– Только ты вовсе не намеревался на мне жениться, не так ли?

Тон ее впервые за весь вечер стал серьезным.

– Наверное, нет, – признался он.

– Как и множество других мужчин, – вздохнула Натали. – О, ладно, малышка Натали исчерпала отпущенную ей долю развлечений. Пора вести себя прилично. Или мы снова поддадимся прекрасному порыву и удерем и проверим, свободен ли тот номер в Болье у самого моря?

– Я никогда не был в Болье, – хладнокровно сообщил Крейг.

– Какое совпадение! Я тоже. Как бы там ни было, времени все равно нет. Он прибывает завтра.

– Кто именно?

– Нареченный. Филип. Мы должны были лететь вместе, но в последнюю минуту ему пришлось задержаться в Нью-Йорке.

– Так он американец?

– Говорят, из них выходят самые лучшие мужья.

– Сомнительно. А чем он занимается? – поинтересовался Крейг.

– Делает деньги. Ну разве не прелесть?

– Прелесть. Каким же образом он делает деньги?

– Что-то производит.

– Сколько ему лет?

Она поколебалась, высунув кончик языка. Все признаки налицо.

– Только не лги, – предупредил он.

Натали рассмеялась:

– Умница! Впрочем, как всегда. Скажем, он старше тебя.

– Намного?

– Значительно. – Она понизила голос: – Он ничего о тебе не знает.

– Надеюсь. Мы не особенно рекламировали себя в прессе.

Им приходилось осторожничать. В то время у нее был официальный любовник, иногда оплачивающий ее счета, а он все еще пытался избегать сцен ревности с женой.

– А что, если бы он и знал обо мне? Надеюсь, он не считает, что женится на девственнице? – удивился Крейг.

– Не совсем, – грустновато улыбнулась она. – Но и многого другого он не представляет. – Она совсем по-ребячески поморщилась. – Даже половины. Даже четверти.

– А кому известно все?

– Надеюсь, никому.

– Просто из любопытства, – спросил Крейг, – сколько их в соседней комнате?

Натали капризно надула губки:

– Тебя устроит, если я отвечу: пятеро?

Крейг ухмыльнулся и покачал головой.

– В таком случае шесть. Что ты хочешь? Твоя малышка Натали слишком долго была в этом бизнесе, а это все равно что прожить много лет на острове в компании таких же изгоев. Леди приходится всячески изворачиваться. Впрочем, как и джентльменам, мой друг.

Она легко коснулась кончиком пальца губ Крейга.

– Nolo contendere[33], – кивнул он.

Натали рассмеялась, опять блеснув белыми зубками.

– Ну разве не мило? Мне так редко приходилось тебе врать.

– А будущему мужу?

Она снова рассмеялась:

– Ему я почти слова правды не сказала. – И, став серьезной, пояснила: – Он респектабелен. Очень консервативен. Баптист из Техаса. Такой пуританин, что еще ни разу со мной не переспал.

– Господи! – ужаснулся Крейг.

– Именно, – поддакнула Натали. – Господи, когда он появится здесь, мне придется делать вид, что мы едва знакомы. Если он пронюхает, что я из тех дам, которые способны удрать на уик-энд с женатым мужчиной, страшно подумать, что сделает.

– А самое страшное?

– Не женится на мне. Ты ведь будешь осторожен, правда, Джесс? – умоляюще прошептала она.

Такой он ее никогда не видел. Только сейчас до него дошло, что ей уже за сорок.

– Если он и узнает о нас, то, во всяком случае, не от меня, – заверил Крейг. – Но советую увезти его из Канн как можно скорее.

– Он пробудет здесь всего несколько дней, – заверила она. – Потом мы летим в Венецию.

– Мы с тобой никогда не были в Венеции вместе?

– Разве не помнишь?

– Нет.

– Значит, мы никогда не были в Венеции вместе, – заключила Натали и, посмотрев ему в глаза, улыбнулась.

Мужчина, с которым она беседовала в салоне, появился на пороге с двумя стаканами в руках.

– А, вот где вы! – воскликнул он. – Я везде вас искал!

Крейг встал. Натали нехотя представила их друг другу. Имя мужчины было не знакомо Крейгу. И лицо у него было незапоминающееся, маленькое, озабоченное. Крейг наугад предположил, что он имеет отношение к прокату фильмов какой-нибудь крупной кинокомпании. Мужчина протянул стакан Натали и торжественно потряс руку Крейга.

– Так и быть, – кивнул Крейг, – оставляю вас, дети мои. Умираю от жажды.

Он ободряюще коснулся плеча Натали, вышел из библиотеки и вернулся к бару, ловко избежав встречи с Йаном Уодли.

В столовой, где был устроен буфет, Крейг заметил Гейл Маккиннон и Рейнолдса, ожидавших, пока их обслужат. У стойки, разглядывая гостей, стоял Мюррей Слоун, этакий круглолицый живчик. Он добродушно улыбался, хотя глаза оставались настороженными.

– Привет, Джесс! – воскликнул он. – Присоединяйтесь к рабочим лошадкам прессы, пока еще можно выпить на дармовщинку!

– Здравствуйте, Мюррей, – кивнул Крейг и попросил бокал шампанского.

– Это общество вам не по нраву, верно, Джесс? – спросил Слоун, с удовольствием жуя маленький сандвич с огурцом, взятый с подноса с закусками.

– Трудно понять, что это за общество. Вавилонское столпотворение, Ноев ковчег, сборище мафии или утренник в школе для девочек.

– Я скажу вам, что тут происходит. Бал в Версале во времена правления Людовика Шестнадцатого, тринадцатого июля тысяча семьсот восемьдесят девятого года, в ночь накануне взятия Бастилии.

Крейг невольно хмыкнул.

– Смейтесь-смейтесь, – позволил Слоун, – но помяните мое слово: так оно и есть. Кстати, видели картину «Лед», которой прочат приз за лучшую режиссуру?

– Да, – кивнул Крейг. Фильм был создан группой юных революционеров. Крайне серьезная работа, где рассказывалось о начале вооруженного восстания в Нью-Йорке в ближайшем будущем. Леденящие кровь сцены кастрирования, убийств представителей власти, терроризма, взрывов, уличных драк, все снято в стиле cinema verite[34], что глубоко тревожило душу.

– И что вы об этом думаете? – вызывающе бросил Слоун.

– Такому человеку, как я, трудно решить, имеет ли фильм истинную ценность. Такого рода парни мне не знакомы. Возможно, все это – стремление эпатировать публику. Чистый домысел.

– Это не домысел, – покачал головой Слоун. – И обязательно произойдет в Америке, причем очень скоро. – Он небрежно обвел рукой собравшихся. – И все эти жирные коты окажутся на свалке.

– А где окажетесь вы, Мюррей? – поинтересовался Крейг.

– Там же, – мрачно бросил Слоун. – Эти парни будут стричь всех под одну гребенку.

К стойке приблизился Уолтер Клейн:

– Привет, мальчики. Веселитесь?

Крейг предоставил отвечать Слоуну.

– Наслаждаемся каждой минутой, – вежливо ответил Слоун, соблюдая все правила приличия.

– Как насчет вас, Джесс? – допытывался Клейн.

– Каждой минутой, – подтвердил Крейг.

– Неплохо сидим, – самодовольно хмыкнул Клейн. – Идеальная пропорция красоты, таланта и мошенничества. Взгляните-ка на тех двоих! – Он показал на Хеннесси и Томаса, углубившихся в беседу у камина. – Они на самом гребне. Греются в лучах славы. Кстати, оба мои клиенты.

– Естественно, – кивнул Крейг, беря второй бокал с шампанским.

– Пойдите перекиньтесь словечком с обоими гениями, – посоветовал Клейн. Он неуклонно следовал своему правилу знакомить всех со всеми. Как он любил твердить своим помощникам, никогда не знаешь, в какое место ударит молния и из какого колодца придется пить. – И вы тоже, Мюррей.

– Я уж лучше останусь на своем посту у бара, – отказался Слоун.

– Не хотите познакомиться с ними? – поразился Клейн.

– Не хочу. Я собираюсь задать им жару. Разнести их фильмы в пух и прах и не позволю сбить себя с толку личным симпатиям.

– А вы видели их фильмы? – допрашивал Клейн.

– Нет, зато знаю их стиль.

– Смотрите-ка, – съехидничал Клейн, – какая редкость! Честный человек! Пошли, Джесс.

Он подхватил Крейга под руку и повел к камину.

Крейг пожал руку Хеннесси и извинился перед Томасом за то, что не перезвонил. Томас, стройный, мягкий на вид человек, имел репутацию невыносимого упрямца на съемочной площадке.