— Понравился! — закричали ребята. — Он лучше всех городов!
— А что вам больше всего понравилось?
— Зелёный коридор, и дачи, и маленькое море, — сказала Таня.
— И как там раздвигается крыша, — добавил Шурик.
— А мне вот это море! — сказал Вадик.
— А мне больше всего Колобок, — сказала Ира.
— А мне всё вместе, — сказала Наденька.
Шурик не отрываясь смотрел на широкое, загорелое лицо Алексея Васильевича с выгоревшими добела бровями:
— А почему вы сделали тут так хорошо и… уезжаете?
— Для того, чтобы везде было хорошо, — ещё много надо построить новых городков. Надо же постараться скорей их построить, — ответил Алексей Васильевич и повернул Шурика за плечи: — Смотри, к морю спускается солнце. Всё ближе, ближе…
— Какое оно стало красное! — удивился Вадик, — а волны стали тёмные. Одна волна уже до солнца достала!
Все подошли к самому берегу, все смотрели, как погружается в море солнце.
И Тис Тисович в это время смотрел на солнце. Он шёл по берегу и обдумывал, семена каких цветов ещё нужно достать для городка и какие овощи ещё нужно посадить.
Увидев ребят, он остановился и подошёл к ним поближе.
Он услышал, как, глубоко вздохнув, Вадик спросил Нину Павловну:
— Вам красиво?
— Красиво, — ответила Нина Павловна.
— И мне красиво, — сказал Вадик. А брови у него были удивлённо подняты и широко раскрытые синие глаза стали очень гордыми, упрямыми и блестели.
Тис Тисович задумался. И у него глаза стали больше, и разгладились вокруг них морщинки. Он посмотрел на городок, который поднимался вверх по песчаному склону, и вдруг громко сказал:
— Всем, кто строит города, — ур-ра!
Ребята обернулись, увидели его, обрадовались, подхватили „ура“, и понеслось оно над вечерним морем.
— И кто делает, чтоб было так хорошо, — сказала Наденька и смутилась.
— И кто делает, чтоб было красиво! — закричал Вадик.
— И Алексею Васильевичу, — добавил Шурик.
— И ребятам, которые вырастут хорошими, здоровыми, тоже „ура“! — крикнул Алексей Васильевич.
А рано утром, когда ребята еще спали, он уехал.
Голос с моря
Всем было жалко, что Алексей Васильевич уехал. Особенно Шурику. Он весь день его вспоминал. И когда купались в маленьком море, и когда Машенька нажимала кнопку, чтобы поднялись стёкла на террасе, и вечером, когда легли спать.
Шурик лежал и смотрел в темноту, туда, где шумело море. Оно было совсем чёрным.
А может быть, по морю сейчас проплывёт пароход и загудит. А капитан будет стоять на капитанском мостике, и к нему туда поднимется Алексей Васильевич. Тогда капитан сразу даст команду своим матросам: „Бросайте якорь! Разве вы не видите, что здесь новый городок? К этому городку все корабли и пароходы должны причаливать!“
Но, вместо команды этого замечательного капитана, Шурик услышал, как Маша спросила:
— Очень удобно тебе, Шурик, лежать?
— Удобно, очень удобно, — отмахнулся от неё Шурик.
— Уж куда удобней! Ноги на кровати, живот в воздухе, голова на подоконнике. Скорей ложись, как следует!
— Сейчас, только немножко посмотрю…
Шурик увидел, что в тёмном море замелькал зелёный огонёк. А вот их уже два… три… четыре… Они приблизились друг к другу, и в этот момент кто-то в море сказал:
— Гирь-гирь!
— Что это „гирь-гирь“, Маша? Кто там так говорит?
— Гирь-гирь? — переспросила Маша, — никогда не слыхала. Это тебе приснилось.
— Не приснилось, нет! — уверял Шурик. — В море сказали: „гирь-гирь“! — Он обхватил руками колонну и встал на подоконник. Может быть, теперь он увидит, кто так странно в море говорит.
Но он видел только, как поблёскивают чёрные волны и как среди них мелькают огоньки.
А Вадик спал рядом и ничего не знал.
— Вадик, Вадик, смотри, — растормошил его Шурик. — Там в море, где зелёные огоньки, кто-то говорит „гирь-гирь“!
— Это… морской змей, — сквозь сон забормотал Вадик. — У него глаза зелёные… И горят. Он рыбам так говорит… Он хочет их съесть…
И Вадик опять заснул.
А к Шурику подошла Маша и так на него посмотрела, что ему тоже пришлось лечь как следует. И как только лёг, — он заснул.
Утром Шурик всем надоел. Всем рассказывал, какой он слышал голос с моря. У всех спрашивал, что такое „гирь-гирь“.
Ребята стали было дразнить Шурика „Гирь-гирем“, но его дразнить было неинтересно.
Вот подразни Вадика, — он разозлится, голову поднимет и целый день с дразнильщиками разговаривать не будет.
Подразни Таню, — она засмеётся, но всё-таки как следует отхлестает дразнильщика своей длинной косой.
Иру подразни, — заревёт.
Вову, — полезет в драку.
А Шурик что? Да он и не заметит. Будет себе делать, что делал, и думать, что думал.
А если не заметит, — тогда зачем же дразнить?
И Шурика не дразнили. Он всё думал, — что такое „гирь-гирь“? Кто так говорит в море?
Спрашивал у Нины Павловны, — не знает.
У Машеньки, — не знает.
Елена Андреевна и та не знала.
И долго, очень долго Шурик не мог ничего выяснить. Но он твёрдо знал, что ему не приснилось, что в море был слышен чей-то голос и были сказаны такие странные слова: „гирь-гирь“!
Что в конверте
После завтрака Нина Павловна принесла конверт.
Его сразу узнали. Это был тот самый конверт, что бросил из окна папа Наденьки.
Нина Павловна подняла его к глазам и посмотрела на свет.
— Ну раскрывайте! Распечатывайте! — торопили ребята. — Покажите, что там!
— Сейчас раскроем.
Нина Павловна своей заколкой осторожно прорвала его от уголка до уголка. Вытряхнула из него что-то скользкое, серебристое, сложенное, как носовой платок, в несколько раз и крест-накрест перевязанное тонкой тесьмой.
Ребята не могли понять, что это такое.
Нина Павловна тоже не могла понять и стала развязывать тесьму.
Как только тесьма была снята, этот странный платок начал сам разворачиваться. В одну сторону отогнулось что-то широкое с вырезом посредине, а снизу кругловатое. Потом такое же — в другую сторону.
Нет, и теперь не понятно, что это.
— Но погодите, погодите, а что это отогнулось вверх?
— Это голова с клювом! — закричал Вадик. — А вниз разворачивается хвост… ну да, хвост!
На столе перед ребятами лежала невиданная птица. На её хвост была намотана тончайшая ниточка, и под неё засунута записка.
Нина Павловна прочитала её вслух. Там было написано:
„Смотайте нить на катушку и пустите птицу в небо“.
За этим дело не стало. Достали катушку, Шурик крепко привязал и намотал на неё нить. Потом все вышли на игральную площадку.
— Дайте я буду держать катушку, — попросил Вова.
— Мне тоже хочется, — сказала Наденька.
— Нет, я, — умолял Шурик, — я буду её ровно поворачивать, нитка будет ровненько разматываться!
— Нет, я хочу! — требовал Вадик.
— Я, лучше я! — просила Ира.
Нина Павловна дала катушку Наденьке:
— Только держи крепко и до конца не разматывай.
Наденька двумя руками держала катушку и осторожно её поворачивала. Нить медленно разматывалась… Когда размоталось уже порядочно, Нина Павловна подбросила вверх птицу. Птица взлетела и стала раздуваться воздухом. Оказывается, она была двойной.
— Летает! — закричали ребята, — как живая летает!
Прекрасная серебристая птица, покачивая широкими крыльями, поднималась над городком всё выше…
Нина Павловна и ребята не спускали с неё глаз.
Наденька подняла голову, затаила дыхание и смотрела на неё, смотрела не отрываясь.
А дувший с моря ветер помогал птице лететь. Он подгонял её: лети быстрей, быстрей… И это он сделал так, что нить вдруг сильно натянулась и катушка вырвалась из рук.
