Быстро идут по полю тракторы. За ними тянутся свежие полосы разрыхлённой земли. Но ещё быстрее идёт скорый поезд.
Вот широкое поле разделила речка. На берегу видны новые дома. Через речку строят мост.
— Вы долго собираетесь стёпками-растрёпками у окон сидеть? Раз-два, одеваться! — говорит Нина Павловна.
Вова протягивает руку к сетке за своей курточкой и вдруг — хлоп на постель.
В вагон входит начальник поезда.
Вова так закрывается одеялом, чтоб одним глазом всё видеть.
Ира смотрит на Вову и говорит:
— Он думает, если один глаз виден, а всего остального не видно, так его не найти.
Начальник поезда тоже смотрит в Вовину сторону:
— Ну как, будем высаживать озорного пассажира?
— Нет, пока не будем, — отвечает Нина Павловна, — он постарается стать хорошим пассажиром.
Большой серый Вовин глаз видит, что дети подошли к начальнику поезда и совсем его не боятся. Шурик ближе всех подошёл и спрашивает:
— Мы леса уже проехали, луга проехали, пашни проехали, а дальше что будет?
— Скоро будет город Мичуринск. Знаете, кто там жил?
— Знаем, Мичурин там жил! — кричат ребята.
— Ой, — всполошилась Машенька, — надо успеть постели сложить, бидоны приготовить! В Мичуринске будем кипяток брать и завтракать.
Нина Павловна достаёт мешок с полотенцами, чемоданчик с гребёнками и лентами.
— Ира и Вова, вы сегодня дежурные. Ира будет раздавать всем полотенца. Вова будет следить, чтобы было чисто на столиках и на нижних полках в этом отделении и в соседнем.
Вова мигом оделся:
— Скорей дайте мне тряпку! — он очень любит всё мыть и вытирать.
— Пожалуйста, Вова, вот тебе тряпка. В Мичуринск мы должны приехать умытыми, причёсанными, и в вагоне должен быть полный порядок.
— Будет порядок, — обещает Вова. — Еще какой!
Дежурные
Все одеты, умыты, причёсаны.
Вова грозно размахивает сырой тряпкой:
— Слезайте, я эту полку вытирать буду.
— Не слезем, — отвечают ребята, — ты её только что вытирал, и Машенька вытирала. Не слезем!
Вова не успокаивается. Он на коленках залезает на полку, водит по ней пальцем, ползает за спиной у ребят, потом в восторге показывает им палец:
— Я опять пыль нашёл! Слезайте!
И правда, почернел у Вовы палец. Приходится слезать.
Вытер Вова полку, вытер столик, и уже слышно, как он командует в соседнем отделении: „Слезайте!“
И вдруг оттуда раздаётся плач. Что такое?.. Сидит Ира на полу. Красный бант развязан. И кукла валяется на полу. И все куклины платья раскиданы в разные стороны. Не хотела Ира с полки слезать. Вова как махнул тряпкой! — и всё полетело. А Иру Вова не толкал. Она сама с горя на пол села.
— Вова, дай мне тряпку и подними всё, что сбросил, — говорит Нина Павловна. — А ты, Ира, тоже хороша…
— Я ей пыль на пальце показал, а она не встала, — жалуется Вова, подбирая с полу куклины платья.
— Надо было её уговорить, а не сбрасывать её вещи, — сердится Нина Павловна.
— Надо было меня уговорить, — плачет Ира.
— Эй, дежурные! — раздаётся голос Тани. — Что мы видим! А кто ссорится, — ничего не видит!
Мичуринск
Что за белые деревья вдали? Чем они обсыпаны, снегом? А откуда снег в конце мая?
Солнце ярко светит в окна, мешает смотреть. Дети приставляют козырьком ладони к глазам. Вадик кричит:
— Это цветы на деревьях!
Да, это цветут мичуринские сады. Сколько их! Они виднеются за домами, тянутся вдоль железной дороги. Вишенки подняли тонкие цветущие ветки к небу. У белых и розоватых от цветов яблонь ветки широко раскинулись и клонятся к земле.
У Наденьки немного кружится голова. Но это ничего, потому что перед глазами цветы, цветы, такие красивые, каких она никогда не видела.
А вот проплыл белый вокзал. И больше ничего не плывёт. Всё стоит. И сквер напротив вагона стоит. Значит, поезд остановился.
Вот мимо сквера уже бегут Маша и Машенька с большим бидоном. Посреди сквера человек. Наверное, из железа. Смотрит с подставки прямо на Наденьку.
— Это памятник Мичурину, — говорит Нина Павловна и опускает оконное стекло. — А у памятника, видите, пионеры сажают цветы.
Дети разглядывают Мичурина. Вот он, как живой: худощавый, в шляпе с полями.
А в вагон долетает запах посаженных им садов, такой чудесный, что Наденька вдохнула его глубоко-глубоко, даже глаза закрыла.
Вдруг зашумело, загрохотало, мимо окон пронёсся паровоз, за ним вагоны. Это встречный поезд.
Только он остановился, с площадок, перемахнув через все ступеньки, соскочили на платформу моряки в белых бескозырках.
— Ой, смотрите, два моряка несут наш большой бидон! А где же Маша и Машенька? — заволновалась Ира.
И напрасно. Вот они, идут сзади. Не дали им моряки нести тяжёлый бидон с кипятком. Сами принесли и на площадку вагона поставили.
— Куда вы едете? — закричал им Вова.
— В Ленинград, учиться. А вы куда?
— Мы из Ленинграда в новый городок. А вы уже по морям на пароходе плавали?
— Приходилось.
— А по тёплому морю плавали? Наш городок видели?
— Как же! Конечно, видели!
— Хороший, да?
— Какой там хороший! — засмеялся моряк, черноглазый, загорелый, зубы так и сверкают. — Стоит одна избушка на курьих ножках, другая — на петушиных, третья — на цыплячьих — вот и весь городок…
— Нет, — закричали ребята. Но всё-таки забеспокоились, захотелось им скорей приехать и посмотреть, какой же на самом деле их городок.
Только с Мичуринском было жаль расставаться. Приятно было сидеть за столиками и завтракать. В вагоне были открыты окна, было ясное небо и кругом цвели сады.
Но засвистел паровоз. Замахали бескозырками ребятам моряки; замахали руками юные мичуринцы, и видно было, что у них тёмные от земли ладони.
Проехали станцию, а за ней опять сады. Но здесь совсем крохотные деревца.
— Они еще малыши, да, Нина Павловна? — спросила Таня. — Когда вырастут, тогда будут взрослые?
— Но, может быть, не здесь они вырастут, — сказала Нина Павловна. — Может быть, осторожно выкопают эти деревца, и поедут они на поезде, полетят на самолёте в далёкие города и там будут расти.
— Да, да, будут! — горячо подтвердил Вадик. — Я знаю, Мичурин делал так, чтобы самые красивые вкусные яблоки росли на всей земле!
— Кто тебе сказал?
— Мама.
— Она хорошо сказала.
Нина Павловна смотрит на своих ребят, на крохотные деревца будущих садов. А поезд идёт всё быстрее, и ребятам уже хочется знать, что будет дальше…
По-летнему
Едут дальше наши путешественники.
Всё ярче светит солнце, всё теплее в вагоне. Раньше были видны чёрные поля, а здесь они уже зеленеют. В Ленинграде в сквере еще только пробивалась первая травка, за Москвой она была чуть больше, а здесь трава густая, высокая. Здесь уже по-летнему оделась земля.
Вдруг промелькнёт дубовый лесок — и опять кругом высокая трава.
Таня с Вадиком сидят у окна и спорят.
Таня говорит, что это лес с такими большими полянами.
А Вадик говорит, что когда поляны во столько раз больше леса, тогда это уже не называется лес.
— Нет, называется лес, — спорит Таня.
— Нет, теперь совсем не видно леса, одна трава. А когда одна трава, тогда, я знаю, — это степь!
— А вот опять лесок. Ага, это не степь!
Вадик не знает, что ответить. Он бежит в другое отделение к Нине Павловне и, даже не замечая, что́ она делает, спрашивает:
