— Ходу, сынки! Ходу! Иначе заклюют!..

Лес казался более чем странным. Голые стволики деревьев, смыкающаяся над головами листва. Ни травы, ни песка, ни змеистых древесных кореньев. Какая-то пашня, по которой только что проехались плугом…

Далеко позади пронзительно закричали. Капитан чуть повернул голову. Симаков?.. Чего же он блажит, дурной? Или бьют?

Крик не стихал, и поневоле капитан ощутил холодок непривычного страха. Не кричат так, когда бьют…

— Стойте! — выдохнул он. Грудь его часто вздымалась. От каждого слова под ребрами болезненно екало. — Сержант! Останови ребят! Что-то здесь не так…

Заклацали затворы. Отпыхивающаяся горстка бойцов щетинилась стволами, готовясь к отпору.

— Пулемет и гранаты к бою! — капитан шагнул за зеленый древесный ствол, поднял автомат.

Вот сейчас… Мелькнет первый, второй — и начнется маленький цирк. Одна кучка людей будет садить в другую холостым огнем, а потом, видимо дойдет до рукопашной свалки. Тут уж все решит количество. Если это окажется взвод, то лучше и не рыпаться. Поломают ребятишкам зубы. А на кой ляд им возвращаться домой щербатыми?..

В зарослях снова громыхнула очередь. Капитан нахмурился. Он был достаточно опытен, чтобы отличить холостые выстрелы от настоящих. Стреляли всерьез.

Что за черт!.. Он вытянул голову. Кто-то там в зарослях хрипло дышал и даже почти взрыкивал. Трещали ломаемые стволы, на людей это не было похоже.

— Капитан!..

Его звал сержант. Трясущейся рукой он показывал куда-то влево. Чибрин метнулся к нему.

— Там медведь.

— Медведь?.. — Чибрин и сам увидел. Но это был не медведь. Шагах в тридцати от них в просвете между частыми бамбукообразными стволами по земле катались серые взлохмаченные существа. Величиной и впрямь с рослого медведя, но они, тем не менее, отличались и лапами, и строением головы.

— Господи! — капитан вздрогнул. Он разглядел бьющие по рыхлому грунту голокожие длинные хвосты.

— Это что же такое? Крысы?..

Лохматые твари явно дрались, отнимая друг у дружки нечто багровое, с расстояния неугадываемое. Более сильный соперник победил. Мотнув головой, завладел добычей, торопливо затрусил в сторону. Оставшийся ни с чем обернулся к затаившимся десантникам. Черные глазки разглядывали людей, лапки с коготками в готовности подобрались. Кровь пузырилась на клыках животного, пятнами пачкала шерсть. Чибрин похолодел. Это была кровь его людей! И тварь явно не довольствовалась ею. Она собиралась вновь атаковать.

Учения — это грохот, это безопасные болванки. Видимости огня достаточно. В каждом из подсумков десантников покоилось по три магазина. Шесть штук — сплошная бутафория и только три, отмеченные синей предупреждающей полосой, хранили боевые патроны. Этот запас предназначался для одного из последних рубежей, где посредники обязаны были оценить не только шум и грохот диверсионных подразделений, но и прицельность огневого урагана. Поражение условных пулеметных расчетов, фанерных фигурок часовых… Именно такой магазин очутился сейчас в руках капитана.

— Заряжай боевыми! — сипло выкрикнул он. Но чересчур поздно, потому что знал уже цену этой команде. Пятеро ничего не успевших понять перед смертью ребят — такова была плата за его командирскую беспечность.

Гигантская крыса уже мчалась к ним, когда капитан даванул спуск. Выстрелы ударили по ушам, в один миг оглушили. Автоматы били справа и слева. Перезарядить магазины догадались не все, но и той малости, что светящимися злыми пунктирами обожгла крысу, вполне хватило. С визгом лохматое, длиннохвостое существо подскочило на высоту двух человеческих ростов, перекувыркнувшись, упало наземь, судорожно забило когтистыми лапами. А люди распаленно шли дальше. Чибрин и сам бежал впереди всех. Возможно, он еще надеялся спасти кого-нибудь из тех пятерых.

На пугающе розовой поляне он остановился. Здесь серых тварей сгрудилось не меньше десятка. Рыча и кусаясь, они раздирали то, что осталось от разведчиков. Некогда живая плоть превратилась в обыкновенное мясо. Мучительный спазм едва не согнул капитана крючком. Чибрин никогда не жаловался на зрение, — в данном же случае он предпочел бы полную слепоту. Возможно, картина была естественна для природы, но людям созерцание подобных ужасов зачастую стоит основательной седины.

Шепотом ругаясь, сержант, задержавшийся возле Чибрина, остервенело передернул затвор. С одним магазином он уже расправился.

— Береги патроны, — выдохнул Чибрин. — Целься по глазам…

В следующее мгновение бойцов атаковали. Пули калибра 7,62 убивали гигантских грызунов, но не останавливали. В этом полном отсутствии страха перед мощью цивилизации крылось нечто чудовищное. Дрогнув, десант начал отходить. Странный псевдобамбуковый лес продолжал трепетать от множественного грохота.

Шмель гудел так, что его было слышно даже в салоне. И пилот, и оператор, ничего не соображая, следили за виражами огромного насекомого. Вертолет завис над поляной — самой обыкновенной лесной поляной. Крупные бутоны цветов чуть покачивались от воздушной струи винта, трава лениво шевелилась. Электронный альтиметр показывал добрую сотню метров, глаза говорили об ином.

— Аберрация!.. Это просто оптическая аберрация. Ни за что не поверю! — пилот нервно подрагивал руками на штурвале. Вторя его волнению, машина неуверенно покачивалась.

— Может, мы спятили? — у оператора тряслись губы. — Вспомни! Еще утром все было в норме. Мы загрузились, приняли ракеты, а потом… Может, все началось после той чертовой молнии?

— Что началось, Серега? Что? — пилот упрямо замотал головой. — Я говорю тебе: это какая-то аномалия. Или у нас что-то с глазами.

— А лес? Те сосны?.. Тоже аномалия?

— Уничтожь его! — выкрикнул пилот. — Я ни за что не поверю, что мы… что все кругом таким стало… Умоляю! Врежь по нему снарядом. Вот увидишь, все сразу рассыплется. Это как мозаика в калейдоскопе — поверни на какой-то угол, и узор сразу изменится.

— Сейчас, — оператор движением пианиста прошелся по клавишам бортового ЭВМ. — Сейчас, Костик… Я выпущу в него пару снарядов. Из пушки. Этого, наверное, хватит.

Система наведения запульсировала сигналом готовности. Словно пьяный, оператор ткнул пальцем в малинового цвета клавишу. Из-под фюзеляжа басовито рявкнула двадцатимиллиметровая автоматическая пушка. Шмеля, перед этим опустившегося в желтую сердцевину ромашки, сбило с цветка. Второй снаряд просвистел мимо. Выписывая бешеные спирали, насекомое понеслось ввысь, быстро исчезло из поля зрения.

Все осталось как прежде. Вертолет продолжал зависать в воздухе. Под ним совсем рядом и так далеко ерошилась буйно заросшая земля.

— Может быть, сесть? По крайней мере, оглядимся.

— Сесть, но куда? — пилот с нервическим смешком указал вниз. — В эту зелень? Да мы утонем в ней! И винт поломаем об эти стебли.

— Тогда куда движемся? На базу?

— На базу… — пилот продолжал посмеиваться. Лицо его подергивалось в тике. — А дотянем ли мы до нее в таком состоянии?

— Что ты имеешь ввиду?

— Если этот шмель — величиной с собаку, то дистанция в сорок-пятьдесят километров тоже несколько увеличилась.

— Ага! Сейчас пораскинем мозгами… Пропорции! Вот, что надо оценить. Хотя бы приблизительно… Если запас хода у нашей машинки порядка восьмисот километров, а с запасным баком раза в полтора больше, то сейчас это может составить…

— Господи! Ты так спокойно об этом рассуждаешь!

— А что нам еще остается делать? Психовать и рвать на себе волосы? Ладно, если бы это помогло… Сколько топлива мы издержали?

— Примерно треть.

— Так… Стало быть, треть, — веснушчатое лицо оператора поморщилось. Арифметика в нынешней, не самой благоприятной ситуации давалась ему нелегко. — Черт! Сколько же это будет?.. Если взять коэффициент, равный пятнадцати, то… Послушай, Костя! Кажется, все в порядке. Долетим даже при таком раскладе. Гирокомпас работает, как-нибудь сориентируемся.

— Как-нибудь!.. — передразнил его Константин. — А ты подумал, что мы скажем на этой твоей базе? Или ты полагаешь, нас соберутся послушать? У них же учения, запарка! И к кому ты там рискнешь обратиться, интересно мне знать?