Он стоит на этой равнине рядом со мной, в правой руке у него золотая флейта, в левой — прекрасный цветок лотоса. Мы оба одеты в длинные голубые одежды. У него на шее висит изысканный бриллиант — драгоценный Каустубха, в котором можно прочесть судьбу любой души. Кришна смотрит на небо и ждет, когда я заговорю. Но я не могу вспомнить, о чем мы беседовали.

— Мой господин, — шепчу я, — я чувствую себя потерянной.

Его глаза по–прежнему устремлены на звезды:

— Ты чувствуешь, что разлучена со мной.

— Да. Я не хочу покидать тебя. Я не хочу идти на землю.

— Нет. Ты не понимаешь. Ты не потеряна. Все мироздание принадлежит мне, это часть меня. Как же ты можешь быть потерянной? Чувство отлученности приводит тебя в замешательство. — Он наконец оборачивается ко мне, мягкий ветер шевелит его длинные черные волосы. В глубине его темных глаз мерцают звезды. Все мироздание заключено в них. У него добрая улыбка, любовь, исходящая от него, переполняет меня. — Ты уже была на земле. Теперь ты дома.

— Возможно ли это? — шепчу я, напрягаясь, чтобы вспомнить. Приходят какие–то слабые обрывки воспоминаний о пребывании на земле. Я вспоминаю мужа, дочь — я могу видеть ее улыбку. Но эти воспоминания подернуты темной дымкой. Я смотрю на них под странным ракурсом, представляю их сознанием, которое, кажется, совсем не связано с моим. Перед ними тянутся много столетий, заполненных бесчисленными днями и ночами, страдающими людьми и омытых кровью. Кровью, которую пролила я. Я с трудом выговариваю вопрос: — Что я делала на земле, мой господин?

— Ты хотела быть другой — и ты была другой. Это не имеет значения. Мир — это пьеса, и все мы играем в ней роли и героев, и злодеев. Все это майя — иллюзия.

— Но я… я грешила?

Мой вопрос забавляет его:

— Это невозможно.

Я смотрю на готовый к отправке корабль. Он почти полон.

— Тогда мне не надо покидать тебя?

Он смеется:

— Сита. Ты не слышишь меня, ты не можешь меня покинуть. Я всегда с тобой, даже когда ты думаешь, что ты на земле. — Он меняет интонацию и теперь говорит скорее как друг, а не как господин. — Хочешь, я расскажу тебе одну историю?

Я должна улыбнуться, хотя еще никогда не была так смущена.

— Да, мой господин, — говорю я.

Он задумывается:

— В маленьком городке на берегу океана жили рыбак с женой. Каждый день рыбак уходил в море на своей лодке, а жена хозяйничала по дому. Они жили просто, но счастливо. Они очень любили друг друга.

У жены была к мужу лишь одна претензия — он ел только рыбу. На завтрак, обед и ужин он ел только то, что поймал. Что бы она ни приготовила и ни испекла — хлеб или пирожные, рис или картошку, — он ничего этого не ел. Он говорил, что питается рыбой и что так и должно быть. Так было с ранних лет, он принял обет, которого его жена не могла понять.

Настал день, когда жене окончательно надоел его скучный рацион. Она решила обмануть его и подмешала ему в рыбу немного приготовленной баранины. Она это сделала ловко, и на вид рыба была такой, словно только что выловлена в море. Но под чешуей у нее было спрятано красное мясо. Когда в тот день вечером он вернулся домой и сел за стол, его ждала рыба.

Сначала он ел с большим удовольствием и ничего не замечал. Жена сидела рядом и ела то же, что и он. Но когда он съел половину, он начал кашлять и давиться. Он не мог перевести дыхание. Только тут он унюхал что–то странное в своей тарелке. Он повернулся к жене, и его глаза сверкали гневом.

— Что ты сделала? — требовательно спросил он. — Что в этой рыбе?

Жена испуганно откинулась на стуле:

— Только немного баранины. Я думала, тебе понравится что–то новое.

При этих словах рыбак смахнул тарелку со стола на пол. Его гнев был безграничен. Но он так и не мог перевести дыхание. Казалось, что баранина застряла у него в горле и стояла комом.

— Ты меня отравила! — закричал он. — Моя собственная жена меня отравила!

— Нет! Я только хотела, чтобы ты поел что–нибудь другое. — Она встала и хлопнула его по спине, но это не помогло. — Почему ты так давишься?

Рыбак упал на пол и начал синеть.

— Разве ты не знаешь? — прохрипел он. — Разве ты не знаешь, кто я?

— Ты — мой муж, — закричала жена, падая на колени рядом с ним.

Я, — прошептал он, — я то, что я есть.

Это были его последние слова. Рыбак умер, и его тело при этом стало меняться. Его ноги превратились в большой плавник. Его кожа покрылась серебристой чешуей. Его лицо утратило свои черты, глаза стали пустыми и холодными. Потому что, видишь ли, он не был человеком. Он был рыбой и всегда был рыбой. Будучи большой рыбой, он мог есть только рыбу поменьше. Все остальное было для него ядом. — Кришна сделал паузу. — Ты поняла, Сита?

— Нет, мой господин.

— Это неважно. Ты — то, что ты есть. Я — то, что я есть. Мы с тобой одно целое — когда ты найдешь время вспомнить обо мне. — Кришна поднимает к губам свою флейту: — Хочешь послушать песнь?

— Очень, мой господин.

— Закрой глаза и слушай внимательно. Песнь всегда одна и та же, Сита. Но она всегда меняется. В этом таинство, в этом парадокс. Истина всегда проще, чем ты можешь себе представить.

Я закрываю глаза, и Кришна начинает играть на своей волшебной флейте. Во времени, вне времени — вот и все, что имеет значение. Музыка от его волшебных прикосновений парит вместе с ветром, который дует из сердцевины галактики. Сверху на нас светят звезды, пока Вселенная медленно вращается и проходят века. Мне не нужно видеть моего господина, чтобы знать, что он существует во всем. Мне не нужно касаться его, чтобы чувствовать его руку на своем сердце. Мне не нужно ничего, кроме его любви. Через какое–то время остается одно: его божественная любовь струится через мою божественную сущность. Действительно, мы с ним едины.

Я лежу на спине в багажнике машины Энди. У меня прекрасный слух — и я слышу впереди шум базы и охранников, переговаривающихся у ворот. Темнота багажника для меня не совсем непроглядна. Я ясно вижу белый лабораторный халат, в который я одета, и фальшивый пропуск, приколотый к нагрудному карману. Это старый пропуск Энди. Я сообразила наклеить поверх его фотографии свою и изменить имя. Теперь я — лейтенант Лара Адамс, доктор наук, микробиолог, присланный из Пентагона. Энди говорит, что с востока приехало много ученых. Макияж делает меня старше. Думаю, я сойду за ту, за кого себя выдаю.

Мы останавливаемся у ворот КПП. Я слышу, как Энди разговаривает с охранниками.

— Снова длинная ночь, Гарри? — спрашивает Энди.

— Похоже на то, — отвечает охранник. — Ты будешь работать до рассвета?

— Почти. Уж эти мне ночные смены — не знаешь, то ли ты приезжаешь, то ли уезжаешь. — Энди что–то вручает охраннику, это пропуск, который сканируется электронным устройством. Чтобы покинуть базу, ему тоже нужен пропуск. У меня в заднем кармане есть один. Энди продолжает самым естественным голосом. — Если бы мне больше везло за игорными столами, я бы бросил эту дурацкую работу.

— Понятно, — говорит охранник. — Удачно ли играл?

— Я выиграл прошлой ночью пару кусков.

Охранник смеется:

— Да, а сколько проиграл?

Энди смеется вместе с ним:

— Три куска!

Охранник возвращает ему пропуск.

— Хорошей тебе ночи. Не задирайся с боссом.

Я слышу, как Энди кивает:

— Для этого уже поздновато.

Мы въезжаем на базу. Энди обещал припарковаться между двумя ангарами, вне зоны видимости охраны на вышках. Я изучала базу и помню расположение объектов. Пока машина едет, я понимаю, что мы движемся в правильном направлении. Особенно когда Энди поворачивает налево, останавливается и глушит двигатель. Он выходит из машины, захлопывает дверь и уходит. Я слышу, как он входит в главную лабораторию. Пока все идет хорошо.

Я открываю багажник и осторожно выглядываю.

Машина стоит в тени. Вокруг никого нет. Я выбираюсь и бесшумно закрываю багажник. Я одергиваю лабораторный халат и поправляю свои рыжие волосы. Толстые очки придают мне почти занудный, но умный вид.