— Как прошла стрельба? — спрашивает он.

— Ты говорил с Пэт?

— Да.

Опять она, его подружка, между нами. Я снова думаю о файлах с информацией в офисе Райли. Если полиция проверит их и решит, что с мистером Райли что–то случилось, они придут ко мне. Если я не смогу быстро добраться до файлов, мне придется их уничтожить. Я решаю ускорить процесс, зная, что рискую сорвать все соблазнение. Я хочу видеть эти файлы сегодня вечером. Я дотрагиваюсь до руки Рея.

— Ты не окажешь мне большую услугу? — спрашиваю я.

Он смотрит на кончики моих пальцев на своей голой руке. У меня теплое прикосновение. Подождем, оно еще будет горячим.

— Конечно, — говорит он.

— Мои родители уехали на несколько дней, и мне нужна помощь, чтобы занести кое–какие вещи в дом. Они в гараже. Я могу заплатить, — добавляю я.

— Мне не надо платить. Я с радостью помогу тебе в эти выходные.

— Вообще–то одна из этих вещей — моя кровать. Прошлой ночью мне пришлось спать на полу.

— Плохо дело. — Рей вздыхает и задумывается. Я все еще касаюсь его, и определенно, нежность моей кожи — часть этого мыслительного процесса. — Сегодня после школы я работаю.

— До которого часа?

— До девяти. Но потом я обещал встретиться с Пэт.

— Она милая девочка. — Мои глаза смотрят в его глаза и словно говорят: да, милая, но в жизни есть что–то, кроме любви. Во всяком случае, я пытаюсь донести эту мысль. Однако, глядя Рею в глаза, я не могу избавиться от чувства, что он — один из тех редких смертных, которого я смогу полюбить. Это еще одно неожиданное открытие для меня. Сейчас только утро, а уже кажется, что день будет переполнен ими. Я не любила мужчину — или женщину, если уж на то пошло — уже много веков. И я никого и никогда не любила так, как своего мужа, Раму, до того, как меня превратили в вампира.

Я вспоминаю Раму, когда смотрю на Рея, и понимаю, почему его лицо показалось мне знакомым. У него глаза Рамы.

Рей моргает:

— Мы встречаемся уже год.

Я непроизвольно вздыхаю. Даже спустя пятьдесят столетий я скучаю по Раме.

— Год может пройти быстро, — мягко говорю я.

Год, но не пять долгих тысяч лет, которые стоят за мной, как привидения, утомленные, но все еще опасные. Время обостряет осторожность и уничтожает жизнерадостность. Я думаю, как было бы хорошо прогуляться с Реем по парку, в темноте. Я могла бы поцеловать его. Могла бы укусить его — нежно. Я вздыхаю, потому что бедный мальчик не знает, что сидит рядом с убийцей своего отца.

— Может, я смогу тебе помочь, — просто говорит Рей. Мой взгляд не действует на него так, как я рассчитывала, не знаю, по причине ли его собственной внутренней силы или моей симпатии к нему. — Но я должен спросить у Пэт.

Я наконец убираю руку.

— Если ты спросишь у Пэт, она скажет, конечно, помоги, но только если она придет с тобой. — Я пожимаю плечами: — Любая девушка так бы сказала.

— А она может прийти?

— Нет.

Мой ответ сильно удивляет его. Но он слишком умен, чтобы спросить, почему нет. Он просто кивает:

— Я поговорю с ней. Может, приду немного позже. Когда ты ложишься спать?

— Поздно.

Лекция по биологии посвящена фотосинтезу. Как энергия солнца благодаря зеленому хлорофиллу превращается в химическую и как этот зеленый пигмент, в свою очередь, поддерживает всю пищевую цепочку. Я нахожу интересным комментарий учителя, что хлорофилл и красные кровяные клетки практически идентичны, только в хлорофилле атом железа заменен атомом магния. Я смотрю на Рея и думаю, что в эволюционной цепи нас разделяет только один атом.

Конечно, я знаю, что эволюция никогда бы не создала вампиров. Мы были случайностью, ужасной ошибкой. Мне приходит на ум, что если Рей не поможет мне проверить файлы его отца, мне, наверное, придется его убить. Он улыбается, когда я смотрю на него. Видно, что я ему уже нравлюсь. Но я не улыбаюсь ему в ответ. У меня слишком мрачные мысли.

Урок заканчивается. Я оставляю Рею свой адрес, но не номер телефона. Он не сможет позвонить и отменить встречу. Это адрес нового дома, который был арендован для меня этим утром. В файлах мистера Райли наверняка есть мой прежний адрес, и я не хочу, чтобы Рей догадался о существовании связи между мной и его отцом, когда и если мы будем проверять компьютер. Рей обещает прийти, как только сможет. Он не думает о сексе, но думает о чем–то еще, чего я не могу понять. Но все равно я займусь с ним сексом, если он захочет. Я дам ему больше, чем он мог бы захотеть.

Я прихожу в свой новый дом, это обычное пригородное жилье. Быстро, даже не вспотев, я выношу большую часть мебели в гараж. Потом ухожу в главную спальню, задергиваю все шторы, ложусь прямо на деревянный пол и закрываю глаза. Это солнце истощило мои силы, говорю я себе. Но, засыпая, я понимаю, что это сделали и встреченные мной сегодня люди, которые глубоко врезались внутрь меня, где моя железная кровь течет черной рекой через холодный прах забытых веков, просачиваясь в этот зеленый мир, в настоящее, как проклятие самого Господа. Я надеюсь, что мне приснится Кришна, но нет. Вместо него во сне приходит дьявол.

Якша, первый из вампиров.

Как я — последний.

Мы были первыми арийцами — светловолосыми и голубоглазыми. Мы вторглись в Индию, когда еще не было календарей, как рой шершней в поисках теплого климата. Мы пришли с острыми мечами и пролили реки крови. Но в 3000 году до нашей эры, когда я родилась, мы были все еще там, уже не врагами, а частью культуры, которая была способна поглотить любого захватчика и сделать его братом. Я пришла в этот мир под именем Сита, в маленькой деревне в Раджастане, куда восточный ветер наносил песок с мертвых земель и где уже начала разрастаться пустыня. Сначала я была там, и моей подругой была мать всех вампиров. Ее звали Амба, что на моем языке означало «мать». Она была доброй женщиной.

Амба была на семь лет старше семилетней меня, когда в нашу деревню пришла болезнь. Хотя нас разделяли семь лет, мы были хорошими подругами. Я была высокой для своего возраста, она — маленькой, и мы обе любили петь, в основном баджанас, священные гимны из Вед, сидя у реки после наступления темноты. Моя кожа была темной от обжигающего солнца, а у Амбы — от деда, который был индийцем. Внешне мы были не похожи, но когда мы пели, наши голоса сливались в один, и я была счастлива. Жизнь в Раджастане была простая.

До болезни. Она поразила не всех, только половину. Я не знаю, почему она пощадила меня, хотя я так же, как Амба и все остальные, пила воду из зараженной реки. Амба заболела одной из первых. Последние два дня жизни ее рвало кровью, и мне оставалось лишь сидеть рядом и смотреть, как она умирает. Моя печаль была особенно сильна, потому что Амба была на восьмом месяце беременности. Хотя я была ее лучшей подругой, она никогда не говорила мне, кто отец ее ребенка. Она никому этого не говорила.

Когда она умерла, все должно было бы на этом и закончиться. Ее тело должны были сжечь на погребальном костре и посвятить обряд Вишну, а ее прах — бросить в реку. Но незадолго до этого в деревню пришел агоранский жрец. У него были другие соображения насчет тела. Агора была сомнительной, сектой, темной сектой, и никто бы не послушал этого жреца, если бы не паника из–за чумы. Жрец пришел с богохульными мыслями, но многие прислушивались к нему из–за страха перед чумой. Он сказал, что чуму наслал ракшас, или демон, который оскорбился, потому что мы поклоняемся великому богу Вишну. Он сказал, что единственный способ освободить нашу деревню от ракшаса — это призвать еще более могущественное существо — якшини, — чтобы оно съело ракшаса.

Некоторые сочли эту мысль разумной, но многие, как и я, испытывали сомнение: если бог не смог защитить нас, то как сможет защитить якшини? К тому же многие тревожились, что сделает якшини после того, как уничтожит ракшаса. Из ведических текстов мы знали, что якшини не любят людей. Но агоранский жрец сказал, что справится с якшини, и ему позволили осуществить его план.