Сейчас, восемь месяцев спустя, этот год виделся чрезвычайно коротким.

Софи произнесла ругательство, выученное за месяцы жизни среди мятежников. Над головой загрохотал очередной раскат грома.

Боль отступила. Софи глубоко вздохнула, и Кейн наклонился, чтобы поцеловать её потный лоб.

— Мне бы понравилось жить на ферме, — заметила она, словно их беседа не прерывалась.

— Мне тоже.

— Думаю, ты уже наслужился на всю оставшуюся жизнь.

— Да.

Через месяц Кейну исполнится тридцать. Всего через месяц! Если она не победит проклятие, он не доживёт до своего дня рождения и никогда не увидит ту ферму. 

Неожиданно налетевший ветер врезался в путников, но не остановил их. Над головами затрещали громы и молнии, беспрестанно накатывая и уносясь прочь. Дождь, тем не менее, ещё не начался, однако Жульетт заверила, что он не заставит себя ждать.

По настоянию Жульетт, они шли всю ночь. Несмотря на поздний срок беременности и миниатюрность, резко контрастирующую с высотой и мощью солдат, королева уверенно, без намёка на усталость шагала во главе группы путников.

Близился рассвет, и небо окрасилось в серый цвет, когда Айседора пробежала мимо солдат, догоняя сестру. Даже не оглядываясь, она знала, что Лукан неотступно следует за ней.

— Это не природный шторм, — сквозь ветер закричала она.

— Да, — не замедляя шаг, ответила Жульетт.

— Софи?

— Она рожает.

Солдаты упрямо противостояли ветру и опасно раскачивающимся деревьям, сгибавшим ветви почти до предела. Вспышки молний и рокоты грома становились всё ближе.

— Это её рук дело?

— Да.

— В прошлый раз такого не было, — возразила Айседора.

— Если помнишь, в конце шёл небольшой дождь. Тогда мы не обратили на него внимания. Теперь же Софи намного сильнее, чем когда рожала Ариану. Устрашающе сильнее. И ей не всегда удаётся справиться со своим воздействием на окружение. — Ветер трепал спутанные рыжие кудри, но Жульетт, казалось, не волнуют порывы, мешающие их отряду двигаться вперёд. — Нам нужно спешить.

Лукан у неё за спиной забормотал:

— И почему я не влюбился в девушку без родственников? Наверное, это было бы слишком просто и банально.

— Если ты меня любишь, то должен полюбить и моих сестёр.

— Я не говорил, что не полюблю их, — на сей раз громче сказал Лукан. — Лишь заметил, что они необычные и с ними непросто.

— Ко мне это тоже относится.

— Да, — он взял её за руку, как часто делал в течение этой ночи, — относится.

Айседора переплела свои пальцы с его, уютно устроив ладонь в крупной, мускулистой руке. Рядом с Луканом она чувствовала себя в большей безопасности, чем когда-либо прежде. Впереди их поджидало множество рискованных предприятий и нерешённых загадок, и всё же Айседора не боялась.

— А вдруг нам никогда не будет легко? — спросила она, поднимая лицо к ветру и рассекающим небо неугомонным жилам молний.

— В таком случае, мы найдём счастье среди трудностей. Вот тогда-то настанут спокойные дни, и минуют все проблемы.

Жизнь без проблем. Это звучало прекрасно, но пока впереди ей виделись одни преграды. 

Момент встречи солдат Жульетт с мятежниками Эрика не обошёлся без напряжённости, но королева быстро успокоила мужчин и установила перемирие. Айседора пока ещё с трудом понимала причины и механизм перемен, произошедших с сестрой, но порой, глядя на неё, осознавала, что во многом Жульетт осталась такой же, как прежде.

Найти Софи оказалось проще простого. Восход осветил разрушенный ветром лагерь. Гроза продолжала бушевать, и, наконец, полил дождь, медленно орошая землю и людей крупными каплями.

— Сюда, — Жульетт указала на большую палатку в центре лагеря, хотя и так было ясно, что Софи находится именно там. Из палатки бил вверх луч неестественного света, одновременно являвшийся центром шторма.

Энвинцы, Лукан и мятежники попятились, соблюдая дистанцию. Жульетт с Айседорой, превозмогая ветер и дождь, бросились к палатке.

Внутри Софи ругала любимого мужа отвратительными словами, а Кейн выглядел так, словно собирался упасть в обморок. Похоже, для обоих эта ночь оказалась невыносимо долгой.

При их появлении, Кейн резко обернулся. Айседора не предполагала, что он когда-нибудь испытает облегчение при виде сестёр жены, но его лицо выразило именно это чувство.

— Не знаю, почему и как вы сюда попали, но хвала небесам. — Он внимательно оглядел Жульетт, отмечая изменения во внешности, и нахмурился. Однако сейчас для объяснений не было времени. — Я думал, что справлюсь, но на самом деле крайне нуждаюсь в помощи.

Схватка закончилась, Софи устало подняла голову и даже улыбнулась, хотя получилось у неё, разумеется, неважно.

— Вы здесь! Обе! — Барабанивший по палатке дождь смягчился, и ветер заметно стих. Кейн, казалось, задышал ровнее.

Айседора глянула на утомлённого мужчину.

— Можешь подождать снаружи с остальными.

Кейн отошёл от жены, но палатку не покинул.

— Нет. Я нуждаюсь в помощи и рад вашему появлению, но сбегать не собираюсь. — Он отодвинулся, позволяя женщинам войти и склониться над сестрой, но не ушёл, и Айседора не стала пытаться его выставить. Раз он пережил схватки Софи, то заслужил право остаться.

Приближался момент родов. Бедная Софи, ей никогда не удавалось стойко сносить боль, и у неё выдалась тяжёлая ночь.

— Я думала, что никогда вас больше не увижу, — призналась она, глядя на сестёр блестящими от слёз глазами. Софи заметила рваное платье Айседоры, потом золотые глаза Жульетт и покачала головой. — Нам предстоит многое обсудить, как только эта маленькая девочка появится на свет.

— Да, — пусть глаза и даже манеры Жульетт изменились, но только не её ласковый голос.

— Я собираюсь назвать её Люсиндой, — с налётом гнева заявила Софи. — Кейну это имя не нравится, но так звали нашу маму, и раз уж именно мне приходится проходить через тяжёлое испытание, я должна иметь возможность назвать ребёнка так, как хочу, согласны?

— Конечно, дорогая, — ответил Кейн.

Софи снова закричала. В ответ у них над головами загрохотал гром, и от вспыхнувшей молнии в палатке стало ещё светлее. Кейн содрогнулся, и Айседора поняла, что всю эту долгую ночь он переживает каждую схватку вместе с женой.

— Если бы мог, я с радостью принял бы боль на себя, — сказал он, когда крик стих.

— Не глупи, — прерывисто дыша, отозвалась Софи.

— Я люблю тебя, — ответил Кейн.

— Я тоже тебя люблю, вот только не могу сейчас даже представить, что когда-нибудь позволю тебе снова ко мне прикоснуться.

Поскольку Кейн выглядел встревоженным, Айседора повернулась к нему и произнесла, беззвучно двигая губами:

— Она так не думает.

— Именно так я и думаю! — ответила Софи, хотя не могла видеть рот Айседоры, и немедленно расслабилась. — Но наверняка в самом ближайшем будущем изменю своё мнение. — Она перевела взгляд на Жульетт. — Пора. Ребёнок выходит.

Момент рождения стремительно приближался, как будто ребёнок специально дожидался прибытия своих тётушек. Кейн держал Софи за руку и шептал слова ободрения, пока Жульетт с Айседорой готовились принять младенца.

— Головка показалась, — сообщила Жульетт. — О, какой хорошенький малыш. У Люсинды на голове пучок темных волос.

— Темных? — едва отдышавшись, переспросила Софи.

— У моей матери были тёмные волосы, — началась следующая схватка, и Кейн сжал руку жены.

— Тужься, — Софи повиновалась приказу сестры, которая известила: — Вот и головка, плечи, руки... — наконец Жульетт подхватила на руки новорождённого.

— Пенис, — удивлённо добавила Айседора. — У Люсинды есть пенис.

Софи с Кейном одновременно вскинули головы.

— Сын? — спросил Кейн.

— Женщины Файн не рожают сыновей, — сказала Софи. — Это какая-то ошибка.

Жульетт подняла ребёнка, чтобы показать родителям. Голый младенец завопил от холода новой для него среды, тогда Жульетт плотно обернула мальчика одеялом и передала матери.