— Всем им по шестьдесят пять? — не скрывая удивления, спросил Гессен.

— Почти всем, — сказал человек в белом. — Почти. То есть, им будет, когда подойдет их срок. Кое-кто будет на год-два моложе или старше.

Он отодвинул в сторону листы, из которых вычитывал данные о количестве персонажей в каждой стране и взял другую пачку в девять или в десять листиков.

— Эти адреса, — сказал он слушателям, — соответствуют их местонахождению в 61-м или 62-м годах, но вы без труда найдете их сегодня. Большинство из них, скорее всего, продолжают проживать по старым адресам. Все они семейные люди со стабильным распорядком бытия; большей частью они гражданские служащие — сборщики налогов, школьные учителя и так далее; практически никто из них не пользуется ни властью, ни большим влиянием.

— Это тоже свойственно всем им? — спросил Гессен.

Человек в белом кивнул.

— На удивление однородная группа, — заметил Гессен. — Члены другой организации, противостоящей нашей?

— Они даже не знают друг друга и тем более нас, — ответил человек в белом. — Во всяком случае, я на это надеюсь.

— Все они уже на пенсии, не так ли?. — спросил Клейст. — Если им по шестьдесят пять?… Его стеклянный глаз смотрел куда-то в пространство.

— Да, большинство из них в самом деле, скорее всего, выйдет на пенсию, — согласился человек в белом. — Но если они куда-нибудь переедут, можете быть уверены, что они позаботятся оставить свои адреса. Швиммер, вы отправляетесь в Англию. Вам тринадцать человек, самое маленькое количество.

Он передал машинописный листок Клейсту, чтобы тот переправил его Швиммеру.

— Не смущайтесь своих способностей, — улыбнулся он Швиммеру. — Более того, старайтесь подчеркивать их. Я слышал, вы можете предстать таким англичанином, что даже королева вас ни в чем не заподозрит.

— Вы знаете, как польстить человеку, старина, — Швиммер перешел на изысканный оксфордский английский, разглаживая песочные усики, пока проглядывал список. — Строго говоря, старушка довольно подслеповата.

Человек в белом усмехнулся.

— Подобные таланты могут вам весьма пригодиться, — сказал он, — хотя по вашим данным, как, впрочем, и остальные, вы будете родом из Германии. Вы будете изображать из себя странствующих коммивояжеров, ребята; и, может быть, между заданиями у вас будет время ухлестнуть за дочкой фермера.

Он глянул на очередную пачку листов.

— Фарнбах, вы отправитесь в Швецию, — он протянул список соседу справа. — У вас будет четырнадцать потребителей ваших прекрасных импортных товаров.

Взяв листы, Фарнбах склонился к ним, и его безволосые надбровные дуги сошлись на переносице.

— Все из них достаточно пожилые гражданские служащие, — сказал он, — и неужели, убивая их, мы будем служить цели существования арийской расы?

Человек в белом на несколько секунд остановил на нем взгляд.

— Это вопрос или утверждение, Фарнбах? — спросил он. — Смахивает больше на вопрос в завершение нашей встречи, и если так, то я удивлен. Ибо вы, все вы выбраны для этой операции на основе вашего умения безоговорочно подчиняться приказам, не говоря уж о других ваших способностях и талантах.

Откинувшись на спинку стула, Фарнбах плотно сжал тонкие губы; ноздри у него раздулись, а лицо побагровело.

Человек в белом тем временем уже рассматривал другую сколотую стопку бумаг.

— Нет, Фарнбах, я уверен, что это было утверждение, — сказал он, — ив таком случае я должен несколько поправить вас: убивая этих людей, вы всего лишь прокладываете путь для воплощения нашей цели, эт цетера эт цетера. И она придет; не в апреле 1977 года, когда предстоит погибнуть девяносто четырем людям, но в свое время. От вас требуется лишь подчиняться приказам. Траунштейнер, вы отправитесь в Норвегию и Данию, — он передал ему данные по этим странам. — Десять в одной, шесть в другой.

Взяв листы, Траунштейнер всем своим квадратным красным лицом мрачно дал понять: беспрекословное подчинение.

— Голландия и верхняя часть Германии, — сказал человек в белом, — отводятся сержанту Клейну. Опять шестнадцать, восемь и восемь.

— Благодарю вас, герр доктор.

— Восемь в нижней Германии и девять в Австрии, то есть семнадцать — для сержанта Мундта.

Мундт — круглолицый, коротко стриженный человек со стеклянным глазом — улыбался, дожидаясь, когда ему передадут списки.

— В Австрии, — сказал он, — я займусь и Яковом Либерманом.

Траунштейнер, передававший ему бумаги, обнажил в улыбке золотые коронки.

— Яковом Либерманом, — сказал человек в белом, — в свое время обязательно займутся, если не считать, что у него и так плохое здоровье, а банк, в котором он хранил свои еврейские денежки, лопнул. Он занят сейчас чтением лекций и выпуском своих книжонок, а не нами. Забудьте о нем.

— Слушаюсь, — сказал Мундт. — Я только пошутил.

— А я нет. Для полиции и для прессы он всего лишь старая зануда с папками, набитыми призраками; убейте его — и он превратится в непризнанного героя, живых врагов которого предстоит поймать.

— Я никогда не слышал об этом еврейском выродке.

— Хотел бы я сказать то же самое.

Собравшиеся рассмеялись.

Человек в белом передал последнюю пару листков Гессену.

— Для вас восемнадцать, — сказал он, улыбаясь. —

Двенадцать в Соединенных Штатах и шесть в Канаде. Я думаю, что вы будете достойны своего брата.

— Так и будет, — ответил Гессен, гордо вскидывая серебряную голову. — И вы в этом убедитесь.

Человек в белом обвел взглядом своих гостей.

— Повторяю вам, — сказал он, — каждый человек должен погибнуть в предназначенную для каждого дату или как можно ближе к ней. «В», конечно, лучше, чем «ближе», но разница должна быть буквально микроскопической. Неделя туда или сюда не будет играть решающего значения и даже месяц можно принять, если таким образом риск будет сведен к минимуму. Что же до методов: любой, который вы предпочтете, помня лишь о том, что они должны варьироваться, лишая полицию возможности строить какие-либо предположения. В любой из этих стран власти не должны даже предполагать, что все смерти — части одного плана. Для вас это не представит трудностей. Учитывайте про себя, что во всех случаях речь идет о достаточно пожилых шестидесятипятилетних людях: они уже подслеповаты, рефлексы у них замедлены, силы убывают. Водят машины они из рук вон плохо, переходя улицу, не смотрят по сторонам; они могут пострадать при падении, на них могут напасть на улице и зарезать хулиганы. Есть десятки способов, при помощи которых такой человек может расстаться с жизнью, не привлекая внимания высоких властей.

Он улыбнулся.

— И я не сомневаюсь, что вы найдете их.

Клейст задал вопрос:

— Можем ли мы нанять кого-то для выполнения данного задания или обратиться к кому-то за помощью? Если таким образом лучше всего можно будет выполнить задачу?

Человек в белом с неприкрытым удивлением развел руки.

— Вы толковые ребята с неплохой сообразительностью, — напомнил он Клейсту, — почему мы и отобрали именно вас. Тем не менее, если вы считаете, что справиться с работой сможете только таким образом — действуйте. Если человек отправится в мир иной в отведенный для него срок и власти не будут подозревать, что это часть операции, руки у вас полностью развязаны.

Он поднял палец.

— Впрочем, не в полной мере; прошу прощения. Одно условие, но достаточно важное. Мы не хотим, чтобы хоть в какой-то мере пострадали члены семьи данного человека, оказавшись в роли, скажем, сопутствующих жертв при дорожной катастрофе. Или же, допустим, если человек пал жертвой любовника молодой жены, которая стала соучастницей преступления. Повторяю: члены семьи никоим образом не должны пострадать и соучастниками могут быть только посторонние.

— Зачем нам вообще нужны соучастники? — спросил Траунштейнер и Клейст сказал:

— Никогда не знаешь, с чем тебе придется столкнуться.

— Я проехал по всей Австрии, — сказал Мундт, проглядывая свой список, — но тут упоминаются места, о которых я никогда не слышал.