Потихоньку приобщаюсь к песням. Все-таки это лучше, чем думать вслух. Пою все, что знаю — от «Дубинушки» до «Все могут короли». Голосина у меня ничего. А что не вытягиваю, то пропускаю. Пробовал записываться на студии, но что-то там перепутал, чего-то подпалил. Певец я, может быть, еще туда-сюда, но электронщик липовый.

А под вечер, то бишь, это я так полагаю, что под вечер, — устроил немыслимую погоню. Накатило что-то. Или еще не оправился после вчерашнего. Померещилось, будто кто-то от меня убегает. Разумеется, начал преследование. По всем правилам Голливуда. Сначала на белой «Волге», стреляя по скатам стоящих на обочине машин, потом на джипе-иномарке. Утихомирился только когда джип ударил в ограду моста и полетел в воду. На деле познал, каков он хлебушек каскадера. Умудрился выпрыгнуть из машины в воздухе. Ободрал плечо и колено, но уцелел.

День 11-й (или 12-й, не уверен).

Сверялся с часами, прикидывал, не перепутал ли чего. Я ведь уже говорил, ночей здесь нет, и сбиться по времени проще простого. Особенно если пить. Подозреваю, что сбой уже произошел. Страшно это или нет, не знаю. В сущности, какая разница, пятница или четверг, среда или суббота?

А режим в самом деле пошел в разнос. Ночами не сплю, шляюсь по улицам. Да и какие, к дьяволу, ночи! Светло, жарко… Хоть бы что-то дрогнуло в этом застывшем царстве! Чертова ведьма! Пусть только появится. Уж я знаю, что с ней сделаю!

День 12-й.

На улице Чапаева рос тополь. Старый, огромный, метров тридцать в высоту. Листвы на нем нет, но дерево продолжает стоять. Зачем?.. Вооружился бензопилой и битый час провозился с этой махиной. Повалил прямо на проезжую часть. Верхушкой тополь успел выхлестнуть окна в Здании Контор. Стоял над ним и соображал, какого черта я все это сотворил?..

День 13-й.

В одной из квартир обнаружил книгу Дефо. Приключения Робинзона Крузо. Принялся листать и неожиданно увлекся. Самое подходящее чтиво в моем положении! Даже забыл о дневнике. Читал весь день и часть тутошней ночи. Прекратил только когда глаза покраснели, как у кролика. Замечательная книга! Я бы сказал — обстоятельная. В чем-то отчасти утешающая. Единственная разница между Робинзоном и мной — в том, что он хотел выжить и добраться до материка, я же своей задачи не представляю. Мне не надо ни созидать, ни бороться. Дикарей здесь нет, непогоды тоже. В сущности, я хозяин целого города! Если Робинзон трясся над каждой вещью, то я в состоянии разбрасывать их направо и налево. Правда, у него водилась живность, — я этим похвастать не могу. Да и все мои надежды какие-то блеклые. Я даже не знаю, в каком мире я проживаю. Возможно, это вообще чужая планета… Робинзон тешил себя тем, что строил лодку. В моей ситуации лодка не выручит. Разве что космический корабль. Или машина времени.

День 14-й.

Может быть, я спятил? Скажем, от страха?.. А что? Вполне возможно! Стоило раньше над этим задуматься. Тогда весь город — не что иное, как плод моего воображения. Как знать, может, все сумасшедшие бродят по своим собственным городам? И все, что требуется от врачей, это взять их за руку и привести в себя, в привычный мир, населенный людьми и животными. Непростая, должно быть, задачка. Все здесь настолько явственно, прямо не знаю… Можно защипать себя до полусмерти — не поможет.

С утра опять читал. Правда, уже не Робинзона, а Чехова. Бог мой! Почему я зевал от него в школе? Дураком, вероятно был… Словом, посмеялся от души. И окончательно решил, что с книгами одиночество переносится легче. Если так, у меня серьезный козырь! Тут уж я дам товарищу Крузо сто очков вперед. В моем распоряжении целые библиотеки. И частные, и государственные.

Между прочим, сегодня моя вооруженность достигла пика. Пробрался в танковую часть и, основательно перепачкавшись, ухитрился завести одну из самоходок. Ох и вертлявая же техника! Крепко помучился, прежде чем научился ездить более-менее прямо. Это вам не велосипед! Приходится смотреть в оба, чтобы не натворить бед… Здесь же, на складе, прихватил пару автоматов. Вытащил и ящик с магазинами. Набрал противогазов, дымовых шашек, прочего барахла. Боюсь, что стал подражать хозяйственному Робинзону. Хочется брать больше и больше, хотя сознаю, что это мне не нужно.

Ближе к вечеру случилось неприятное событие. Пожар в доме, в который заскочил на минуту. Честно признаюсь, перепугался до колик. Должно быть, оставил что-нибудь невыключенным. Рванул туда на случайном «Жигуленке». Успел вовремя, хотя и пришлось основательно попотеть. Достал ведра, песок. Огонь кое-как затушил, но видок у квартиры такой, что прямо хоть плачь. Со стыда натащил на это пепелище всего, что только попалось под руку: одежду, магнитофоны, деньги из сберкассы. Свалил все в кучу. Хотел даже оставить записку, но вовремя одумался.

Впредь решил быть внимательнее. Уходя, гасите свет, и все такое…

Кстати! У меня произрастает довольно-таки солидная бородка. Жаль, некому показать. С ней я другой человек. Абсолютно другой.

День 16-й.

Случай с пожаром не прошел бесследно. Начинаю играть в престранные игры. Собираю в прицеп самый различный скарб и развожу по квартирам в качестве подарков. Распределяю, так сказать. Мебель, тряпье, аппаратуру, игрушки… Соседке по лестничной площадке привез рояль. Вспомнил, что у нее дочка, решил, что пригодится. А потом долго гадал, каким макаром затащить эту громаду в квартиру. Так и оставил на улице под окнами.

Преподнес подарок и самому себе. Излазил близлежащие дома, с помощью реле времени задействовал несколько магнитофонов. В определенное время устроился в кресле на балконе и стал ждать. Когда запело и заиграло, сорвался с места, будто улицы и впрямь ожили. Так обманывает себя рыбак, представляя, что у него клюет.

Когда музыка прекратилась, расстроился, как ребенок. В мрачном настроении залез в самоходку и двинул к зданию исполкома. Есть там такие фигурные башенки по углам. Вернее, были. Расстрелял по ним, бог знает, сколько лент. Выпустил и пару снарядов. Оглох страшно. Спать завалился там же, под раскидистой акацией.

Пахло дымом и разлитым соусом. Громко, с обидой в голосе постанывал юбиляр. Невидимый пожар опалил ему кисть. За неимением медикаментов ограничились тем, что смазали ожог сливочным маслом и перебинтовали разорванной на полосы оконной занавеской. С огнем так или иначе справились, хотя последствия оказались более чем плачевные. Под ногами и на столе хлюпала вода, очутившиеся на полу остатки трапезы, размокнув, образовали подобие болотистой кашицы. В эту самую кашицу кто-то постоянно вставал или того гаже садился. Впрочем, худшее было позади. Огонь потушили, и Марковский строго-настрого запретил дальнейшее использование зажигалок со спичками. С его же почина все население вагона добровольно освободило карманы от курева.

— Все будет возвращено, — убеждал он. — Тотчас по прибытии.

— Куда, извиняюсь, прибытии?

— На тот свет, приятель. Куда же еще?

— Ну и шуточки у вас!..

— Но насчет сигарет это, конечно, перебор. Хоть какое развлечение в этой темени.

— А потом снова будем на ощупь тушить? Нет, уж спасибо! Я больше бегать с чайниками и кружками не буду. Итак не вагон, а свинарник уже!

— Вам-то какая разница? Все равно ничего не видно.

— Сейчас не видно, потом увидим.

— Оптимист… Надо же!..

— Послушайте, у меня предложение. Скажем, раз в несколько часов выдавать по сигаретке и организованно выходить в тамбур. Там все-таки железо кругом, ну и поможем друг другу, если что.

— Поддерживаю! Любые запреты — не от ума. Тут, может, всех радостей и осталось, как выкурить по последней…

— Начальству, мужики, виднее, — гудел Семен.

Обернувшись туда, где по его мнению находился Марковский, Федор Фомич проникновенно произнес:

— Мне кажется, есть более насущные вопросы. Кто-то предлагал разведать ближайшие, так сказать, окрестности. Так, может, обсудим предложение?