— Хороша добыча! Только тащить несподручно, — говорил Силин, осматривая животных.

— А далеко тащить?

— Недалече. Вот оно, Орлиное гнездо, смотрите, Николай Робертович!

Кверис остановился, восхищённый открывшейся панорамой.

Совсем близко, казалось рядом, возвышалась скала, похожая на средневековый замок. Посреди башен и башенок светлела освещённая солнцем острая гранитная вершина. Вокруг обрывистые нагромождения исполинских валунов. Ниже раскинулась обширная площадка, окружённая гранитными выступами. Ещё ниже — большое ровное плато.

"Чудесное место для погранотряда, естественное укрепление. Надо обследовать", — подумал Кверис.

— Глядите, Николай Робертович, на вершине орёл сидит, под ним гнездо. Отсюда до Поршнифа торная дорога, — проговорил Силин.

Освещённая заходящими лучами солнца впадина, укрытая нависшей глыбой, была действительно жилищем снежного грифа.

— Надо спешить, солнце скоро спрячется. Как с добычей?

— Сладим. Вот только по этому кряжу пронесём, а там свяжем и пустим под откос. Там у меня тайничок имеется.

Не успело солнце скрыться за дальними пиками, а охотники уже спустились к широкому плато, где их задали трофеи, доставленные "самоходом", как говорил Силин.

— Вот и тайник, — указал Силин на трещину в отвесном выступе. — В самое жаркое время тут прохладно. А это рычаг…

Он навалился на выступавший из расселины сухой ствол арчи. Большой плоский камень отвалился.

Офицер увидел лаз в жилище первобытного, человека. Здесь вполне могли уместиться две большие туши архаров, куда их и сложили, а расселину снова завалили камнем.

Ягнёнка решили взять с собой.

— А в нём без малого пуд будет, — заметил Силин, взваливая на плечи молодого архара и направляясь козьей тропой к Орлиному гнезду, Кверис последовал за ним.

Едва поднялись на каменистую площадку, как сумерки сгустились. Зимний день перешёл в тёмную ночь.

— Чиркните огоньку, Николай Робертович, зажгите арчовую ветку, — попросил Силин и сбросил на землю добычу.

С зажжённым факелом они шагнули на каменный уступ и сразу очутились в громадной пещере. Там было сухо и тепло. Через минуту вспыхнул яркий костёр, позволивший разглядеть большие запасы топлива, сложенные у стены. В другом конце высилась копна сена.

— Ночлег с комфортом! — воскликнул капитан, осматривая пещеру, Кто тут запасы хранит?

— Запасы наши. Охотники Роушана здесь почуют. Повелось, что каждый заготавливает всё для студёного времени.

— А много охотников в Роуша не?

— Четыре-пять человек. Закон свой блюдём.

— Зверь не трогает? Тут бы медведю или барсу жить да и стаду косуль есть где укрыться… Признаться, я ожидал, что выскочит на нас зверина.

Силин рассмеялся.

— Зверь хитёр, а человек хитрее. Я подвесил у входа медвежью шкуру. А вы и не приметили… Вот косули и шарахаются, да и барсам невыгодно сражаться. Кроме того, костры жжём: это зверя отпугивает.

Силин, пристроив на огне кусок мяса, взял котелок:

— Схожу за водой…

— Как, и вода близко?

— Пойдёмте глянем.

Капитан поднялся, выхватил из костра горящую ветку, и они пошли в глубину пещеры. Под ногами хрустел песок, — в пещере было сухо, но едва они завернули за выступ, повеяло сыростью, послышалось лёгкое журчание. В отвесной стене темнела большая трещина, через неё сбегала топкой струйкой чистая, как кристалл, вода. Она падала в неглубокую каменную чашу, вытекала оттуда и исчезала в другой трещине.

— Лучшего места и нарочно нельзя выдумать.

Силин усмехнулся:

— Видать, жил здесь то ли предводитель, то ли шаман каменных людей. Дворец это… я так полагаю.

— Почему так думаешь?

— Завтра покажу на стенах рисунки. Много их. Читал я, в каменном веке занимались этим делом ихние шаманы. Идёмте, а то мясо сгорит.

С утра ясный день затуманился, засвистел западный ветер, затянул облаками весь небосклон. Стало холодно, хмуро, снеговые тучи сгущались.

После удачной утренней охоты Кверис и Силин спустились с гор в глубокий распадок. Внизу бродили табуны лошадей, а дальше, точно муравьи, ползали по склону отары овец.

Далеко, во все стороны, взгляд охватывал нагромоздившиеся горы.

Силин указал на долину, раскинувшуюся у подножия.

— Глядите, две юрты. В одной из них поселился Касым, что вчера нанялся в пастухи.

— Так он не один здесь?

— При табунах три пастуха. Табуны большие, надо от волков охранять молодняк. Раньше Касым был хорошим табунщиком…

Повернув, они пошли еле приметной тропой. Когда осталось немного до торной дороги, идущей по ущелью, Силин остановился:

— Глядите, Николай Робертович! Подкрадывается-то, как разбойник!.. Глядите правее, где ложбина.

— Не вижу.

— Рыжую кобылу видите? Глядите, за нею в сотне шагов волк по земле стелется.

— Вижу. Так это он за жеребёнком охотится… Малышу дней пять, а на ногах прочно стоит. Куда это мать его головой толкает?

— Вон на взлобке куст растёт. Видать, туда, чтобы несподручно было прыгать волку.

Затаившись за большими камнями, охотники с интересом наблюдали за развёртывающейся драмой.

Кобыла, насторожив уши, оглядывалась назад, втягивала ноздрями воздух, гневно фыркала, ударяла о землю копытом и, повернув голову, лбом толкала жеребёнка к кусту. Тот, спотыкаясь, карабкался вверх. Наконец он достиг укрытия. Кобыла пригнула голову, облизала своё детище и сквозь прочно поставленные передние ноги стала следить за коварным хищником. Было видно, как пол блестяще-рыжей кожей трепещет каждый мускул. Но она не двигалась, не меняла позы. Хищник подполз близко. Прижался к земле и приготовился к прыжку. Кобылица ждала.

— Опытная! Даст она ему, — прошептал Силин.

Жеребёнок, вначале тихо лежавший, вдруг поднял голову, насторожился. В это время волк прыгнул. Испустив дикий визг, кобылица ударила волка на прыжке задними ногами. Он взлетел вверх и распластался на земле, в тот же миг разъярённая мать кинулась на него. Топтала передними ногами, рвала зубами до тех пор, пока не превратила врага в мешок с костями.

— Знатно! Кого это вы? — удивился Силин, увидев, что Кверис, пристроив карабин на камне, тщательно выцеливает.

— Ещё один волк… Видно, не догнал табуна.

Действительно, к кусту, где лежал жеребёнок, бежал второй волк. Он был уже близко от цели. Разъярённая мать, обрушив месть на мёртвого врага, не заметила новой опасности.

Силин пронзительно засвистел, волк на всём скаку остановился, в этот момент Кверис спустил курок. Зверь подпрыгнул и растянулся на земле.

Звук выстрела привёл кобылицу в себя. Она бросила свою жертву, подбежала к жеребёнку и звонко заржала. Вдали послышалось ответное ржание — из ущелья выехал всадник в малахае.

Силин прищурился, посмотрел на всадника и сказал:

— Касым. Коня не досчитался в табуне, ка помощь скачет.

Пастух подъехал к испуганно храпевшей матке, погладил её, успокоил. Забрав жеребёнка, не спеша взгромоздился на своего коня и шагом поехал обратно. Рыжуха шла рядом.

Тем временем охотники спустились по откосу и стали снимать шкуру с застреленного волка.

— Хорош ковёр будет, шерсть густая, — говорил Силин, свежуя зверя.

Подъехал Касым, поздоровался и пригласил охотников в свою юрту. Силин приторочил к седлу остатки вчерашнего архара, которые всё время нёс за спиной в мешке.

Вскоре в юрте горел костёр, и на вертеле жарилось мясо. Маленький Ильгар возился с привезённым жеребёнком.

К ночи ветер усилился, пошёл снег и разыгрался буран. В юрте было холодно. Касым всю ночь поддерживал огонь. Беспокоясь о кобылице, он завёл её в юрту: Кверис и Силин прижались друг к другу, завернули волчьей шкурой ноги и кое-как продремали ночь.

Утром развели большой костёр, напились горячего чая. Стали собираться в обратный путь.

— Не сладка жизнь пастуха, — сказал Кверис, оглядывая дымную юрту.

— Привычные люди. Касым лет десять был пастухом у богатого узбека.