– Да, сударь, – пробормотала девушка в полной растерянности, – я должна признаться, что виделась с ним каждый день.

– Несчастная! – вскричал ван Херисен.

Принц поднял голову, оглядел перепуганную Розу, заметил и бледность председателя.

– Все это абсолютно не касается членов Общества садоводов, – отчеканил он своим твердым, подчеркнуто внятным голосом. – Они призваны судить о черном тюльпане, государственные преступления вне их компетенции. Продолжайте, девушка, говорите.

Господин ван Херисен от имени тюльпановодов поблагодарил новоявленного члена Общества садоводов весьма красноречивым взглядом.

Тогда Роза, ободренная этим похожим на поддержку вмешательством неизвестного, поведала обо всем, что происходило за последние три месяца, обо всем, что она делала и сколько выстрадала. Рассказала о грубых выходках Грифиуса, об уничтожении первой луковицы, о горе узника, о предосторожностях, которые они предпринимали, чтобы уберечь вторую от той же участи, о терпении заключенного и о тревогах, терзавших его в дни их размолвки, когда он чуть не уморил себя голодом из-за того, что больше не получал сообщений о своем тюльпане, а также о том, как он радовался их примирению и каким ударом для них обоих стало исчезновение тюльпана, который украли, едва он успел расцвести.

Искренность, звучавшая в ее словах, оставила принца совершенно невозмутимым, по крайней мере с виду, но на господина ван Херисена она произвела впечатление.

– А между тем, – заметил принц, – вы ведь совсем недавно познакомились с этим заключенным.

Расширенными от удивления глазами Роза уставилась на неизвестного, который засел в неосвещенном углу, словно избегая ее взгляда.

– Почему вы так думаете, сударь? – спросила она.

– Потому что тюремщик Грифиус и его дочь обосновались в Левештейне всего четыре месяца назад.

– Это правда, сударь.

– И если не предположить, что вы сами выхлопотали перевод своего отца из Гааги в Левештейн, чтобы последовать за неким заключенным…

– Сударь! – Роза покраснела.

– Договаривайте, – потребовал Вильгельм.

– Я признаюсь, что познакомилась с ним еще в Гааге.

– Счастливчик этот заключенный, – усмехнулся принц.

Тут на пороге появился офицер, которого посылали за Бокстелем, и доложил, что названный садовод следует за ним со своим тюльпаном.

Офицер еще не успел закончить свой доклад, а Бокстель собственной персоной уже входил в гостиную господина ван Херисена в сопровождении двух человек, которые внесли ящик с драгоценным грузом и поставили его на стол.

Предупрежденный офицером, принц вышел из кабинета, направил стопы в гостиную, безмолвно полюбовался тюльпаном и по-прежнему молча вернулся на то же самое место в темном углу, куда он задвинул свое кресло.

Роза, бледная, едва дыша, в страхе ждала, когда ей тоже предложат посмотреть на цветок.

Вдруг ее слуха достиг голос Бокстеля.

– Это он! – воскликнула девушка.

Принц сделал ей знак подойти к приоткрытой двери гостиной и взглянуть оттуда.

И она залилась слезами. Принц встал, подошел к двери, где приостановился, попав в полосу яркого света.

Взгляд Розы остановился на нем. Теперь она была как никогда уверена, что видит этого незнакомца не впервые.

Принц окликнул:

– Ну же, господин Бокстель, пожалуйте сюда.

Тот подбежал торопливо – и оказался лицом к лицу с Вильгельмом Оранским.

– Его высочество! – вскричал он и попятился.

– Его высочество?! – повторила ошеломленная Роза.

Услышав это восклицание, донесшееся откуда-то слева, Бокстель обернулся и только теперь заметил Розу.

При виде нее завистник передернулся всем телом, словно коснувшись вольтовой дуги. Но Бокстель ценой колоссального усилия воли тут же овладел собой.

– Господин Бокстель, – сказал Вильгельм, – вы, кажется, открыли секрет черного тюльпана?

– Да, монсеньор, – выговорил тот слегка осипшим от волнения голосом.

Правда, его волнение могло объясняться и тем, что тюльпановод был поражен, увидев перед собой правителя страны.

– Однако, – продолжал принц, – вот юная особа, которая утверждает, что тоже открыла его.

Бокстель презрительно усмехнулся и пожал плечами.

Вильгельм следил за каждым его движением с любопытством, словно за каким-то редкостным феноменом.

– Стало быть, вы не знакомы с этой девушкой? – продолжал принц.

– Нет, монсеньор.

– А вы, юная особа, вы знаете господина Бокстеля?

– Нет, с господином Бокстелем я не знакома, я знала господина Якоба.

– Что вы имеете в виду?

– Я хочу сказать, что человек, который здесь называет себя Исааком Бокстелем, в Левештейне называл себя господином Якобом.

– А вы что скажете на это, господин Бокстель?

– Скажу, что эта девица лжет, монсеньор.

– Вы отрицаете, что когда-либо бывали в Левештейне?

– Я не могу отрицать, что бывал в Левештейне, но отрицаю, что похитил тюльпан.

– Вы украли его у меня! – закричала возмущенная Роза. – Из моей комнаты!

– Я это отрицаю.

– Послушайте, вы же не станете отрицать, что прокрались за мной в сад в тот день, когда я готовила грядку, куда собиралась посадить его? И то, что вы снова следили за мной, когда я притворилась, будто его сажаю? И что в тот вечер вы, как только я ушла из сада, бросились к грядке и рылись в том месте, где рассчитывали найти луковицу? Вы же голыми руками копались там, благодарение Богу, тщетно, ведь я просто схитрила, чтобы узнать ваши намерения! Скажите, вы отрицаете все это?

Бокстель не счел нужным отвечать на столько вопросов. Оставив едва начавшийся спор с Розой, он обратился к принцу:

– Вот уже двадцать лет, монсеньор, я выращиваю в Дордрехте тюльпаны. Я даже приобрел в своем искусстве некоторую известность: название одного из моих гибридов, представленных в каталоге, стало знаменитым. Я посвятил его королю Португалии. А теперь расскажу, что в этой истории правда. Эта девица проведала, что я создал черный тюльпан, и в сговоре с любовником, которого она себе завела в тюрьме Левештейн, задумала меня разорить, присвоив награду в сто тысяч флоринов, которую я уповаю снискать благодаря вашему правосудию.

– О! – простонала Роза вне себя от гнева.

– Помолчите, – сказал принц.

Потом, обращаясь к Бокстелю, спросил:

– А кто он такой, тот заключенный, что, по вашим словам, является любовником этой молодой особы?

Роза едва не лишилась чувств, ведь она знала, что ван Берле, по мнению принца, повинен в тяжелейших преступлениях.

Зато для Бокстеля не могло быть вопроса приятнее.

– Кто этот заключенный? – повторил он. – Монсеньор, это человек, одно имя которого докажет вашему высочеству, сколь немыслимо полагаться на его порядочность. Он государственный преступник, однажды ему уже был вынесен смертный приговор.

– А зовут его…

Роза в отчаянии закрыла лицо руками.

– А зовут его Корнелис ван Берле, – объявил Бокстель. – Он приходится крестником этому негодяю Корнелису де Витту!

Принца передернуло. Его спокойные глаза метнули молнию, но тотчас на неподвижном лице вновь воцарилось выражение мертвенной холодности.

Он подошел к Розе и повелительным мановением перста приказал ей отвести руки от лица.

Девушка повиновалась, словно под воздействием некой гипнотической силы.

– Значит, тогда в Лейдене, прося меня о переводе вашего отца, вы стремились последовать за этим человеком?

Опустив голову, совершенно раздавленная, Роза пробормотала слабым голосом:

– Да, монсеньор.

– Продолжайте, – сказал принц Бокстелю.

– Мне больше нечего сказать, – продолжал тот, – вашему высочеству отныне ведомо все. Теперь я могу прибавить лишь одно, то, чего не хотел говорить, чтобы не заставлять эту девушку краснеть за свою неблагодарность. В Левештейн я приехал по делам, познакомился там со стариком Грифиусом, влюбился в его дочь и просил ее руки. Стесняясь того, что небогат, я – какая неосторожность! – поведал ей о своих надеждах получить сто тысяч флоринов награды. А чтобы доказать, что эти надежды не беспочвенны, показал ей черный тюльпан. А ее любовник, чтобы отвлечь внимание от заговора, который он замышлял в Дордрехте, притворялся, будто разводит тюльпаны, вот эта парочка и задумала меня погубить. Накануне того дня, когда тюльпан должен был расцвести, эта девица утащила у меня цветок и отнесла его к себе в комнату, откуда мне, к счастью, удалось забрать его в тот момент, когда она имела наглость отправить к господам членам Общества садоводов посланца с известием, якобы она вырастила большой черный тюльпан. Но даже это ее не смутило, она продолжает настаивать на своем! За те несколько часов, что тюльпан пробыл у нее, она, чего доброго, успела его кому-нибудь показать, кого теперь представит свидетелем. Но вы, монсеньор, отныне, к счастью, предупреждены, вас не обманут ни ее интриги, ни эти свидетели.