– Вы не понимаете. Я должна встретиться с вами немедленно.

– Прямо сейчас?! Среди ночи?

– Прошу вас! Я в Шинлине, в закусочной на углу Линкольн-стрит и Мидоу-роуд. Жду вас, сенатор.

Барри Тревис повесила трубку. Сенатор, разразившись уличной бранью, швырнул на кровать телефон, присел на край постели и щедро плеснул себе виски в стакан. После чего, выпив его одним глотком, поймал себя на логичной мысли, что умнее всего было бы плюнуть на все и забраться назад под одеяло.

Но тревога уже запустила острые коготки в его душу. Что такого умудрилась разузнать о Ванессе репортерша, раз это не может подождать до утра?

Сенатор с такой ненавистью уставился на телефон, словно это была ядовитая змея. Вряд ли он теперь уснет, вздохнул Амбрюстер. А эта неподдельная тревога, звучавшая в голосе журналистки… Похоже, она уверена, что дело срочное.

Он стал торопливо одеваться. Не прошло и десяти минут, как он уже ехал в Шинлин. Сенатор знал городок как свои пять пальцев – недаром он частенько бывал в Хайпойнте. Ему даже не нужно было смотреть на карту.

Память услужливо вернула его на восемнадцать лет назад – тогда его тоже подняли с постели посреди ночи. Он решил провести пару дней на своей ферме: крохотный городок, затерянный в сельской глуши штата Миссисипи, казался островком спокойствия и безмятежности. Жизнь тут текла мирно и беззаботно… До той роковой ночи.

Его разбудил настойчивый стук в дверь. Экономка, спавшая в комнатке за кухней, едва успела накинуть халат, когда Клит, опередив ее, сам открыл дверь.

На пороге стоял Дэвид Меррит – вымокший до нитки, с несчастным, испуганным лицом, он смахивал на бродячего кота, который жмется к ногам, умоляя впустить его в дом. Вспышка молнии выхватила из темноты его лицо, и сенатор опешил, заметив, что его щека располосована глубокими царапинами, из которых до сих пор сочилась кровь.

– Какого дьявола… что случилось?! – ахнул он.

– Простите, что разбудил, но мне нужно было срочно встретиться с вами, сенатор.

– Что стряслось? Ты попал в аварию?

Дэвид выразительно глянул на экономку. Клит сделал ей знак, и она поспешно шмыгнула в свою комнату.

Сенатор провел Дэвида в кабинет, включил настольную лампу и сунул ему в руки бокал бренди. Дэвид уселся возле окна, зябко обхватив бокал дрожащими руками, потом, спохватившись, одним глотком опрокинул его содержимое в горло.

– Ну и ну, это что-то новенькое. – покачав головой, сенатор сунул ему носовой платок, чтобы вытереть сочившуюся из ранки кровь. – Вижу, парень, тебе совсем паршиво. Выкладывай, что стряслось.

Он сунул в рот сигару. Дэвид, сорвавшись со стула, заметался из угла в угол.

– Та девушка… – он задохнулся на полуслове.

– Я уже догадался, что дело в девушке. – Сенатор чиркнул спичкой – он не признавал зажигалок, когда речь шла о сигаре.

– Мы познакомились, когда я был тут прошлым летом.

– Местная, значит? И где ты ее встретил? Как ее зовут? Кто ее родители?

– Ее имя Бекки Стерджис, но вряд ли вы ее знаете. Обычная шалава. Я подцепил ее в закусочной на шоссе – она уже здорово набралась, когда я пришел. Мы переглянулись и пошли танцевать – флиртовали, обжимались, и все такое. Девчонка явно положила на меня глаз. На нас уже начали косо поглядывать, так что пришлось сматываться. И едва мы вышли за порог, как она вдруг набросилась на меня. Ну и… короче, мы трахались прямо там, у стены бара.

И что он мог сделать? Отругать своего подопечного, сказать, что неразборчивость до добра не доведет? Глупо, хмыкнул сенатор, тем более что в молодости он тоже отрывался по полной. Теперь, когда годы слегка остудили голову, он стал гораздо осторожнее. И все же хорошее внушение Дэвиду не повредит.

– Я знаю немало хороших политиков, не попавших в Белый дом лишь потому, что так и не научились держать ширинку застегнутой. Не стоит путать мозги и то, что у тебя между ног. Думать следует не тем местом, которое…

– Знаю, – резко перебил Дэвид. – Богом клянусь, я не думал, что от этого будет какой-то вред. Сами посудите – хорошенькая, сексуальная и беззаботная девчонка. Живет одна, работает официанткой в шоферской закусочной, ни семьи, ни родственников – кому она может проболтаться?

Сенатор саркастически хмыкнул.

– Если она такая безобидная, какого черта ты притащился ко мне среди ночи, с расцарапанной в кровь физиономией и вдобавок с таким видом, будто тебя вот-вот стошнит прямо на любимый ковер моей жены?

– Я… я ее убил.

Клит едва не подавился зажженной сигарой. Мысли закружились в голове, словно испуганные летучие мыши. Кое-как собрав их в кучу, сенатор подошел к бару, налил еще один бокал бренди – на этот раз себе – и тут же опрокинул его, в точности, как перед этим Дэвид. Рот его наполнился горечью – сенатор понимал, что все надежды, которые он связывал с этим юношей, за миг развеялись, как дым.

Дэвид Меррит во время предвыборной кампании Амбрюстера работал волонтером и настолько хорошо зарекомендовал себя, что ему сразу же предложили штатную должность. Когда они с Амбрюстером познакомились, Дэвид как раз демобилизовался из морской пехоты. Он был дисциплинирован и отличался неплохой интуицией. Хватался за любое задание, выполнял безупречно все, что бы ему ни поручали, и при этом не имел привычки постоянно бегать к начальству за указаниями.

Амбрюстер начал поручать Дэвиду все более ответственную работу. Став сенатором и перебравшись в Вашингтон, он взял Меррита в свою команду. И ни разу не пожалел об этом. Буквально за несколько лет Дэвид, научившись разбираться в политике, доказал, что может быть очень полезен новоиспеченному сенатору. Уже тогда, разглядев в юноше задатки будущего политика, Клит сулил Мерриту блестящее будущее.

Получив, наконец, те возможности, которых у него не было в юности, Дэвид взялся за изучение экономики. В свободное время он штудировал законы и процессуальное право. Послужной список его был безупречен. К тому же он был привлекателен, обладал хорошо подвешенным языком, и за ним не тянулся хвост из сплетен. По крайней мере, до сего дня.

Но сейчас у сенатора руки чесались отдубасить глупого мальчишку. Ему стоило неимоверных усилий взять себя в руки и не выдать бушевавшую в нем ярость.

– Надеюсь, у тебя имелась веская причина, – сурово сказал он.

– Богом клянусь, это вышло случайно!

– Нет, не перед богом клянись! – взревел Клит. – Клянись передо мной, идиот!

– Клянусь, сенатор. Это был несчастный случай.

Сенатор впился взглядом в перепуганное, несчастное лицо Дэвида, но тот, похоже, не лгал. Он был похож на нашкодившего мальчишку перед лицом разгневанного отца.

– Ладно, – с тяжелым вздохом проворчал Клит. – Выкладывай, что случилось.

– Тогда уж с самого начала. После того первого случая мы виделись с ней всякий раз, как я приезжал сюда.

Клит пожевал сигару.

– И на Рождество тоже?

– Да, сэр.

– На Пасху?

Дэвид пристыженно кивнул.

– Получается, все время, пока ты ухаживал за Ванессой? То есть ты просто морочил нам голову?! – зарычал Амбрюстер.

– Все совсем не так, клянусь! – Голос Дэвида дрогнул. – Вы ведь знаете, как я отношусь к Ванессе. Я люблю вашу дочь и хочу на ней жениться, но…

– Но у тебя так свербело в одном месте, что ты не постеснялся подцепить какую-то пьяную шалаву и трахнуть ее прямо на пороге бара! Это так ты понимаешь любовь?

Как ни странно, выпустив пар, сенатор слегка поутих. В голове немного прояснилось. Клит снова уселся за стол и какое-то время молчал, яростно попыхивая сигарой и пытаясь успокоиться. Дэвиду хватило ума сообразить, что нужно помолчать и дать ему время прийти в себя. Наконец сенатор поднял голову.

– Что было дальше? – прорычал он.

– В мой последний приезд она позвонила, пригласила к себе домой. Когда я пришел… – Замолчав, Дэвид устало провел рукой по лицу. – Знаете, до сих пор не верится. У нее… у нее не стало живота.

Какое-то время Клит только и мог, что молча таращиться на него.