Нечто вроде туннеля, прямоугольного в сечении, – идти по нему можно было свободно, не пригибаясь. Наконец, последний путь вел вниз – квадратный провал в полу, площадью не менее четверти зала. Виднелись металлические скобы-ступени, уходящие в темноту. В свете фонаря можно было разглядеть смутно темнеющее внизу какое-то громоздкое оборудование. Лучше всего можно было разглядеть массивное чугунное колесо, находящееся к поверхности ближе всего и выглядящее как пародия на эмблему «Мерседеса»…

Все здесь выглядело древним, давным-давно не используемым. И маховик внизу проржавел до последней степени, ржавчина отслаивалась хлопьями. Ведущие вниз скобы-ступени выглядели получше, но и по ним было видно – прошли десятилетия с тех пор, как по ним регулярно спускались люди, следящие за сохранностью здешнего оборудования.

Наш путь лежал именно вниз.

– Поаккуратнее, – сказал я майору, кивнув на скобы-ступени. – Внизу могут быть сюрпризы.

Он сделал знак одному из «космонавтов», тот стал аккуратно спускаться. Остальные нацелили вниз стволы и фонари.

Обошлось без эксцессов. Никого и ничего опасного на дне не оказалось.

Следом за «каракалом» начали спускаться и другие.

Путь вниз много времени не занял, бетонный колодец оказался глубиной метров восемь-десять, не более.

Внизу было тесновато. Большую часть колодца занимал механический монстр – громадное ржавое устройство, стоявшее на невысоком бетонном постаменте.

Насос, как я полагал. Некогда перекачивавший людское дерьмо насос… Из насоса-гиганта, как и полагается, тянулись в разные стороны две трубы соответствующего диаметра – не бетонные, металлические, тоже неимоверно ржавые, – доходили до стен и исчезали за ними. Замурованы в бетон они были плотно, без малейшего зазора.

Цель нашего спуска находилась с другой стороны насоса – пролом в бетонной стене. Приличный лаз, не крысиная норка, – пригнувшись, даже человек весьма внушительной комплекции протиснется.

Большие и малые обломки бетона валялись здесь, в колодце. И куски арматуры, торчащие по краям лаза, оказались загнуты сюда, внутрь… Кто-то извне пробил путь в колодец. Но кто именно, я понятия не имел.

Майор протиснулся к лазу, посветил. Всмотрелся, насколько позволяло освещение…

Я знал, что он там увидит: не труба, и не туннель, и не колодец… И не какое-то иное помещение или сооружение, заделанное в железобетон, а прокопанный в земле ход, без малейшего следа облицовки стен и крепежа сводов. Натуральная нора, только выкопавшая ее мышка-норушка была размером с преизрядного медведя. С полярного.

Учитывая, что норных животных размерами крупнее барсука в здешних краях не водилось со времен верхнего палеолита, версия не заслуживала внимания.

И не подземные воды тут потрудились, иначе стены и свод были бы куда более гладкими. Методом исключения получалось, что ход прокопали люди. Но не строители очистных сооружений – те порылись тут на совесть, но все, что выкопали, тщательно забетонировали.

– Нам туда, – сказал я.

– Свод не обвалится? – спросил майор с сомнением.

– Порода тут крепкая, – успокоил я. – Разве что наверху упадет как раз на это место метеорит. Или хотя бы самолет.

– Надеюсь, что не сегодня…

Вновь вперед отправился «космонавт», с трудом протиснувшись между обломков бетона и торчавшей арматурой. За ним двинулись остальные.

Так мы покинули старые очистные. То, что лежало впереди, никакого отношения к ним не имело.

Нора тянулась горизонтально, без заметного уклона вверх или вниз, но слегка забирала влево. Длинным ход не был: круто повернул и закончился. Впереди – сплошная стена кембрийской глины. А под ногами – провал с неровными краями, не просто дыра в земле – отверстие, пробитое в своде облицованного туннеля.

Туннель был одет не бетоном и даже не кирпичом, а диким камнем. Каменные стены, полукруглый каменный свод. А внизу все та же кембрийская глина, ничем не замощенная, и валялась кучка камней, выпавших из свода там, где образовался провал.

Казался туннель куда более древним сооружением, чем все увиденное нами под землей до сих пор. И отличался приличными размерами: до верхней точки свода, пожалуй, метра два, даже чуть больше.

Мы прыгали вниз по очереди, тщательно выбирая место для прыжка, не хватало еще подвернуть ногу на каменном обломке. Обошлось без травм…

– Где мы? – недоумевала Ильза, разглядывая в свете фонарей туннель. – Что это за ход? Никогда не слышала ни о чем похожем… Не строили никогда здесь такого. Никогда. Ни за все века существования Петербурга, ни при шведах, ни при Водской пятине Господина Великого Новгорода…

– Как видишь, строили, – ответил я. – Без лишней рекламной шумихи, но строили… Там, – махнул я рукой налево, – есть вмурованная в стену медная доска с надписью, повествующей: когда, кем и по чьему повелению пробит этот ход… Но мы туда не пойдем, там сейчас живут крысы, много крыс.

Я достал Пеленгатор. На верхнем уровне использовать его не хотел: кругом был железобетон, густо нашпигованный арматурой. Здесь иное дело, грунт и камень делу не помешают…

Пеленгатор сработал. Но планшеты и картплоттеры даже не включились, и у Ильзы не нашлось в заначке никакой навигационной аппаратуры, способной бесперебойно работать в Зоне. Компас по-прежнему показывал полное отсутствие полюсов и соединяющих их линий магнитного поля, но два гирокомпаса позволяли не потерять под землей ориентировку.

Пеленг нанесли на старые добрые бумажные карты, и результат не порадовал. Триггер сместился еще сильнее. Пересечение утреннего и обеденного пеленга находилось уже за Обводным каналом, на территории бывшего Адмиралтейского района…

Обводный… Бр-р-р… Не хотелось даже думать о пересечении этой водной преграды. Берега его – там, где не облицованы бетоном или гранитом, – буквально усеяны норами мурен. А где не усеяны… мы уже успели сегодня убедиться, что и там мурены могут дожидаться своего часа. Причем норы мурен невдалеке от Волковки появились относительно недавно, и не исключено, что сегодняшняя зверушка была не из самых крупных.

Мы двинулись направо. Один боец-«каракал» впереди, двое – замыкающими. Боковые охранения в узком туннеле не требовались. А вот на открытом месте ни мне, ни Джей-Си, ни Ильзе с Чеширским уже не удастся отсидеться за широкими спинами «космонавтов». План Ильзы – установить паритет с майором по стволам и людям – исполнился даже быстрее, чем она рассчитывала. И быстрее, чем оно того стоило…

Правая часть туннеля отличалась от той, где квартировала крысиная армия, – сохранилась она гораздо хуже. Все чаще попадались кучи грунта и камней, выпавших из стен и из свода. За разрушенной каменной облицовкой темнели каверны, пустоты – майор дотошно светил фонарем и заглядывал в каждую из них, но нигде не обнаруживал ведущего дальше лаза. Я ему говорил, что ход, приведший нас сюда, был единственным и неповторимым, но Джей-Си желал убедиться в этом лично. С другой стороны, правильно: Зона меняется стремительно, и ни к чему оставлять за спиной какой-нибудь вновь прорытый отнорок…

Пол был завален обломками, отбрасывающими длинные тени. Майор светил под ноги, внимательно приглядывался – не попадется ли что-то интересное… И обнаружил-таки нечто, привлекшее его внимание.

Возможно, он и раньше бы заметил, но не позволял характер почвы. А на этом участке туннеля глина была не настолько окаменевшая, как на прочих.

– Следы колес, – задумчиво сказал Джей-Си, разогнувшись. – Здесь, похоже, катали какие-то тележки…

И спросил уже конкретно у меня:

– Твои коллеги-сталкеры вывозят какие-то грузы?

– Не совсем мои и не совсем коллеги… Этим колеям уже скоро три века. Если хорошенько приглядеться, тут можно заметить и следы копыт, хотя они почти не видны…

– Этот туннель прорыли для повозок?! – изумился майор. – Бред какой…

– Для одной-единственной повозки. Здесь было нечто вроде первого российского метро, на конской тяге, разумеется… Метрополитен имени императрицы Елизаветы Петровны. Три ветки, между прочим. Пятнадцать лет копали, если верить той доске…