобы я увидела, во что он превратился. Взгляд его темных глаз, все еще прекрасных, несмотря на все, что случилось, встретился с моим. Я услышала не высказанные вслух слова. «Я хочу, чтобы ты запомнила меня таким, каким я был». И я бы тоже этого хотела.

Прибой стал спокойнее по сравнению с прошлой ночью. Море почти такое же тихое, как озеро, и я вспомнила, как Якша взял меня с собой на огромное озеро в южной Индии, всего за месяц до того, как мы встретились с Кришной. Естественно, была ночь. Он хотел показать мне сокровище, которое нашел под водой. У Якши был особый дар отыскивать драгоценные камни и золото. Он был просто помешан на них — тайные пещеры, заброшенные шахты притягивали его, словно магнит. Но когда он находил эти драгоценности, он их никогда не брал. Как будто он хотел просто увидеть красоту, которая пришла из прошлого.

Однако под этим озером, сказал он мне, находится целый город, о котором никто не знает. Он думал, что ему более ста тысяч лет и что это последний след великой цивилизации, забытой историей. Взяв меня за руку, он повел меня в воду. Потом мы глубоко ныряли. В те дни я могла по полчаса обходиться бел воздуха. Якша, я думаю, мог не дышать часами. Будучи вампирами, мы довольно хорошо видели даже в темной и мутной воде. Мы опустились больше чем на тридцать метров, и перед нами возник город: здания с колоннами, мраморные дорожки, фонтаны со скульптурами, все инкрустированные золотом и серебром, которые вобрали в себя столько воды, что уже никогда не смогут сверкать под солнцем. Город наполнил меня благоговением: как он мог существовать в полной неизвестности, такой прекрасный и не подвластный времени. И опечалил меня по тем же причинам.