После октябрьских событий, когда трудящиеся Ташкента избрали Совет, железнодорожные мастерские продолжали оставаться опорой поной власти.

Январь 1919 года здесь встретили настороженно. До рабочих дошли слухи, что офицерский союз в контакте с буржуазией и эсерами готовит переворот.

Партийное руководство приняло меры. В мастерских ввели "военное положение". Выработали строгие правила: пройти на территорию можно было только по пропускам и специальному паролю. Организованные из красногвардейцев, патрули охраняли завод день и ночь. Большевики были бдительны.

Снежная морозная крещенская ночь пугала людей безмолвием. Ни смеха, ни весёлых голосов, ни скрипа полозьев, ни звона бубенцов, сопровождающих крещенский праздник. Иногда пройдёт, тихо разговаривая, группа людей, или проскачет небольшой отряд, унося с собой дробный звук кованых копыт по булыжной мостовой, и снова всё тихо.

Патрули, охранявшие завод, обходили территорию непрерывно. У ворот заметили большую группу вооружённых людей.

— Стой! Кто идёт? — сурово спросил начальник караула Ушаков.

— Свои. Чего не спите? Открывай ворота!

— Пароль!

— Брось шутки. Тоже, начальство! У Красной гвардии пароль спрашивает. Мы к Агапову… Отворяй.

— Ищите Агапова в другом месте. Здесь его нет. Уходите-ка, ребята, а то как бы не получилось чего, твёрдо ответил начальник караула.

Потоптавшись, люди ушли. Один отстал от группы, снял с пояса револьвер и две гранаты, положил на снег. Зашагал в другую сторону.

— Что за народ? — спросил Гущин начальника караула.

— Эсеры. Ищут Агапова, — пояснил Ушаков. — А тот ключ от гудка Колузаеву отдал… У Колузаева нет полномочий распоряжаться на заводе. Непонятное творится…

— Чёрт его знает, — поддержал Галкин. — Слухи ползут, будто беляки готовят восстание.

— Чегой-то, ребята, сегодня будет… Сторожко оно как-то… — заметил пожилой красногвардеец, закуривая самокрутку.

На заре тревожно завыл гудок. На его медный голос в мастерские сбежались вооружённые рабочие. Одним из первых появился Манжара.

— Что случилось? — спрашивали друг друга красногвардейцы.

— Почему тревога?

— Кто гудок дал?

— Сейчас узнаем, — пожал плечами Манжара. — Кажись, беляки показывают зубы. Собирай митинг!

Двор заполнили возбуждённые рабочие. На трибуну вышел Колузаев, как всегда в военной форме, перетянутый ремнями.

— Я дал гудок, товарищи. В городе всю ночь ходили вооружённые группы. Говорят, Осипов вызвал в свой штаб наших комиссаров. Они и меня звали, не поехал…

Манжара решительно перебил его:

— Товарищи, я несколько раз звонил в Совет. Без ответа. Провода перерезаны. Возможно, Дом свободы захвачен беляками. Необходимо избрать революционный комитет и начать действовать…

В это время во двор вбежала группа рабочих во главе с Аристархом. Какой-то солдат остановил его:

— Слышь, комиссар, ваших-то во Втором полку, Осипов хлопнул…

— Кого это? — встревожился Казаков.

— Известно, большевиков. Мне сказывал караульный. Потом сам видел, свозят туда комиссаров. Во дворе стрельба…

— Чего же ты молчишь? Скажи Манжаре.

Рабочие, узнав об аресте комиссаров, потребовали немедленно начать военные действия против Осипова.

— Прежде всего, товарищи, — заговорил Манжара, — мы должны выбрать временный орган власти, а он организует рабочие отряды. Но толком мы ещё ничего не знаем. Я предлагаю послать к Осипову делегатов.

— Правильно! Послать Зинкина.

— И Березуцкого. Пусть посмотрят, что там делается…

— С Осиповым надо поговорить крепко…

Выбранных снабдили полномочиями, и они отправились выполнять задание.

Рабочие не покидали завод. Ждали результата переговоров.

После полудня в помещение революционного Комитета мастерских явился адъютант Осипова Бот. Он заявил:

— Как представитель командования должен договориться о совместных действиях.

Член ревкома, он же начальник одного из боевых отрядов, Рубцов сурово спросил:

— Правда ли, что наши комиссары расстреляны во Втором полку?

Бот смутился. Не ожидал прямого вопроса. Замешкавшись, ответил:

— Комиссары ваши у нас. Мы их изолировали… Эксцессов не позволяем.

— Какую же вы хотите власть? Что вам нужно?

— Нам нужен хлеб, керосин. Нам нужен твёрдый рубль. А власть должна быть полуинтеллигеитская. Так хотим мы и весь город.

Сурово смотрели рабочие на этого спесивого хлыща в офицерских погонах и молчали. Потом кивнули Манжаре:

— Говори ты.

— Передайте прохвосту Осипову, — произнёс зло Манжара, — пусть сам к нам явится, белая сволочь. Мы ему покажем полуинтеллигентскую власть!

Бот видел угрюмые, полные решимости лица, чувствовал ненависть к себе и к тому, кто его послал, и, понуря голову, вышел.

В это время вернулись из Второго полка Зинкин и Березуцкий. С ними явился ещё один представитель Осипова. Он привёз письмо. В нём говорилось:

"Призываю вас присоединиться к знамени восстания против насильников народа русского".

Осипов требовал поддержки временной военной власти, которая доведёт народ до выборов в учредительное собрание. Революционный комитет ответил новоявленному диктатору:

"Рабочие, своею кровью завоевавшие Советскую рабоче-крестьянскую власть, сейчас готовы тоже своею кровью защищать и отстаивать эту власть…"

Проводив мужа по тревожному гудку в мастерские, Дуся накинула платок, намереваясь сбегать к соседям узнать, что произошло в городе. В это время раздался грубый стук в дверь. Она отворила. На пороге появилось четверо ьооруженных солдат. Один спросил:

— Где комиссар продовольствия?

Оценив обстановку, Дуся приняла вид разбитной бабёнки, прикрикнула:

— Тише вы! Детей разбудите… А чёрт его знает, где носит вашего комиссара. Как вчера уехал, так и не появлялся. Видать, путается где-нибудь с бабами. Все вы одинаковы. Да заходите, чего на морозе стоять…

— Мы бы зашли хозяюшка, — озорно блеснув глазами, сказал курносый парень, — да, вишь, делов много.

— Нашёл время твой мужик по бабам бегать… — проворчал другой. — Ну, пошли…

Проводив непрошеных гостей, Дуся оделась, взяла санитарную сумку и выбежала на улицу.

Около Александровского парка она встретила Древницкого. В старом тёплом пальто и неизменной фетровой шляпе он брёл, опираясь на палку.

— Куда это вы, Владимир Васильевич?

— Гудок был. Иду в мастерские узнать, что происходит.

— Мой тоже чуть свет убежал… Никто ничего не знает.

— Вчера вечером мальчишки болтали: "Белые выступят против красных"… Думал, чепуха, а сегодня гудок…

Из-за дерева вышел вооружённый Рубцов. Должно быть, он со своим отрядом стоял здесь в дозоре.

— О чём вы?

— Говорят, белые затеяли переворот…

— Да… Осипов предателем оказался. Наших комиссаров расстрелял, мерзавец.

— Где этот Осипов? — спросил Древницкий.

— Во Втором полку. Как бы он и Белова не хлопнул. Молчит крепость….

— Могу узнать, — предложил Древницкий.

— Хорошо бы, — вздохнул Рубцов. — Попытайтесь связаться с Беловым. Если уцелел…

Рубцов вернулся к отряду. Древницкий пошёл в сторону вокзала, а Дуся свернула к казармам Второго полка. Ворота были закрыты. Возле них часовые. У ближнего дома она заметила солдата, который, прижавшись к крыльцу, берёгся от холода. Дуся подалась к нему. Но он тотчас ожил и направил на неё штык.

— Стой! Куда идёшь?

Она замахала руками:

— Будь ты неладен! Испугал-то как… Мужа ищу. Говорят, пошёл к Осипову. Ещё вчера ушёл. Где пропадает — не знаю.

— Эх, баба… Вертай обратно!

Дуся свернула на Духовскую. Выстрелы гремели со всех сторон. Чтобы не попасть под пули, она укрывалась за домами и деревьями, шла оглядываясь, пережидая то и дело вспыхивавшую перестрелку.

На одном крыльце сидел Рустам и перевязывал раненую ногу. Ружьё стояло рядом.

— Эй, Рустам! Никак беляк поцеловал? — крикнула Дуся.