— Все, что осталось сделать, — положить брюки в один из чемоданов, и я готова ехать. Просто, правда? — Голос стал вкрадчивым. — Ты как следует полюбовался картиной?

— На пляжах Вайкики такого добра хватает, — небрежно сказал я.

— Ты лжец, Бойд! Еще минуту, и ты прожег бы мне зад своим горящим взором!

Я сделал вид, что не слышу.

Она подошла к туалетному столику, на котором лежала ее белая сумочка, и открыла ее.

— Я чуть не забыла отдать тебе это, — и протянула мне пачку туристских чеков, составлявших кругленькую сумму в пять тысяч долларов. — Рада, что ты пересчитал, — насмешливо сказала она, — это почти вернуло мне мою веру в тебя.

— Этого недостаточно.

Она сердито сверкнула глазами.

— Мы договорились, Бойд. Ты ведь не хочешь расторгнуть нашу сделку?

— Нет, не хочу, — согласился я, — но за ту работу, что я собираюсь для тебя сделать, этой суммы мало.

— Провести в Австралии целый месяц за мой счет, изображая моего жениха? И пяти тысяч долларов, по-твоему, за это недостаточно?

— Сначала такие деньги меня вполне устраивали. Ты сказала, что двое предыдущих женихов погибли в результате несчастных случаев. Вступая с тобой в сделку, я становлюсь мишенью для потенциального убийцы, не более. Пять тысяч за месяц такого риска — хорошие деньги, даже чересчур щедро. Но теперь, после сеанса на кушетке, у меня возникло иное представление обо всем случившемся.

Зазвонил телефон, и Марсия протянула к нему руку, не отводя пристального взгляда от моего лица. Выслушав, она сказала: «Спасибо» — и повесила трубку.

— Они посылают пару коридорных за багажом. Машина ждет внизу, чтобы отвезти нас в аэропорт.

Она казалась взволнованной и тяжело дышала. Высокая грудь поднималась и опускалась под белой туникой.

— Так какое же представление сложилось у тебя теперь, Дэнни?

— Ты сама проговорилась, — холодно ответил я, — сказав, что в глубине души уверена, что столкнула Кевина с балкона, но хочешь в этом окончательно убедиться.

— И что из этого следует, по-твоему?

— А то, что, вполне возможно, у тебя возникло сумасшедшее желание воспроизвести обстоятельства его гибели и посмотреть, что случится со мной.

— Ты считаешь, я плачу пять тысяч долларов за то, чтобы убедиться в своей способности побороть искушение столкнуть тебя с балкона? — Она затряслась от смеха. — Дэнни! Ты уверен, что сам не хочешь прилечь на кушетку прямо сейчас и рассказать мне о своих проблемах?

Никто не встречал нас в сиднейском аэропорту, куда мы прилетели в восемь часов на следующее утро. После завершения нудных формальностей мы взяли такси и поехали в район с неизвестным мне названием Дарлинг-Пойнт. Он состоял, как оказалось, из нескольких извилистых улочек, окруженных высотными зданиями. Такси остановилось около подъезда одного из самых шикарных, и мы поднялись на лифте на двадцать четвертый этаж. Марсия Буржесс открыла парадную дверь пентхауса, а я втащил багаж в холл.

— Ты выглядишь усталым, Дэнни, — заметила она, когда я, обессилев, прислонился к ближайшей стене, — ты совсем не спал в самолете?

— Шутишь? — отозвался я с обидой. — Стоило мне лишь один-единственный раз закрыть глаза, буквально на пару минут, и проклятый пилот чуть не пропустил Фиджи!

— А я прекрасно выспалась, — сказала она с довольным видом.

— Я заметил, — процедил я сквозь зубы, — ты задремала сразу, как села в самолет в Гонолулу, и не успел он подняться в воздух, как крепко уснула и спала до тех пор, пока мы не приземлились в Сиднее.

— Позвольте проводить вас в комнату для гостей, мистер Бойд!

В комнате для гостей я увидел кровать невиданной красоты, просто в жизни не видел ничего подобного. Сняв пиджак и сбросив ботинки, я завалился на это великолепие и закрыл глаза.

— Если ты проснешься и не застанешь меня дома, не волнуйся, — услышал я откуда-то издалека уплывающий в сонную темноту голос Марсии, — располагайся как дома. Здесь найдешь все, что нужно, если захочешь выпить.

— Не спеши обратно, — пробормотал я, — и позвони мне в следующий понедельник.

Я бы проспал и всю следующую неделю, но мне приснился кошмар, что у нашего самолета отвалились оба крыла, а Марсия Буржесс выталкивает меня из окна, успокаивая при этом, что я буду в полной безопасности, как когда-то Кевин, которого она столкнула с балкона. Проснувшись, я посмотрел на часы. Было без пяти четыре, яркий свет заливал комнату. Приняв душ, я надел серые брюки и свежую гавайскую рубашку, на этот раз с белыми пальмами на угольно-черном фоне. Затем отправился изучать обстановку. На обеденном столе лежала записка от Марсии, в которой говорилось, что еда в холодильнике, напитки в баре и что она вернется к пяти вечера. Я пошел на кухню, сделал себе кофе и яичницу, поел и продолжил изучение пентхауса.

Только за большие деньги можно было позволить себе такие апартаменты. Обстановка имела тот элегантный вид с оттенком легкой небрежности, который мог осуществить талантливый дизайнер-декоратор, естественно предварительно убедившись, что вы готовы выложить кругленькую сумму.

В стенную нишу гостиной был встроен бар со стойкой, он был набит бутылками так, как будто в любой день в Австралии могли объявить вновь сухой закон. Я сделал себе «Том Коллинз», но не успел отпить и половины, как услышал, что в замке поворачивается ключ.

Через мгновение передо мной предстала совершенно другая Марсия. Бронзово-красные роскошные волосы были забраны наверх в прическу, напоминавшую пирамиду, что подчеркнуло выступающие скулы и широкий чувственный рот. Белое платье с рисунком по диагонали из экзотических черных орхидей было не просто мини, а микромини. В таком платье ее арестовали бы в любой точке Среднего Востока, стоило всего лишь просто облокотиться на барную стойку.

— Я тоже хочу, — она кивнула на мой стакан, — налей и мне то, что пьешь.

— Конечно! — Я принялся за работу бармена и добавил: — Твоя прическа очень впечатляет.

— Не знаю, что ты имеешь в виду, но приму за комплимент. — Она пристроила свой соблазнительный задок на табуретку у стойки. Мини-юбка сделала, казалось, невозможное — вздернулась еще выше. Поймав мой взгляд, Марсия выпятила нижнюю губу и, тесно сжав ноги, сдвинула их в сторону.

— Не подглядывай, — сказала она, — стоит тебе попросить, и я скину это проклятое платье сейчас же.

— Но это лишит всякой прелести подглядывание. Знаешь, почему нудизм так скучен — он убивает наше воображение. Не остается тайны, все настолько откровенно, что портит нам удовольствие.

Она пришла в восторг:

— Ого! А я-то считала себя испорченной.

Я подтолкнул к ней по гладкой поверхности стойки стакан.

— Как провела день?

— В делах. — Она попробовала содержимое и одобрительно хмыкнула. — А ты?

— Я только с час назад проснулся, поэтому день у меня получился коротким. Впрочем, я успел осмотреть твой пентхаус и понять, что ты богата до отвращения.

— Моя мать умерла, когда мне было восемнадцать. Она все деньги оставила мне, скорее всего потому, что папочке они были просто не нужны, — легко объяснила Марсия, — ты уже выходил на балкон, Дэнни?

— Я ждал тебя, чтобы мы могли сделать это вместе, — галантно ответил я.

— Так идем сейчас?

Я вышел вслед за ней на балкон. Там температура воздуха была градусов на двадцать выше, чем в комнате, где работал спасительный кондиционер. Вид с двадцать четвертого этажа был изумительный — под нашими ногами простиралась бухта Сиднея во всей своей красе.

— Видишь это? — Марсия указала на какое-то здание, стоявшее на мысу и по форме напоминавшее гигантский корабль под полными парусами, — это знаменитая или, вернее сказать, печально знаменитая Сиднейская опера. Строить начали еще в 1959-м и надеются закончить к 1972-му. Строительство уже обошлось в восемьдесят пять миллионов долларов.