Марианне автор судил оправиться от тяжелой болезни, которую она сама на себя накликала, образумиться и укорять себя за желание умереть. Она обещает: «Теперь я буду жить только для моих близких… а если я и стану появляться в обществе, то лишь для того, чтобы показать, что мое высокомерие укрощено, мое сердце стало лучше и я способна исполнять свой светский долг и соблюдать общепринятые правила поведения с кротостью и терпимостью». Когда она утверждает, что память о возлюбленном «лишней власти… не получит… будет сдерживаться религией, доводами рассудка, постоянными занятиями», — это звучит так, как будто она читает руководство по поведению, предостерегающее юных леди от страсти в любой форме[133]. А когда она решается на брак с полковником Брэнданом (брак, в котором, как ясно читателю, для нее не может быть горячей любви), мы чувствуем, что она заслуживает большего. Впрочем, как и Элинор. Элинор тоже меняется; она вознаграждена за свое благоразумие и самоуничижение браком, о котором мечтала, но вместе с тем ее взгляды становятся шире.
«Чувство и чувствительность» — книга, которая вызывает слезы, несмотря на достаточно схематичный сюжет и некоторые шаблонные повороты: тут и соблазненные и покинутые девушки, и злобная мать-тиранка, скаредно трясущаяся над своим кошельком, и навязанная помолвка героя с коварной интриганкой, и чудесное от нее избавление… И все же местами роман просто блистателен! Чего стоит хотя бы вторая глава, настоящий шедевр драматического жанра, где Остин заставляет Фанни Дэшвуд в тринадцати репликах кардинально изменить мнение мужа, да так, что он ничего и не заметил. Мы видим совершенство манипуляции и в то же время невероятную изобретательность диалога. Мэри Лассель[134] писала, что этот роман «ни автор, ни его родные никогда не ценили так высоко, как более поздние произведения», — возможно, дело в том, что Остинам не хватило широты взглядов оценить столь неприкрыто страстную героиню.
«Гордость и предубеждение» всегда была самой любимой из книг Джейн Остин и в семье писательницы, и за ее пределами. И правда, как не наслаждаться великолепным юмором, солнечной героиней, сказочной развязкой… хотя она и рождалась в горькое для сестер Остин время: 1797-й был годом смерти Тома Фаула, и именно тогда Джейн разрабатывала свою систему защиты, чтобы подавить чувства к Тому Лефрою. Как известно, не сохранилось ни одно из ее писем за этот год. Очевидно, писательница в романе отстранялась от своих личных обстоятельств: ни в какой другой книге не чувствуется, что она настолько захвачена своим произведением и созданным ею миром, совершенно не похожим на тот, в котором она жила. Действие происходит в маленьком провинциальном городишке, и, однако, мы не можем себе представить, чтобы мистер Беннет беспокоился о ценах на поросят или о состязании пахарей. Его семейство с их кухаркой, экономкой, дворецким, лакеем, кучером и горничными живет в куда большем комфорте, чем Остины. Мистеру Беннету никогда не приходилось задумываться о работе, а миссис Беннет гордится тем, что ее дочери не обременены домашними обязанностями. Отдельные мотивы привязывают роман к современной Остин действительности (например, военный лагерь в Брайтоне 1790-х годов, офицеры полка милиции), но в основном она все изобретает сама, постигая тонкости и возможности жанра. Элизабет Беннет — великолепное создание и, как кому-то может показаться, вылитая автор, но нет, Элизабет — совсем не Джейн Остин.
Сюжет развивается стремительно, и всего за несколько глав девицы Беннет знакомятся с четырьмя новыми молодыми людьми, каждый из которых воспринимается как потенциальный жених. Заданный с самого начала темп повествования сохраняется и дальше. Это очень трогательная история, обаяние которой во многом обусловлено истовым стремлением героинь к любви, скрепленной браком. Элизабет и Джейн Беннет, а также их младшая сестра Лидия нацелены на это в полном соответствии с заветным желанием их матери. Автор подчеркивает физическую прелесть, красоту и энергию молодых женщин, но если Лидии особую привлекательность придает крепость и подвижность здорового животного, то Лиззи — ее острый ум. В общем-то, красота и ум в ней фактически нераздельны, и Дарси замечает, что ее лицо «кажется необыкновенно одухотворенным благодаря прекрасному выражению темных глаз».
Остин наделяет свою героиню четырьмя дивными качествами: она энергична, находчива, уверена в себе и способна сама принимать решения, — и именно эти ее качества создают самые драматичные и самые характерные ситуации в книге. Мы видим Лиззи в действии, бегущей, смеющейся, дразнящей кого-то, спорящей, противоречащей и отказывающейся подчиняться указаниям. Она напоминает Марианну Дэшвуд своей энергичностью и остроумием, но в отличие от нее вполне может постоять за себя. Она использует свое чувство юмора и для защиты, и для нападения, но при этом не переступает рамок общественных приличий. Совершенно очевидно, что Элизабет — нравственный центр всей книги, и ее суждения о других людях по большей части здравы и правильны. Она ошибается лишь дважды: когда судит о Дарси и об Уикхеме, — и именно на этих двух промахах строятся главные повороты сюжета.
Мужчины в романе, как и девушки, вполне реальные существа, из плоти и крови, — сильные, молодые, привлекательные. Бингли с его легким нравом и приятной манерой обращения, высокий красавец Дарси, обаяшка Уикхем в военной форме, перед которой невозможно устоять… Даже полковник Фицуильям обладает ярко выраженной мужской привлекательностью. Хотя он и «не слишком хорош собой», он прекрасный собеседник, их с Лиззи разговоры отличаются «живостью и непринужденностью». Этот строй блестящих мужчин, по поводу которых у девушек так легко возникают планы и мечты, помогает изобразить мистера Коллинза хуже чем просто смешным. Он отвратителен. И если у мистера Беннета он вызывает смех, то у Лиззи — почти паническое омерзение. Она знает достаточно об отношениях полов, чтобы находить саму мысль о решимости ее подруги Шарлотты терпеть его объятия — невыносимо гадкой. Ей так не верится в то, что Шарлотта на самом деле может согласиться на этот брак, что их дружба дает трещину. (Шутка Остин о миссис Холл, родившей мертвого ребенка, стоило ей лишь глянуть на своего супруга-священника примерно того же возраста, что и мистер Коллинз, похоже, возникла из такого же физического отвращения в реальной жизни.) Впрочем, Остин допускает, что Шарлотта, будучи на пять лет старше Лиззи, вынужденно принимает такое здравое решение — покупает положение замужней дамы, избавляясь тем самым от зависимости и униженности засидевшейся в девках, в обмен на весь спектр супружеских обязанностей. Взгляд на брак как на одну из форм проституции, предложенный Мэри Уолстонкрафт и разработанный Остин в «Кэтрин, или Сельском приюте» (на основе истории ее родной тети Филы), определенно присутствует в голове Лиззи.
При этом Остин очень аккуратно соотносит собственное брезгливое отношение к бракам, заключенным подобным образом, с честным описанием того, как Шарлотта сумела устроить свою жизнь в новом статусе. Она находит удовольствие в том, чтобы управлять своим маленьким хозяйством — гостиной, несколькими слугами, коровником, птичником — и принимать своих гостей. При этом она постепенно учится смягчать впечатление от бесконечных мужниных нелепостей. Правда, некоторые из его замечаний все-таки вгоняют ее в краску, другие же она старается попросту пропускать мимо ушей. Она поощряет такие его занятия, как садоводство, и предусмотрительно уходит в дальнюю комнату, когда он сидит в своем кабинете, — чтобы свести до минимума общение с ним. Возможно, здесь содержится деликатный намек на то, что миссис Коллинз пытается держать такую же дистанцию и на супружеской половине. Хотя на самом-то деле, чтобы внедрить в семейную жизнь обычай спать в отдельных спальнях, требовалась недюжинная твердость. Во всяком случае, с единственным из братьев Остин, о чьих обыкновениях мы что-то знаем, такой номер бы явно не прошел. Однажды Эдвард уехал из Годмершема, и его жена взяла с собой в постель двенадцатилетнюю дочь Фанни. А потом та оставила запись в своем дневнике, что была среди ночи выдворена из спальни неожиданно вернувшимся отцом, чтобы он мог занять свое законное место на супружеском ложе. Элизабет Остин, как мы знаем, была почти все время беременна. С другой стороны, вторая жена Джеймса Остина, энергичная и решительная, умудрилась обойтись лишь двумя детьми, с семилетней разницей между ними. Джейн считала, что жена верховодила в семействе Джеймса, и, вероятно, так и было. Кстати, Джеймс более всего напоминал мистера Коллинза своим положением в обществе — его регулярно приглашали отобедать в Вайне у Шутов после воскресных служб.
