— Мда… Вероятно, как честный человек, я обязан накляузничать куда следует.
— Это всегда пожалуйста! Глядишь, и обратно в центр переведут. Только помни, райских кущ тебе уже не видать…
Беседу их прервала женщина в засаленном одеянии, с опухшим и изъязвленном, как поверхность луны, лицом.
— Гражданин, — она поймала Дмитрия за рукав. — Добавь сорок копеек на билет. Кошелек украли, квартира сгорела, — не знаю, как и быть.
— Что? — Дмитрий невольно отдернул руку. В испуге, что женщина вновь к нему притронется, торопливо достал рубль. Когда попрошайка отошла, озабоченно пробормотал. — Признаться, добрые дела не всегда приносят удовольствие.
Приятель с улыбкой взял его под локоть.
— Брось, я же понял. Она очень даже славная. Отчего ты не рассказал про нее раньше? Мог бы и познакомить.
— Еще чего! Такие, как ты, только и норовят отбить чужую подружку. Кроме того, ты ей в отцы годишься.
— Надо же. Я-то решил, что ей под пятьдесят.
— Это вблизи так кажется. А присмотрись с расстояния — и ты не дашь ей и двадцати пяти.
— Странно. Должно быть, она намудрила с макияжем.
— Возможно. Она у меня щеголиха. Любит подпустить синевы под глаза.
— И эта подозрительная каемка под ногтями…
— Маникюр, что ты хочешь!
— А странный запах?
— Вот тут я согласен. Лосьон из сомнительных, но, как говорится, дело вкуса. Так ты действительно желаешь познакомиться с ней? Мы можем вернуться.
— Ладно, чего уж там, — Александр усмехнулся. — Тем более, что мы пришли. — Чуть помолчав, добавил. — И потом грустно это все, Дима. Грустно, а не смешно.
Солнце врывалось в проходную косо, под углом, и часть помещения утопала в скучноватой тени. Пыль искорками кружила в воздухе, побуждая посетителей к чиху, вызывая в памяти картины домашних бедламов — с вениками, тряпками и пылесосами.
Дежурный по отделению Петя-Пиво, рыхлый толстяк в чине сержанта, как обычно, мучился над журнальным кроссвордом. В мыслительном процессе в равной степени участвовало все лицо. Губы сосредоточенно шевелились, брови подергивались, лоб собирался в страдальческую гармошку и вновь разглаживался, Мельком взглянув на вошедших, дежурный машинально буркнул.
— К пустой голове руку не прикладывают.
— Так это к пустой, Петя, — Дмитрий со значением постучал себя по виску.
— Вот и я о том же, — Петя-Пиво повторил его жест.
— Бунт, — прокомментировал Александр. Дмитрий свирепо завращал белками глаз.
— Забываетесь, сержант! Одно мое слово, и ярмо патрульного вам обеспечено! Так сказать, за систематическое принятие позы «развалясь» в кресле дежурного, а также за грубейшую непочтительность к начальству. Кстати, как оно у нас поживает? По-прежнему путешествует по коридору и произносит «исповдоль» вместо «исподволь»?
— Не знаю, как насчет «исповдоль», но путешествовать — путешествует. С утра названивало, требовало разыскать Борейко, угрожало внеочередной оперативкой.
— На то мы и УГРО, чтобы угрожать… А по какому поводу оперативка?
— Кажется, по поводу роста криминогена, а также для разбора разгильдяйства отдельных сотрудников ОВД.
— Имена этих отдельных счастливцев тебе, конечно, известны?
— Увы, — Петя-Пиво развел руками.
— Ох, смотри у меня, сержант! — Дмитрий потряс кулаком. — Сокрытия такой информации органы тебе не простят!..
Что-то пробормотав, дежурный отщипнул кусочек от пухлого, лежащего на столе батона и кинул алчущий взгляд в пространство, укрытое от входящих фанерной перегородкой. Там по обычаю он прятал своих ближайших друзей. Еще недавно «друзья» остывали на полке холодильника, а теперь округлые их бока запотели, блеск содержимого приятно затуманился. Украшенные этикетками «Жигулей», они взывали к совести хозяина, торопили скорее спровадить собеседников.
— Терпение, сержант! Уже уходим… — Дмитрий помахал ладонью. На лестнице, чуть понизив голос, он выдал пространное резюме.
— Ей-богу, его можно понять. Маленький периферийный городок, ни смут, ни прочей пугачевщины. Словом, служба — не бей лежачего. Но ведь в чем-то надо искать смысл, строить базис будущей гармонии! Так сказать, — соития великого и малого…
— А природа — она тоже свое берет! — подхватил Александр.
— Да еще как берет! Стальными пальцами, на каждом из которых перстень из нефрита!.. И зачем, в сущности, противиться, если известно, что красота спасет мир? Все равно для Пети красота овеществлена в чувственном блаженстве. Иначе говоря, в перцепции такой метафизической категории, как счастье. Всякое занятие для него вдвое приятнее, когда он прихлебывает пиво. Он любит положительные эмоции, и что в том плохого? Пиво волнует его, как шампанское женщину…
— Как валерьянка домашнюю кошку!
— И как бусы индонезийского дикаря! Угостите его пивом, и он выслушает вас от первого до последнего слова.
— Только ни в коем случае не называйте это взяткой!
— Правильно. Пиво для него не взятка, а необходимый ингредиент существования. Лишите его ячменного варева, и он скончается через пару недель, — Дмитрий скорбно покачал головой. — В эти четырнадцать дней он превратит коллег в недругов, бросит жену и детей, подожжет родной дом и по крайней мере трижды попадет в КПЗ.
— А посему?..
— А посему мы его не осуждаем.
— Хотя втайне посмеиваемся…
— Что в общем допустимо.
Крашеную девицу никак не могли выпроводить. Уперев руки в бока, она с вызовом глядела на Чилина-Челентано.
— Не тупи, кэп. Скажи прямо, сколько ему дадут?
— Все решит суд, Элла, — терпение Чилина, похоже, подходило к концу. — От меня здесь ничего на зависит.
— Ага, так я тебе и поверила!
— Иди же, Элла. У меня и без тебя забот полон рот. — Чилин беспомощно оглянулся. Поймав его затравленный взгляд, Александр тронул Дмитрия за плечо, торопливо шепнул:
— А ведь мы подоспели вовремя…
— Вас понял! — Дмитрий волком метнулся к девице. Ухватив ее под руку, галантно повлек к лестнице. — Дело в том, сударыня, что в настоящее время капитан Чилин действительно страшно занят. Если у вас имеются вопросы, я готов разрешить их немедленно…
— Слава богу, — Чилин неумело перекрестился. Они прошли в кабинет, где Александра немедленно ошарашили новостью. Медвежатник Лыхин, за которым гонялись чуть ли не всем отделом, находясь в госпитале на долечивании, умудрился пробраться в лабораторию прозекторской и, отыскав склянку с соляной кислотой, окунул в нее всю кисть. До того подушечки пальцев у него были аккуратно срезаны бритвой, и медикам ничего другого не оставалось, как терпеливо ожидать момента восстановления папиллярных узоров. Отпечатки пальцев являлись единственной потенциальной уликой, нагоняющей на Лыхина тоску, и он поступил так, как подсказывала совесть отпетого уркагана.
— Что с ним теперь делать? Что?! — Чилин-Челентано, рослый брюнет с располневшим торсом и профилем гордого кавказца, несолидно бегал между столами, роняя стопки документов, постукивая костяшками пальцев по стульям и стенам, по развешенным там и тут картонным плакатам. — Вся дерматоглифика к черту! Он же у нас впервые, в картотеке ничего нет!
— А что, после кислоты папиллярные линии не восстанавливаются?
— Кто его знает. Может, да, а может, и нет. Да и сколько прикажете ждать? Где гарантии, что все снова не повторится?
— Точно. Отдохнет пару месяцев и вовсе ножом оттяпает. Всю кисть целиком.
— В старину, между прочим, с ворьем так и поступали.
— Ничего. Захарченко ему каркас гипсовый придумал. Конструкция что надо. Не то что оттяпать, — почесаться не сумеет.
В дверях вальяжный и усмешливый возник Дмитрий. Конечно же, без девицы. Не комментируя акт недавнего спасения, он незаметно подмигнул Александру.
— Порядок на корабле?
— Полный, — Александр водрузил на свое рабочее место дипломат и принялся выкладывать принесенные бумаги.
— Снова будешь заниматься пропавшими без вести? — Дмитрий присел рядом.
— Придется…