Другой на его месте дрогнул бы, а Лжедмитрий гордо отвечал: «Вы все знаете, что я царь ваш, сын Ивана Васильевича. Спросите обо мне мать мою или выведите меня на лобное место и дайте объясниться!»

Такая смелость смутила многих мятежников, и, если бы не обман князя Голицына, неизвестно, как повернулось бы дело. Тот заявил, что он был якобы у царицы Марфы, которая сказала, что сын ее убит в Угличе, а это — самозванец. Один из стрельцов выстрелил в Лжедмитрия, остальные дорубили его.

— Так почему же Лжедмитрий все-таки погиб? — спросил Максим Иванович. — Почему народ остался в стороне?

— Я думаю, что главная причина в Марине, — ответил Игорь. — Из-за нее самозванец вынужден был заигрывать с поляками, окружил себя ими. А если бы вокруг него были русские, никакой заговор не удался бы!

Максим Иванович покачал головой:

— Ты рассуждаешь, как Дюма-отец. Тот все объяснял дворцовыми интригами. На самом деле причина значительно глубже. Вспомните — Лжедмитрий пришел к трону на гребне крестьянской войны. В нем беднейшие слои видели избавителя. Однако Лжедмитрию, а точнее, Григорию Отрепьеву были глубоко чужды народные чаянья. Спору нет, был он человек способный, даже образованный, но глубоко эгоистичный, как любой авантюрист. Он и не подумал сделать что-либо для коренного улучшения жизни простых людей. Вот народ от него и отвернулся, чем и воспользовались недовольные бояре.

Так какое резюме выносит наше высокое собрание? — спросил Максим Иванович, обводя всех глазами.

Андрей сумрачно сказал:

— Как ни старался Борис, но, увы, не убедил нас в том, что царевича подменили. Просто Григорий Отрепьев был талантливым авантюристом и погиб, как обычно гибнут авантюристы. Надеюсь, насчет Лжедмитрий Второго никто не будет утверждать, что он тоже был царевичем?

Все молчали.

— Молчание — знак согласия! — констатировал Максим Иванович. — Объявляю заседание закрытым!

На следующее утро московские гости уехали, Андрей спешил по своим следственным делам, потому очень важничал. После их отъезда в раскопе то и дело вспыхивали споры между школьниками. Они тоже загорелись желанием отгадать, что же случилось в Угличе.

Поскольку в спорах арбитром выступал Игорь, как человек наиболее эрудированный, естественно, что большинство склонялось к мысли, что все-таки Дмитрий закололся сам. Максим Иванович, поглядывая на спорщиков, посмеивался. Он был уверен, что «великолепная десятка» теперь на всю жизнь полюбила музу Клио, покровительствующую, как известно, истории.

Через две недели раскопки неожиданно закончились — глубже найденного сруба действительно пошел материк. Ожидаемых останков городища в этом месте не оказалось.

— Видимо, городище находится или под собором, или под архиерейскими палатами, — после раздумий сделал заключение Максим Иванович.

Экспедиция свернула свою работу, и испытанный грузовичок с немногими находками отбыл в Москву. Из друзей Игорь нашел только Бориса, Андрей с Ларисой по турпутевке отправились в молодежный лагерь, куда-то в горы, на Кавказ. Но и с Борисом удавалось встречаться нечасто, потому что он уже начал работать на автостанции и с непривычки очень уставал.

В общем, все вместе кружковцы собрались только в начале сентября снова на просторной веранде дачи Максима Ивановича. Сначала все говорили наперебой, вспоминая летние приключения, но в конце концов вниманием присутствующих завладел Андрей, накануне побывавший у следователя. Оказывается, следствие по розыску банды, начавшееся после поимки ребятами преступника в Угличе, уже находилось в стадии завершения.

— Представляете, вполне интеллигентные люди, — рассказывал Андрей, возбужденно махая кухонным ножом, — внешне во всяком случае. Когда я их первый раз на допросе увидел, не мог и подумать, что передо мной закоренелые преступники.

— Ты их сам допрашивал? — недоверчиво спросил Борис.

Андрей смутился:

— Да нет. Мне следователь разрешил просто посидеть, но предупредил, чтоб рот не открывал. А то, говорит, испортишь мне допрос. Среди них только один рецидивист был, раньше отсидел за квартирную кражу. Но он вовсе не играл первую скрипку. Главарем и, так сказать, главным идеологом был инженер из конструкторского бюро. Он-то и привлек уголовника, как специалиста по взламыванию замков. Сбытом занимался третий, гид из «Интуриста». Он клиентуру подыскивал среди иностранцев. Ну а наш, которого мы задержали, был наводчиком. Знаете, что интересно? Этот парень должен был лишь разведать, где что висит, определить, какие замки на дверях, где сторож находится, а он схватил картину и бежать. Решил, видите ли, самостоятельное дело открыть, потому что доля у него самая маленькая была. По жадности да глупости и попался. Они его спокойно ждали с другой стороны Углича. И вдруг он по рации сообщил, что уходит от преследования. Они бросились ему на помощь, да мы помешали...

— Ну и разобрался ты, что их толкнуло на преступление? — насупившись, спросил Борис.

— Представь себе — разобрался, — с некоторым вызовом ответил Андрей.

— Да, кстати, — заметил Максим Иванович, — мы зачем, собственно, собрались? Пора, наверное, высказаться обвинителю.

— Готов к бою, — сказал Андрей, встав и кашлянув в кулак. — Только позвольте сначала лирическое отступление...

Он бросил украдкой взгляд на Ларису, та покраснела. Засмущался неожиданно и Андрей, начав бормотать что-то несуразное: «Видите ли, понимаете ли, вот какое дело...»

Друзья смотрели на него с изумлением. Зато Максим Иванович все мгновенно понял.

— Те-те-те! — сказал он весело. — Кажется, мы сейчас узнаем сенсационную новость, причем относящуюся отнюдь не к шестнадцатому веку!

Лариса покраснела еще гуще, а Игорь и Борис уставились на Андрея с явным непониманием.

— В общем, мы с Ларисой приглашаем вас в гости, — бухнул Андрей.

Максим Иванович протянул несколько иронически:

— Это что, вроде помолвки?

— Да нет, — окончательно смутился Андрей. — Вот вы, Максим Иванович, приглашаете нас в гости, пирогами угощаете. Вот и мы с Ларисой...

Тут вдруг покраснел Игорь и уперся взглядом в пол. Потом, видно, пересилил себя, улыбнулся:

— Глядите, так и до свадьбы дело дойдет.

— Будет и свадьба... — ответил Андрей.

Игорь отрешенно глядел на сосны за окном. Чтобы как-то отвлечь друга, Андрей строго сказал:

— Ну а теперь к делу. Я предлагаю рассмотреть третью, и последнюю, версию, а именно — что царевич был убит. Мы с вами уже довольно хорошо знаем обстоятельства, поэтому я хотел обратить ваше внимание на некоторые несообразности, имеющиеся в «судном деле». Если мы сумеем их объяснить, то, вероятно, сможем и установить, имело ли место преступление или то был несчастный случай.

Во-первых, я предлагаю вернуться к свидетельствам о болезни царевича, — сказал Андрей, взяв в руки «судное дело». — Вот что показали, например, рассыльщики: «И приезже тово... на нем была ж та болезнь по месяцам беспрестанно». — Андрей еще раз повторил: — «По месяцам». Вдумайтесь в это. Если говорить по-современному, значит ежемесячно.

А что показала мамка Волохова? Она говорит: « Перед великим днем царевич в той болезни объел руки Ондрееве дочке Нагова...»

Это же подтвердил и Андрей Нагой. Мы знаем, что «великий день», то есть пасха, был в тысяча пятьсот девяносто первом году в начале апреля. Таким образом, предыдущий припадок случился примерно за месяц. Значит, рассыльщики правы, что припадки случались с царевичем приблизительно раз в месяц.

— Постой, постой, — перебил его Максим Иванович, — значит, ты хочешь сказать...

— Вот именно, — сказал Андрей, взглянув на оппонентов, — я хочу сказать, что пятнадцатого мая с царевичем не могло быть припадка, поскольку он оправился от него только что. Следующего приступа надо было ждать где-то в июне. Но во время приступа к царевичу никого не пускали, и убийцам не удалось бы к нему подобраться. И я полагаю, что заговорщики ждали момента, когда царевича, оправившегося после приступа, наконец выпустят погулять, чтобы потом можно было свалить на недавний припадок. Убедительно?