Ту распространяйте, руки простирайте,

С радостным плеском кричите: рест... —

это такой термин карточной игры, — пояснил Игорь, — значит «остаток» или «остался».

— Остался в дураках! — под общий смех высказал догадку Василий.

— Очень может быть, — усмехнулся Игорь и продолжил:

Дверь в трактирах Бахус отворяет,

Полны чаши пуншем наливает:

Там дается радость, льется в уста сладость.

Дайте нам карты — здесь олухи есть.

Сенька Разин, Сенной и Гаврюшка,

Ванька Каин и антихрист Андрюшка...

— Это тот самый Андрей — Лжехристос? — нетерпеливо спросил кто-то.

— По-видимому, — кивнул Игорь и закончил песню:

Хоть дела их славны и коль ни срамны.

Прах против наших картежных дел.

— Вот такая лихая песня, — резюмировал Шапошников. — Шкловский предположил почему-то, что она интеллигентского происхождения.

— Тогда, по-моему, интеллигенции еще не было, — фыркнул Красовский.

— Он не то имел в виду, — загорячился Игорь.

— То — не то, — поддразнил Андрей.

Максим Иванович, прекращая начинающуюся перепалку друзей, постучал карандашом по столу.

— Давайте обсудим наши дальнейшие планы, — сказал он. — Думаю, что выражу общее мнение членов КЛИО, если предложу провести новое расследование дела Ваньки Каина. Нет других мнений?

— Нет, нет!

— Хорошо. Предлагайте докладчиков. Кто нас введет в обстановку того времени, даст характеристику этой эпохи?

Лариса подняла руку:

— Можно мне заняться этим?

Максим Иванович улыбнулся:

— Век женского царствования. Конечно, Лариса, тебе и карты в руки.

— Жизнь Ваньки Каина разбивается на три этапа, — продолжал он. — Его воровская жизнь до перехода в полицию, второй этап — Ванька Каин — сыщик, и третий этап — его арест, следствие и каторга. Итак, кто возьмет первый этап?

Учитель взглянул на Василия. По лицу подростка было видно, что ему очень хочется взяться за доклад, но он робеет...

— Василий, возьмешься? Ведь ты у нас пока кандидат! — сказал Максим Иванович.

Василий благодарно улыбнулся:

— А можно, мы вдвоем, с Митей?

— Конечно, можно. Вдвоем веселей, да и проверять друг друга будете. Ну, по теме «Каин — сыщик», я думаю, Андрей возьмется, как профессионал?

— С удовольствием. Тем более что хочу проверить версию Воскобойникова о благородном разбойнике, — с готовностью согласился Красовский.

— Третий этап, связанный со следствием, прошу оставить за мной, — быстро, чтобы его не опередили, сказал староста, — тем более, что потребуются солидные источники...

— Нет возражений, — согласился Максим Иванович. — Но при условии, что каждый себе в помощь подберет команду из членов клуба, идет?

— Кто со мной? — тут же спросил Красовский и удовлетворенно улыбнулся, увидев лес рук.

— Постойте, — раздался голос Василия, — а где мы эти книжки возьмем?

— Какие?

— Ну, Матвея Комарова и самого Ваньки Каина. Они ведь редкие, а в «Леннику» нас не пустят.

— Вопрос серьезный, — согласился Максим Иванович. — Придется подключиться мне. Сейчас в этой библиотеке существует новая форма обслуживания — можно по предварительному заказу получить ксерокопию книги или ее нужной части, что я и сделаю. А потом установим очередь...

— Как сообщал Ванька Каин в своем сочинении, родился он в царствование Петра Великого, а был сослан на каторгу, где, видимо, и погиб, когда на престоле находилась дочка Петра — Елизавета, — так начала свое сообщение Лариса на следующем заседании КЛИО. — Таким образом, моя задача — рассказать об обстановке, быте, нравах и обычаях, царивших на Руси в двадцатых — пятидесятых годах восемнадцатого столетия. Характеризуя политический строй этого века, историки называют его веком личного фаворитизма, веком «случайных», «припадочных» людей. По смерти Петра Великого в тысяча семьсот двадцать пятом году не осталось завещания, которым по его установлению должна была передаваться верховная власть. Воспользовавшись этим, гвардия во главе с Меншиковым возвела на престол вдову Петра Екатерину. Реальную власть должен был осуществлять созданный при императрице верховный тайный совет, однако фактически всем управлял фаворит, князь Меншиков. Сама Екатерина сделала попытку как-то ограничить его власть, введя в совет мужа своей дочери, Анны Петровны, герцога голштинского Карла Фридриха. Однако помогло это мало. Когда, процарствовав два года, императрица умерла, Меншиков составил от ее имени завещание, подписанное ее дочерью Елизаветой, по которому наследником объявлялся ее брат, двенадцати летний Петр с его потомством, а в случае его смерти без потомства последовательно цесаревны Анна, Елизавета и сестра Петра великая княгиня Наталья с их потомками. Себя Меншиков обеспечил в завещании Екатерины обязательством Петра жениться на его дочери Марии.

— Что, однако, ему не помогло! — заметил Игорь, который вел заседание. — Помните картину Сурикова «Меншиков в Березове»?

— Да, такое усиление любимца Петра обеспокоило дворянскую верхушку, — подхватила реплику Лариса. — Произошел дворцовый переворот, чему свидетельство картина великого художника, а фаворитами стали князья Долгорукие, которые также мечтали породниться с императором. Княжна Долгорукая была официально объявлена невестой Петра Второго, но он неожиданно скончался от оспы в пятнадцатилетием возрасте. Завещание Екатерины Первой было отвергнуто, и большинство членов тайного верховного совета высказались за кандидатуру Анны, дочери царя Ивана Пятого, герцогини курляндской, предполагая, что при ней удастся ограничить самодержавную власть. Однако, вступив на престол, Анна Иоанновна при первой же возможности порвала бумагу с условиями, ограничивающими ее власть. Период ее царствования известен под названием «бироновщины», по имени ее фаворита, самодура и крайнего реакционера.

После смерти Анны Иоанновны престол перешел к ее малолетнему двоюродному внуку Ивану Антоновичу при регентстве Бирона. Но дворянская гвардия свергла ненавистного фаворита, назначив сначала регентшей Анну Леопольдовну, мать Ивана Шестого, а вскоре, в тысяча семьсот сорок первом году, свершила новый дворцовый переворот, посадив на престол дочь Петра Первого — Елизавету, которая самовластно правила страной двадцать лет.

— Прямо скажем, наследники у Петра Великого оказались неважные, — подал голос Максим Иванович. — Многие из его государственных преобразований постарались забыть.

— Можно, я скажу по этому поводу? — подняла руку одна из девчушек, входящих в «команду» Ларисы. — У меня вот есть некоторые выписки из «Курса русской истории» Ключевского: « Государственное хозяйство России в этот период велось так же неряшливо и беспорядочно, как велось тогда крепостное хозяйство в больших помещичьих вотчинах. Источники казенного дохода были крайне истощены, платежные силы народа изнемогли: в 1732 г. по смете ожидалось дохода 2½ млн. руб., а собрано было всего лишь 187 тыс. Правительство не знало, сколько у него денег и где их найти. Елизавета забирала лично для себя все казенные доходы. При Елизавете граф Петр Шувалов предложил увеличить продажную цену соли и вина при казенных соляной и винной монополиях и прибег к порче монет. Поэтому кабацкие сборы давали казне 30 проц. всех доходов. Огромный рост кабацкого дохода не нуждается в комментариях».

— Соответственно строился и расходный бюджет, — поддержала подругу Лариса. — Огромны были расходы на двор — они составляли десятую часть всех расходов, армия поглощала половину, а расходы на просвещение не превышали полутора процентов расходного бюджета. Понятно, что при таких «порядках» злоупотребление служебным положением было всеобщим. Вот некоторые выписки из тогдашних судебных дел: «В 1727 году были повешены комиссары новгородской провинции Арцыбашев и Баринов за расхищение казны, взятки и лишние сборы с населения. Воевода Ярославской провинции Вельяминов-Зернов, держа в заключении местных купцов, вымучивал у них в свою пользу по 600 р. с каждого. Смоленский вице-губернатор Козловский дошел до убийства, чтобы скрыть свои кражи и взятки...» Этот список можно продолжать до бесконечности, — закончила Лариса. — Вообще русская дворянская жизнь представляла собой странную, беспорядочную смесь старины с новой культурой. Это сказывалось и в бытовых мелочах. Вот что, например, писал иностранец Манштейн, служивший в то время в России: «...часто при богатейшем кафтане парик бывал прегадко вычесан, прекрасную штофную материю неискусный портной портил дурным покроем или если туалет был безукоризнен, то экипаж был из рук вон плох; господин в богатом костюме ехал в дрянной карете, которую тащили одры. Тот же вкус господствовал в убранстве и чистоте русских домов: с одной стороны, обилие золота и серебра, с другой — страшная нечистоплотность. Женские наряды соответствовали мужским: на один изящный женский туалет встречаешь десять безобразно одетых женщин».