Джордж любил ее… Господи, как же он ее любил!

Затаив дыхание, он с восхищением наблюдал за грациозными движениями ее тонких рук, когда она проводила щеткой по волосам. Сто раз подряд – как учила Аманду ее получившая викторианское воспитание матушка. Постепенно это вошло у нее в привычку. Джордж завороженно смотрел, как поднимается и опускается ее грудь в такт мерному движению руки. Под тонкой тканью проступали соски.

– Прости, я вспылил, – виновато пробормотал он.

Их взгляды встретились в зеркале.

– Мне не извинения нужны, Джордж. – Она обернулась. – Мне нужен мой муж.

Он подошел к ней, обхватил ее руками, крепко прижал жену к себе.

– Я твой.

Даже прижавшись щекой к его груди, Аманда покачала головой.

– Нет, теперь ты душой и телом принадлежишь Дэвиду. Это он отнял тебя у меня.

Отодвинувшись, Джордж ласково провел рукой по блестящим волосам жены.

– Аманда, ты ошибаешься. Это не так.

– Но это правда. Боюсь, что мы с мальчиками потеряли тебя навсегда.

– Я никуда от вас не денусь, – прошептал Джордж, прижавшись губами к губам жены. – Ты и наши сыновья для меня все. Если я потеряю вас, мне конец.

– Но ты уже нас теряешь, Джордж. – Аманда заглянула ему в глаза. – Каждый день ты все сильнее и сильнее отдаляешься от семьи. Я пыталась – видит бог, я пыталась достучаться до тебя, но все напрасно. У тебя появились тайны. Ты ведешь себя, как чужой. – В голосе Аманды что-то дрогнуло, из глаз хлынули слезы.

– Прошу тебя, не плачь. – Джордж поцеловал ее дрожащие губы. – Все хорошо.

Он лгал. И знал это. Больше того, он был уверен, что и Аманда это понимает. Это было ясно уже по тому, как она цеплялась за него. В ее поцелуях не было нежности – только тоска и отчаяние.

Так было и потом, когда они занялись любовью. На ласки мужа Аманда отвечала с какой-то безудержной страстью – отдаваясь ему, она словно надеялась оторвать его от Дэвида Меррита. К тому времени, как он овладел ею, они оба уже изнемогали от желания.

Потом, довольные и насытившиеся, они долго лежали, прижавшись друг к другу и не обращая внимания на пот, покрывавший их обнаженные тела. Обнимая жену, Джордж шепотом клялся ей в любви и преданности, и она отвечала ему тем же.

Но оба в душе понимали, что его преданность президенту куда сильнее. Более того – она была абсолютной. У Джорджа уже не было пути назад.

Барри проснулась от того, что кто-то приставил ствол винтовки к ее груди.

Первым ее желанием было вскочить и бежать без оглядки – с трудом подавив его, она заставила себя остаться на месте и только осторожно скосила глаза. Взгляд ее скользнул по стволу, двинулся дальше, к прикладу винтовки и замер, словно споткнувшись. Таких глаз, как те, что смотрели сейчас на нее, она никогда еще не видела – они смахивали на кусочки арктического льда, а взгляд их был тверже, чем сталь винтовки, дуло которой уткнулось ей в грудь.

– Надеюсь, что она уважительная.

Барри попыталась проглотить вставший в горле комок, но тело будто заржавело и отказывалось ей повиноваться.

– Что? – просипела она.

– Причина, заставившая вас забраться в дом. – Незнакомец небрежно потыкал стволом ей в грудь, словно бы невзначай слегка приподняв ее. – Итак?

– Я приехала вчера вечером. Вас не было дома, так что я несколько часов прождала вас, сидя на веранде. Потом стемнело, а к ночи сильно похолодало. Мне ужасно хотелось спать. Дверь была открыта, ну и… Я подумала, что вы не будете против, если…

– Что ж, вы ошиблись. Я против, – отрезал он.

– Меня зовут Барри Тревис. – Глаза мужчины словно подернулись инеем. Барри могла поклясться, что ему известно ее имя, хотя он старался не подавать виду. – Я приехала из самого Вашингтона, чтобы увидеться с вами.

– Выходит, зря тащились в такую даль. – Он неохотно положил винтовку на плечо. – Ну, где дверь, вы уже знаете, так что провожать вас я не стану. – Он отодвинулся, давая ей возможность подняться на ноги.

Барри осторожно поднялась с дивана. А потом вдруг развернулась и с размаху отвесила ему увесистую оплеуху.

– Как вы посмели наставить на меня винтовку?! Вы что, чокнутый? А если бы она выстрелила?

У мужчины от неожиданности отвисла челюсть.

– Дамочка, если бы я хотел вас убить, то сразу пристрелил бы, не тратя время на разговоры. Впрочем, я бы не стал пачкать собственный диван.

Одним быстрым, гибким движением он наклонился, поднял валявшуюся на полу сумку Барри и сунул ей в руки.

– А теперь выметайтесь! И не забудьте прихватить с собой эту пакость, что вы взяли почитать в дорогу.

Уезжая из Вашингтона, Барри сунула в сумку подборку статей из бульварных газет, обнаруженных ею в библиотеке – в свое время все они с удовольствием обсасывали пресловутый «роман» Бондюрана и первой леди. Если честно, Барри была согласна с тем, как Бондюран охарактеризовал эти газетенки, но ее бесило, что он имел наглость копаться в ее вещах.

– Вы рылись в моей сумке! – прошипела она.

– А вы забрались в мой дом.

– Я не почитать это взяла, мистер Бондюран. Я репортер. Веду журналистское расследование.

– Еще одна причина указать вам на дверь, – отрезал он.

Очевидно, решив, что тема исчерпана, мужчина прошел в спальню.

Барри воспользовалась передышкой, чтобы собрать в кучку разбегавшиеся мысли. Ей уже не раз случалось попадать в переделки, но никогда еще в нее не тыкали винтовкой. Грей Бондюран действительно оказался опасным человеком – собственно, ее предупреждали об этом – правда, ей трудно было поверить, что он мог вот так запросто пристрелить ее.

Скорее всего, просто решил припугнуть, в надежде, что сможет избавиться от нее очень быстро. Однако Барри не так легко было запугать. И она не намерена была сдаваться.

Барри пригладила волосы, наскоро оправила смятую одежду и откашлялась.

– Мистер Бондюран!

Он и не думал отзываться. Но это ее не обескуражило. Барри на цыпочках подкралась к дверям в спальню.

– Я только… ой!

Он уже успел снять рубашку. Барри мысленно застонала – ни капли жира! А какое тело! С ума сойти! Рельефные мышцы груди, поросль курчавых волос, ручейком спускающаяся по плоскому животу к узким бедрам, и жутковатого вида шрам вдоль ребер.

Все таблоиды в свое время напечатали одну его фотографию, вероятно, единственную, которую им удалось раздобыть. Большая часть лица на ней была закрыта солнцезащитными очками. Решительный подбородок, мощная челюсть, узкие губы, растрепанные ветром волосы и очки – собственно, вот и все, что смогла разглядеть Барри.

Теперь, когда ей представился случай увидеть то же самое лицо, только вживую, оно произвело на нее еще более сильное впечатление. Барри с трудом отвела глаза в сторону.

– Мистер Бондюран, я прождала несколько часов, чтобы иметь возможность поговорить с вами.

– Это ваша проблема.

– Меньшее, что вы можете сделать…

– Я вам ничего не должен, – отрезал он.

– Который час? – спросила Барри, стараясь отвлечь его внимание.

– Около четырех. – Мужчина стащил с себя башмак. Тот с грохотом упал на пол, вслед за ним последовал носок.

– Утра? – с глупым видом спросила Барри.

– Вы явились сюда из Вашингтона, чтобы спросить меня, который час? – Второй башмак полетел в сторону.

– Нет, я приехала сюда из Вашингтона, чтобы поговорить о Ванессе Меррит.

Этого он явно не ожидал. Барри поежилась под тяжелым взглядом его холодных голубых глаз.

– Вы попусту потратили время.

– Послушайте, это очень важно! Вопрос жизни и смерти.

Мужчина расстегнул брючный ремень, потом джинсы и вдруг одним быстрым движением спустил их до щиколоток.

Вероятно, он рассчитывал, что она с визгом выскочит из дома и кинется бежать. Но Барри сделала невозмутимое лицо, словно его нагота не произвела на нее ни малейшего впечатления. Хотя на самом деле это было не так. Произвела – да еще какое!