— Сейчас всё принесу, — сказал Вова, забегал по вагону и стал собирать что у кого было.

Некоторые ребята по-хорошему отдавали. У некоторых Вова с боем отбирал. У Иры он с боем отобрал длинный тоненький шнурок.

Ребята плакали, Ира визжала.

А у Вовы глаза горели, и он с восторгом разложил перед Шуриком всё, что надо было для звонка.

Ребята с рёвом бросились отбирать своё имущество.

Вова защищал Шурика, как лев, и ревел тоже, как лев.

— Что такое? Что происходит? — стала разнимать ребят Нина Павловна.

Шурик ей рассказал, что происходит, и она предложила сделать так. Пусть ребята потерпят, пока у Шурика будет готов звонок. Если звонок им не понравится, — они получат обратно все свои железки и винтики.

— Ладно, — согласились ребята, — мы потерпим.

— А я… я не буду терпеть, — заплакала Ира. — Пусть отдает мой шнурок!

— У меня есть тоненькая, крепкая-прекрепкая верёвочка, — вспомнила Нина Павловна. — Пожалуйста, Ира, возьми свой шнурок.

У Иры сразу высохли слёзы, и она запихала его в карман.

Нина Павловна дала Шурику верёвочку. Он связал ею все свои винтики и железки, спустил их в ведёрко, а другой конец верёвочки протянул в дверную щель на площадку.

Все смотрели на Шурика. Интересно, что у него получится?

Ну, теперь идите в вагон, закройте дверь и слушайте. А мы с Машенькой будем звонить.

Шурик подёргал верёвочку — запрыгали в ведёрке винтики и железки, затарахтели на весь вагон!

Ребята открыли дверь и закричали:

— Нам было слышно!

— А как же я буду дёргать, когда у меня руки заняты? — спросила Машенька.

И тут нашёл Шурик выход, он попросил дощечку от ящика с продуктами.

Машенька дала Шурику дощечку, и он обвязал её посредине верёвочкой.

— Вот видите, как низко дощечка висит? Теперь можно звонить без рук. Стукните по ней ногой, а я пойду в вагон слушать.

Машенька прижала ногой дощечку к полу и отпустила.

Затарахтел звонок! Ребята побежали отворять Машеньке. А она довольна:

— Ой, спасибо, Шурик! Теперь мне будет куда легче!

Пожилая полная проводница в берете пришла посмотреть на звонок:

— Ого, какое приспособление! Быть тебе, Шурик, инженером.

— Он и будет инженером! — радовался Вова, — и строителем будет!

— И машинистом, — скромно добавил Шурик.

Вадик посмотрел на него, на звонок и тоже сказал: „Будет!“

Пришла Елена Андреевна, и ей показали звонок. Он так ей понравился, что она вышла на площадку и сама позвонила.

Но вот пришёл начальник поезда, высокий, строгий, в красивой форме. На фуражке и на кителе блестят значки железнодорожника: крест-накрест ключ и молоток.

— Это что у вас за доска на верёвке болтается? — рассердился начальник на проводницу. — Надо сейчас же убрать.

— Разрешите, пожалуйста, оставить, — попросила Нина Павловна и всё ему объяснила.

Начальник молча разглядывал ведёрко с железками и вдруг спросил:

— Кто это сделал?

Ребята боялись говорить.

— Я сделал, — послышался тоненький, смелый голос Шурика.

— Замечательный звонок! Никогда такого видеть не приходилось, — сказал начальник.

— Там и мой винтик есть!

— И моя железка!

— И моя! — стали хвастаться ребята, которые только что ревели и не хотели их давать.

Ира покраснела и достала свой шнурок:

— На, возьми, Шурик.

— Поздно, Ира, — отвела её руку Нина Павловна. — Зачем теперь твой шнурок? Носи его в кармане.

Ира ещё больше покраснела и отвернулась.

А начальник поезда что-то искал в кармане своего кителя. Потом он сказал:

— За хорошую работу вот тебе на память.

И ребята не успели оглянуться, как у Шурика на курточке уже блестел значок: крест-накрест ключ и молоток.

Но Шурик не загордился. Он только радовался, когда звонили в его звонок.

Вечер. За окнами поезда темно. Иногда издали замелькают огоньки и исчезнут за лесом. Иногда засветится окошко в будке железнодорожного сторожа. Иногда проплывёт цепочка огоньков маленькой станции. Но скорый поезд мчится мимо, мчится без остановок от большой станции до большой.

Кочегар подбрасывает уголь в паровозную топку. Жарче горит уголь — быстрее вертятся колёса паровоза, быстрее катятся по рельсам вагоны.

Из паровозной трубы вылетают искры. Они пронесутся блёстками мимо окон, догорят в воздухе и упадут на землю чёрными крупиночками сажи.

Из вагона в вагон переходит начальник поезда. Он смотрит, как разместились на ночь пассажиры, чисто ли, всё ли в порядке.

Входит начальник в вагон к малышам. Видит: на нижних полках белеют постели. Спят ребята. На верхних полках покачиваются пушистые мишки и куклы, чуть подскакивают мячи, а спрыгнуть с полки не могут. Они в сетках, и сетки зацеплены за крючки.

Заглядывает начальник в крайнее купе, отгороженное белыми занавесками. Там тоже порядок. Стоят закрытые кисеёй ящики с продуктами и подносы с посудой.

Переходит начальник в следующий вагон. А там переполох.

Забрался Вова на верхнюю полку, да так быстро, что никто удержать его не успел, и не слезает.

— Ты свалишься, разобьёшься! — волнуется Машенька и хочет его снять, а он брыкается и кричит:

— Буду спать на верхней полке! Не хочу на нижней!

Все дети лежат на своих местах, только одна нижняя полка пустует.

Начальник поезда строго спрашивает:

— Где пассажир, который должен спать на этом месте?

— Вот он, — показывает на Вову Машенька.

Вова испугался, притих. Он хочет слезть, но что такое? И так и этак поворачивается, а слезть не может.

— Ну что ты вертишься? Скорей слезай! — кричит Машенька.

А начальник поезда догадывается, в чём дело. В стене над полкой крючок и за него зацепился хлястик Вовиной курточки.

Отцепил начальник Вову, снял с полки и говорит:

— Мы озорных пассажиров не возим. Если будешь на верхние полки забираться, за крючки цепляться, — придётся тебя высадить. Я за такими пассажирами строго слежу.

Ушёл начальник.

Ночная няня Маша погасила лампочки.

Дети спокойно засыпают. А Вова вертится и каждую минуту смотрит на дверь: не идут ли высаживать его из вагона.

И Наденька еще не спит. Она лежит, свернувшись клубочком, и смотрит, как летят, летят за окном в темноте огненные искры, и радуется, когда их летит много.

Уже солнце просвечивает сквозь занавески на окнах, а по вагону еще ходит ночная няня. Устала она за ночь и побледнела.

Не досмотришь — еще сползёт кто-нибудь вместе с матрацем со скользкой полки.

Но вот встаёт Машенька, надевает белый халат, красиво повязывает марлевую косынку, раздвигает занавески на окнах и говорит:

— Иди отдыхать, Маша. Пора нашим пассажирам вставать.

Солнце быстро будит ребят.

Шурик щурится, оглядывается и долго не может понять, где он.

Наденька открывает глаза и передвигается на постели так, чтоб солнце светило прямо на неё.

Вадик, Вова, Ира, Таня только открыли глаза — и на коленки, в окна смотреть.

Поднимается шум. Начинается перекличка.

— У нас нет леса. У нас зелёный луг, такой большой — не видно, где кончается!

— У нас чёрная земля в ровную полоску. Тоже не видно, где кончается, за нею небо.

— Знаете, почему она в полоску? Потому что её колхозники так ровно вспахали.

— Ой, трактора! — спешит каждый сообщить громче всех и обязательно первым, как будто остальные их не видят. Получается такой хор, — хоть из вагона беги.

От земли к утреннему небу поднимается лёгкая дымка тумана и тает. По вспаханному полю идут тракторы.

— Нина Павловна, посмотрите скорей, — просит Шурик, — что к ним прицеплено? Это такие грабли?

— Да, они разрыхляют землю, чтобы легче было из неё пробиться зелёным росткам.