— Это опять вы, Мартен? — не отрывая лица, спросил Нджала, — только ничего не говорите, — добавил он, — у меня ужасно болит голова…

Бомон молчал.

Нджала отбросил газету и, увидев Бомона, вздрогнул от неожиданности. Он быстро поднялся с кушетки и застегнул пиджак на все пуговицы, приняв официальный деловой вид.

— Я очень рад вас видеть, господин Бомон. — произнес Нджала после минутной паузы.

— Я тоже рад, что вижу вас, господин президент, хотя многие пытались помешать нашей встрече, — ответил Жослен.

Он сделал несколько шагов навстречу Нджала.

— А теперь зажгите лампочку, — указывая на шторы, — сказал Бомон на профессиональном жаргоне, — и готовьтесь к смерти, господин президент.

Нджала молча раздернул шторы на огромных окнах и в кабинет хлынули ослепительные потоки яркого, весеннего полуденного солнца.

В это время охрана замка была приведена в полную боевую готовность. По рации был передан приказ полковника Мартена о возвращении дополнительного отряда полиции в Шато де Ферьер. Апартаменты Нджала были взяты в двойное оцепление солдатами охраны, двери и окна были под постоянным прицелом снайперов.

Штаб охраны находился напротив апартаментов Нджала, в северном крыле замка и сейчас Виктор и Ра-гуле пытались рассмотреть происходящее в кабинете через оптические прицелы винтовок.

— Я вижу угол стола, силуэт… «лампочки зажгли»… — вслух комментировал Рагуле увиденное для полковника Мартена, Валера и Фаржа. — А почему он открыл шторы? Это что — условный сигнал?

— Причем тут сигнал… — злобно сказал инспектор Фарж, забирая у Рагуле винтовку, — просто так удобнее делиться…

— Говорят, Фарж, что вы видели его мертвым? — съязвил Мартен.

— Когда вам приставят к затылку револьвер, вы и не то увидите, — мрачно ответил Фарж, вглядываясь в оптический прицел. — А с вами, господин полковник, такого не случалось? Но я с ним за все рассчитаюсь…

Нджала сел за письменный стол и внимательно посмотрел на Бомона.

— Сколько у меня осталось времени? — спросил он, стараясь казаться спокойным.

— Примерно десять минут, — ответил Жослен, — не вижу причин для того, чтобы ваша жизнь продлилась дольше.

В воздухе повисла напряженная пауза. Президент Нджала лихорадочно искал спасительный выход. В ящике его стола лежал пистолет й он мучительно пытался вспомнить, заперт ящик или нет. Он осторожно уперся в его дно коленом и слегка двинул ящик к себе… Он поддался…

— Но в оставшееся время, господин президент, — продолжал Жослен, не спуская глаз с Нджала, — давайте поговорим на высокие темы: о народном счастье, о свободе, равенстве, братстве… О том, на чем вы игралИ всю жизнь и что вы всю жизнь предавали. Ведь я убью вас именно из-за этого, а вовсе не из личной мести, как вы думаете.

— Единственная вещь, о которой я сожалею, господин Бомон, — медленно произнес Нджала и лицо его посерело от ненависти, — это то, что я не могу вас убить. Я не могу простить себе то, что тогда, в Мальруни, два года назад, не приговорил вас к смертной казни. До сир пор не могу понять, почему я так поступил? Ведь, по существу, вы не представляете никакой ценности.

Бомон усмехнулся. Бессильная ярость Нджала его забавляла.

— Что вы говорите? А по-моему, кое-какую ценность я все же представляю… Так, значит, вы не хотите побеседовать со мной напоследок об идеалах добра и зла, справедливости, братства, свободы? А может быть, вы и правы, господин президент. Наверное, для вас все это — лишь общие слова, сотрясение воздуха. Что они значат по сравнению с такими простыми вещами как жизнь и смерть…

— Так чего же вы ждете? — спросил Нджала.

Он незаметно двигал коленями, пытаясь выдвинуть ящик с пистолетом и ему это постепенно удавалось. Ящик был уже приоткрыт сантиметров на пять. Оставалось совсем немного…

— Вертолет, — ответил Жослен. — Я жду вертолет.

Едва он это сказал, как воздух наполнился легким гулом и небольшой спортивный бело-красный вертолет начал плавно снижаться над зеленой лужайкой перед замком.

В это время в штабе охраны напряженно всматривались в окна кабинета, не было выстрелов, не слышны были голоса. Казалось, там шла тихая дружеская беседа.

Полковник Мартен лихорадочно попытался связаться по телефону с министром безопасности, но ему это пока не удавалось.

— Я не спрашиваю о том, как вас зовут, мадемуазель!

— раскрасневшись, кричал он в трубку на какую-то секретаршу, — Я прошу вас срочно соединить меня с министром. Здесь чрезвычайная ситуация…

Полковник вспотел от волнения, его редеющие светлые волосы прилипли ко лбу. Через окно он увидел, как к замку возвратились машины с солдатами и цепи автоматчиков быстро развернулись по двору, галереям, лужайкам парка, плотным кольцом замкнув апартаменты Нджала.

Хотите разговоров о свободе и равенстве? — спросил Нджала, — Извольте. Вы утопили в крови пять республик и три народных революции. И все это во имя одного слова — «демократия». Я никогда не понимал, почему вы все к нему так прицепились?

Ящик был уже почти открыт и Бомон решил прервать тщетные усилия Нджала.

— Плевать я хотел на эту демократию, и на все эти моральные проблемы, — сказал Бомон.

Жослен одним молниеносным прыжком оказался около Нджала. Он с силой выдвинул ящик, тот ударил Нджала по рукам, на секунду парализовав его движения, и выхватил пистолет из ящика стола.

— Вот вы все такие, — укоризненно сказал Бомон, засовывая пистолет в карман куртки, — говорите одно, а сами в это время делаете обратное. Ну, хватит. Десять минут истекли. Звоните полковнику Мартену.

— Что там происходит? — спросил у Фаржа полковник Мартен.

— В кабинете есть какое-то движение, — продолжая всматриваться в прицел винтовки, ответил Фарж, — я вижу силуэты людей, но пока не могу понять, кто из них — Бомон, а кто — президент.

В этот момент телефонист окликнул Валера.

— Господин лейтенант! Звонит президент Нджала…

Валера бросился к телефону.

— Я слушаю вас, ваше превосходительство, — сказал он.

В штабе все замерли.

— Мы с господином Бомоном, — сдавленным, каким-то каменным голосом произнес Нджала, — хотели бы выйти, так, чтобы нас никто не видел. Чтобы ни на лестнице, ни в коридорах, ни во дворе не было ни одного человека. Нам должен быть предоставлен свободный проход к вертолету. Мы сядем в него вместе с господином Бомоном. Это мой приказ.'

Затем Нджала повернулся к Жослену и протянул ему телефонную трубку.

— Лейтенант Валера хочет поговорить с вами, — сказал он.

Бомон услышал по телефону глуховатый от волнения голос Эдуарда.

— Джосс, кажется, у нас больше не будет возможности поговорить…

— Ну почему же? — ответил Жослен, — еще побеседуем когда-нибудь.

— Джосс, — настойчиво повторил Валера, — ты ничего не хочешь мне сказать на прощанье?

— Я не знаю, что тебе сказать… — ответил Бомон и опустил трубку.

— Ну, кончай свою работу, — крикнул Нджала, — я сделал то, что ты хотел.

— А я, собственно, ее уже закончил, — неожиданно сказал Бомон, — Должен вам сказать, господин президент, что никогда не имел намерения вас убивать. Это все домыслы воспаленной фантазии сотрудников спецслужбы.

— Зачем же вам тогда нужна вся эта игра? — спросил Нджала, — Почему вы здесь с револьвером в руках?

— С револьвером? — переспросил Бомон. — Да револьвер пустой, незаряженный… Вот, смотрите…

Он вытащил из кармана пули и бросил их на ковер одну за другой.

— Впрочем, убедитесь сами, господин президент.

Бомон положил револьвер на пол и подтолкнул его в сторону Нджала. Тот легко покатился по гладкому паркету. Нджала мгновенно схватил револьвер, прицелился в Жослена и спустил курок. Раздался щелчок, потом еще один… Револьвер, действительно, был не заряжен. Нджала растерянно посмотрел на Бомона и сделал несколько шагов ему на встречу.