— Ты была чертовски уверена в моем согласии, если сделала заказ в агентстве, даже не переговорив со мной.

— Эта уверенность свойственна всем богачам, — весело сказала она. — Кроме того, помогает внешность — обычно от моей фигуры на всех мужчин находит столбняк.

— Ладно, начинаю укладываться, — проворчал я.

— Увидимся через час. — Она уже открыла было дверь, но остановилась. — Начинай потихоньку привыкать ко мне, Бойд. Нам в скором будущем придется проводить вместе много времени. И не опаздывай, я терпеть не могу непунктуальных людей!

— Не опоздаю. Но скажи мне еще одну вещь, пока ты не ушла.

— Что еще?

— Когда я спросил, почему ты платишь мне пять тысяч долларов за то, чтобы я сыграл роль твоего жениха, ты ответила, что хочешь быть уверена. Уверена в чем?

— Я же сказала — все обсудим за ужином!

— Но меня будет постоянно преследовать мысль об этом, и я могу сойти с ума до ужина!

— Ладно, — она опять нетерпеливо пожала плечами, — если тебе так не терпится узнать. Я хочу быть уверена, что двое других умерли от несчастного случая, не более.

— Двое других… О ком ты? — едва выдавил я из себя.

— О женихах. — Взгляд синих глаз помрачнел. — Первый был убит в автомобильной аварии за месяц до назначенной свадьбы, второй выпал с балкона за восемь дней до помолвки. — Полные губы покривились в подобии невеселой улыбки. — Дома друзья уже начали называть меня Роковой птичкой. Но мне плевать на их прозвище. Дело в том, Бойд, что моих женихов, едва они успеют обручиться со мной, сразу настигает смерть.

Ровно через час я вошел в ее номер, чуть не сбив с ног двух пятившихся к двери и отвешивающих поклоны официантов. Марсия, сидевшая за накрытым столом, на котором горели свечи в высоком подсвечнике, улыбнулась вместо приветствия и махнула рукой на свободный стул напротив себя. Я уселся и взглянул на стоявший сбоку столик с разнообразными закусками.

— По-моему, даже у тебя не каждый день бывает такой ужин, — заметил я, — почти банкет на государственном уровне.

— Меня просто мутит от тех отбросов, которые подают в самолетах, — ответила она, — а здесь у нас на ужин канапе с черной икрой и устрицами, русская икра и сиднейские устрицы, ну и, разумеется, вон там фазан под стеклянным колпаком. Это поможет нам продержаться до завтрака в Сиднее. Не затруднит тебя налить шампанского, Бойд?

— Ты всегда зовешь своих женихов по фамилии? — поинтересовался я, доставая из ведерка со льдом магнум — бутылку шампанского емкостью в два с половиной литра.

— Дэнни! — поправилась она и скорбно вздохнула. — Ну и имечко у тебя! Понадобится чертовски много времени, чтобы к нему привыкнуть. Между прочим, я только что сделала несколько звонков в Австралию, чтобы ввести их в курс дела. Итак, прими к сведению, что мы познакомились в Нью-Йорке, и ты меня покорил с первого взгляда. Любовь налетела как ураган, и теперь я с триумфом везу тебя домой. Готова поспорить, что Соня покрылась крапивной лихорадкой от возбуждения, прикидывая все возможности залезть к тебе в постель.

— Соня? — не понял я.

— Соня Шеппард, моя лучшая подруга и порядочная мерзавка! — Марсия с силой вонзила вилку в беззащитное канапе. — У нас это дружеское соревнование длится с тех пор, как мы вместе учились за границей в одной школе. Пять очков, если удастся затащить в постель молодого человека подруги, и десять, если удастся его отбить навсегда.

— Кто ведет в счете?

— Я давно не слежу за счетом, мне просто не до этого, — равнодушно отозвалась она, — моя голова забита более важными делами. — Она помолчала, пока я наливал шампанское, потом подняла свой бокал. — За наше недолгое совместное будущее, Дэнни. За то, чтобы потом состариться по отдельности!

— Не пора ли прояснить ситуацию, как ты обещала?

— Ладно. Начнем с тебя. По телефону я сказала папочке и Соне, что ты американец и деньги у тебя просто из ушей валятся. Почти так же богат, как я сама. Все свои деньги ты инвестируешь в рудную промышленность.

— Неплохо придумано.

— Сейчас в Австралии бум полезных ископаемых. Никель, бокситы, нефть — все, что только добывается из земли. Основная идея состоит в том, что это должно роднить тебя с моим папочкой. У вас будет о чем поговорить.

— Великолепно! Я просто кладезь премудрости, когда дело касается всякой руды. Например, знаю, что два никеля[1] составляют десять центов, а что касается бокситов, это что-то из области бокса. Нефть предохраняет двигатель, чтобы он не сгорел.

— Папочка один из самых разговорчивых людей на свете, — весело сказала она, — поэтому все, что ему необходимо, — это внимательный слушатель!

— Чем он занимается, помимо разговоров?

— Он играет на бирже. Спекулирует акциями, в основном в сырьевой отрасли.

— О’кей! Значит, мне надо терпеливо выслушивать папочку и каждый раз быстро вылезать из постели, когда в комнату зайдет Соня Шеппард. Что еще?

— Почему бы нам сначала не поесть? Отдай должное этим маленьким австралийским устрицам, Дэнни. Посмотри, как они аппетитно выглядят, так и жаждут быть съеденными.

Примерно через час официанты убрали остатки пиршества, и мы, насытившись, отползли от стола, опустошив за едой примерно четверть огромной бутыли шампанского. Я снова наполнил наши бокалы и уютно устроился в кресле, а Марсия растянулась на кушетке, поставив бокал с шампанским себе на живот.

— Который час, Дэнни?

— Начало девятого.

— У нас еще целый час до отъезда в аэропорт, — с довольным видом заметила она, — ты не боишься летать?

— Я не просто боюсь, боюсь до чертиков, — поделился я откровенно, — у меня агорафобия.

— Аго… какая фобия?

— Патологический страх открытого пространства.

— Тогда тебе должна понравиться Австралия! — хихикнула она. — А меня совершенно не пугают длительные полеты, конечно, до тех пор, пока капитан внимательно следит за приборами и держит руки подальше от юбки стюардессы.

Она села, не отрываясь допила шампанское, снова улеглась, выронив пустой бокал на пол.

Потом с наслаждением потянулась и зевнула.

— Я выпила шампанского ровно столько, чтобы проспать все время до Сиднея.

— Что касается меня, — мрачно заметил я, — не хватит проклятого шампанского со всего белого света, чтобы заставить заснуть в самолете.

— Обычные фобии не что иное, как легкие неврозы. Любой приличный психиатр вылечит тебя за несколько сеансов.

— Меня вполне устраивает моя голова в таком виде, как она есть. Я знал одного парня в Нью-Йорке, у него были страшные желудочные колики. Он долго страдал, и никто не мог его вылечить. Ну, он пошел к психоаналитику, и всего за тысячу баксов тот его вылечил. Оказалось, что этому парню приходилось сдерживать свой бешеный темперамент, подавлять вспышки гнева и раздражения. Это ему удавалось, чем он немало гордился. Но подавление естественных чувств вызывало стресс и выливалось в желудочные спазмы. Психоаналитик оказался совершенно прав — как только мой приятель узнал об этом факте и перестал сдерживаться, спазмы тут же прекратились.

— Но это же замечательно! — Кажется, Марсия неподдельно заинтересовалась моей историей. — Значит, у него больше никогда не было коликов?

— Никогда, — ответил я, — но теперь у него страшные мигрени.

Мы помолчали.

— Я была страшно потрясена, когда погиб Ральф, мой первый жених, — начала она монотонным безучастным голосом, — но постепенно успокоилась. А спустя год погиб Кевин, и вот это меня доконало. Понадобилось три сеанса в неделю в течение полугода, чтобы психоаналитик вытащил меня из ужасного стресса.

— Значит, он привел тебя в норму?

— Да, это ему удалось.

— Так для чего тебе понадобился еще и я?

Она медленно повернула голову и, окинув меня задумчивым взглядом, прикусила нижнюю губу.