– Возможно. Однако во мне она обрела только друга.

– Мог бы и рассказать! – фыркнула она.

– Нечего было рассказывать, – отрезал Грей.

– Ну да… примерно так ты и сказал.

– Послушай, я ее не любил и не хотел, поэтому между нами ничего не было. Теперь ты удовлетворена?

– Да. И что, это было так трудно? Я имею в виду, сказать?

Сцепив пальцы, Грей приложил их к губам. Потом бросил на Барри долгий взгляд – такой долгий, что она поежилась.

– Что? – не выдержав, буркнула она.

– Готов поспорить, больше всего тебя бесило именно это – что я не бил себя в грудь и не пытался кричать на весь мир о своей бессмертной любви и все такое.

– Никогда не упустишь случая похвалить себя, верно, Бондюран? – хихикнула Барри. – По-моему, у тебя это уже вошло в привычку.

– Мне нужна только ты, Барри, – негромко сказал Грей. Потом ухватил Барри за пояс халата и осторожно притянул к себе. – Этот дом, который ты собралась покупать… надеюсь, он большой?

– А что?

– Мне предложили работу в министерстве юстиции. Внештатную. На первый взгляд довольно интересную. А поскольку мне теперь предстоит подолгу бывать в Вашингтоне, значит, придется подыскать себе какое-нибудь жилье.

– Понятно… – протянула Барри. Сердце остановилось и пропустило два удара, а потом забилось так неистово, будто старалось наверстать упущенное. К своему удивлению, она вдруг почувствовала, что безумно голодна. – А как же Ракета, Бродяга и Док?

– Подыщу кого-нибудь, чтобы присматривал за ними, пока я буду в городе, – буркнул он. – И потом, свободного времени при этой работе у меня будет достаточно, так что я смогу часто бывать в Вайоминге.

– Похоже, ты уже все спланировал.

– Да. Практически все. Во всяком случае, многое.

Грей потянул за поясок халата. Полы халата разошлись, и Грей, просунув руки внутрь, обнял Барри за талию. Взгляды их встретились.

– Как-то раз ты бросила мне в сердцах, что я смотрю на тебя, как будто ты пустое место. Это не так, Барри. Выкинь из головы всю эту чушь, которую туда вбили родители. Если твой отец и обманул кого-то, так только самого себя. Ты чертовски много для меня значишь.

Обхватив ладонью ее затылок, Грей привлек Барри к себе и поцеловал. Его ладони взъерошили ей волосы, нежно коснулись плеч, притянув ее к себе, Грей усадил ее верхом на свое колено. Кончик его языка раздвинул ей губы, скользнул внутрь, и у Барри потемнело в глазах. Сердце, только что скакавшее галопом, остановилось, голова стала пустой и легкой.

Он ощутил ее вкус и задрожал, когда ее губы ответили ему с такой же страстью.

Пальцы Грея отыскали ее напрягшиеся и ставшие болезненно чувствительными соски – накрыв ладонями ее грудь, он осторожно ласкал ее, пока Барри неловко пыталась стащить с него одежду. Наконец губы Грея сомкнулись вокруг одного из ее сосков, а в следующее мгновение он одним мощным толчком ворвался в нее. Барри застонала – теперь это было уже не просто желанием, а какой-то неистовой, всепоглощающей жаждой – и задвигалась, словно в неистовой скачке. Господи… где она научилась этому? Где овладела этим умением доставить мужчине наслаждение? От кого из своих диких предков унаследовала эту науку сладострастия?

Кто бы мог подумать, что она на такое способна? Что ее тело с таким неистовством откликнется на его прикосновения? Что оно изнывает от желания доставить наслаждение ему? Грей почувствовал это буквально за секунду до того, как Барри достигла оргазма.

– Ты опять будешь вопить, как в прошлый раз?

– Только если ты остановишься.

– Даже не мечтай, – простонал он. Обхватив Барри за бедра, он задвигался еще быстрее.

Барри ахнула, чувствуя, как ее уносит волна страсти. Ничего не осталось, кроме влажного жара и чудесного, большого, сильного тела, прижимающегося к ней, проникающего в нее.

– Ты не понял… я закричу… если ты меня не остановишь.

Грей заткнул ее рот поцелуем – и оба забились в приступе болезненного наслаждения. Грей положил голову ей на грудь, слушая, как в темноте часто-часто стучит ее сердце.

Барри без сил упала на кровать рядом с Греем, уткнувшись носом ему в шею. Он тихонько баюкал ее, дожидаясь, пока она успокоится. Потом поставил Барри на ноги, бережно убрал с ее лица прядь спутанных влажных волос, погладил по щеке, кончиком пальца коснулся слегка припухших губ.

Он впервые был так нежен с ней, и Барри почувствовала, как у нее защипало глаза.

– Бондюран, – дрожащим голосом выдохнула она.

– Знаешь, – прошептал он, – я ведь завожусь от одного твоего голоса. Ты даже не представляешь, как он действует на меня…

Тихонько рассмеявшись, она прижалась губами к его шее.

– Стало быть, я не сильно ошибусь, если скажу, что ты до смерти меня хочешь?

Когда он не ответил, Барри отодвинулась и испытующе заглянула ему в глаза. Бондюран прищурился, давая понять, что она чуть-чуть не угадала.

– Неужели любишь? – робко прошептала она.

Бондюран молча смотрел на нее своими пронзительными синими глазами – и в его взгляде она прочла ответ на этот вопрос.

– Правда? – прошептала она.

– Только не жди от меня многого, – честно предупредил он. – Вряд ли я запомню, когда у тебя день рождения или какая-то годовщина, не говоря уж про день святого Валентина. Терпеть не могу все эти открыточки с сердечками, букеты и прочую ерунду.

Барри сжала ладонями его лицо, заглянула в глаза.

– Ты станешь меня обманывать?

– Никогда, – торжественно пообещал он. И это было сказано так, что Барри сразу же поверила ему.

– Тогда не нужно никаких открыточек. И цветов тоже не нужно.

– А как насчет секса?

– А вот секс – другое дело! Секс мне очень даже нужен.

Потом они лежали в постели, тесно прижавшись друг к другу. Прохладные ягодицы Барри прижимались к его горячему животу. Уткнувшись лицом в ее пышные волосы, Грей прижимал ее к себе, хозяйским жестом накрыв ладонью грудь. Его палец то и дело как бы случайно касался ее соска. А Барри то и дело подносила к губам его ладонь, целуя то место, где до сих пор виднелся след от ее укуса.

Веки Барри отяжелели. Уже засыпая, она негромко окликнула его.

– Ммм? – сонно промычал Грей.

– Хочешь посмеяться?

Грей не ответил, но по тому, как напряглось его тело, Барри догадалась, что он слушает.

– Я любила отца. Отчаянно.

– Знаю, – уткнувшись лицом в ее волосы, негромко шепнул он.

На столе Барри зазвонил телефон. Она бросила взгляд на часы. До эфира оставалось всего пять минут. Иначе говоря, достаточно времени для одного разговора, при условии, что он будет кратким. Возможно, это Грей. Он частенько звонил ей перед эфиром, чтобы пожелать удачи. Улыбнувшись, Барри сняла трубку.

– Барри Тревис.

– Видела тебя вчера по телику. Ты перекрасилась?

Шарлин Уолтерс.

– Нет, просто слегка осветлила волосы. Тебе понравилось?

– Еще чего! Раньше было куда как лучше!

Барри улыбнулась. Известность Шарлин едва не затмевала ее собственную. Ее имя то и дело мелькало в газетных заголовках, ток-шоу и репортажах, без нее не обходился ни один выпуск новостей – да и неудивительно, ведь вокруг только и говорили, что о крахе администрации Меррита. Постепенно Шарлин убедила себя, что теперь они с Барри вроде как коллеги.

– Как ты, Шарлин?

– Газы замучили. Представляешь, на ужин все время дают бобы.

– Печально. Слушай, у меня тут скоро эфир…

– Ты, должно быть, сейчас на седьмом небе от счастья, учитывая, с чего все началось.

С того дня, как Бекки Стерджис, так сказать, воскресла из мертвых, прошло почти полгода. Президент Меррит и сенатор Амбрюстер – оба уже бывшие – ждали суда. Прокуратура пока еще не закончила подготовку материалов дела. Адвокаты из кожи вон лезли, готовя защиту. Их можно было только пожалеть – учитывая количество улик и толпу свидетелей, готовых дать убийственные показания против обоих в обмен на свободу или хотя бы смягчение наказания.