– Прекрасно выглядите, миссис Меррит.

– Бросьте! Я выгляжу отвратительно.

Ванесса Меррит и впрямь выглядела хуже некуда, и Барри, сообразив, что ее неуклюжая попытка польстить шита белыми нитками, попыталась сгладить неловкость.

– После всего, через что вам пришлось пройти, вы имеете полное право выглядеть слегка уставшей. Господи, да любая другая женщина на вашем месте, даже я – особенно я – была бы и вовсе без сил.

– Спасибо. – Ванесса Меррит рассеянно помешала ложкой капучино. Если бы ее натянутые до предела нервы могли издавать какой-то звук, они бы наверняка дребезжали в унисон позвякиванию ложечки о края чашки. Вздрогнув, Ванесса швырнула ее на блюдце. – Господи! Душу бы продала за сигарету! – простонала она.

До этого Ванесса никогда не появлялась на людях с сигаретой. Барри понятия не имела, что она курит. Хотя… возможно, ее нынешняя нервозность объясняется именно пагубным пристрастием к табаку.

Руки Ванессы пребывали в постоянном движении – она то беспокойно крутила нитку жемчуга, то рассеянным жестом трогала серьги с крупными бриллиантами, и при этом каждую минуту поправляла солнцезащитные очки, скрывающие темные круги и некрасивые «мешки» под глазами.

А ведь именно эти лучистые глаза делали ее особенной. Во всяком случае, до этого дня. Но сейчас в ее наивных, как у ребенка, голубых глазах застыли боль и разочарование. Так мог бы смотреть на мир ангел, с ужасом и содроганием заглянувший в адскую пропасть, разверзнувшуюся у него под ногами.

– Ну, насчет того, чтобы продать душу, – это не ко мне, – усмехнулась Барри. – Что же до сигарет, то с этим никаких проблем. Берите. – вытащив из большой кожаной сумки нераспечатанную пачку сигарет, она через стол протянула ее Ванессе.

Нетрудно было догадаться, что миссис Меррит безумно хочется курить. Ее затравленный взгляд метался по открытой веранде ресторана, где устроились обе женщины. Посетителей было немного – только за одним столиком сидели несколько мужчин, рядом нетерпеливо топтался официант. Однако Ванесса нашла в себе силы справиться с искушением.

– Лучше, пожалуй, не стоит. – Она покачала головой. – Но вы курите. Не стесняйтесь.

– Я не курю. Просто ношу их с собой для тех, у кого беру интервью – чтобы помочь им расслабиться.

– А потом нанести жертве смертельный удар.

Барри расхохоталась.

– Я не до такой степени опасна, как вы думаете. Хотя мне и жаль это признавать.

– Зачем вам это? Вам гораздо лучше удаются сюжеты о том, что интересно обычным людям.

Вот так сюрприз! Выходит, миссис Меррит смотрит ее репортажи.

– Спасибо, – смущенно пробормотала Барри.

– Я считаю, что у вас немало замечательных сюжетов. Например, о человеке, больном СПИДом. А еще репортаж о бездомной женщине, которую вышвырнули на улицу с четырьмя маленькими детьми.

– Помню. За эту работу меня номинировали на журналистскую премию, – о том, что одним из учредителей данной премии была она сама, Барри предпочла скромно умолчать.

– Я даже плакала, – призналась миссис Меррит.

– Я тоже.

– Это было замечательно! Я потом часто гадала, почему у вас нет авторской программы?

– У меня была пара неудач.

Изящно изогнутые брови Ванессы Меррит поползли вверх.

– Это из-за той истории с судьей Грином…

– Вы угадали, – прервала ее Барри. Она терпеть не могла говорить о своих промахах. – Так почему вы позвонили мне, миссис Меррит? Это, конечно, лестно, но, признаюсь, я сгораю от любопытства.

Улыбка на лице Ванессы Меррит мгновенно исчезла.

– Я ведь ясно выразилась, не так ли? – понизив голос, уже совсем другим, серьезным тоном сказала она. – Это не интервью. Вы меня понимаете?

– Разумеется.

На самом деле Барри ничего не понимала. Она понятия не имела, с чего это миссис Меррит вдруг вздумалось ей звонить, да еще приглашать на кофе. Они были едва знакомы – так, кивали друг другу при встрече, и уж совершенно точно не были близкими подругами.

Даже место, выбранное Ванессой для разговора, оказалось неожиданным. Этот ресторан ничем не отличался от десятков других, разбросанных по берегу канала, соединявшего Потомак и бухту Тайдел. Они пользовались популярностью, особенно среди туристов. С наступлением темноты в местных клубах и ресторанах яблоку негде было упасть. Кормили здесь неплохо, однако в будни, да еще в середине дня, эти места обычно пустовали.

Может быть, именно этим и был обусловлен выбор Ванессы?

Барри бросила в стакан кусочек сахара и принялась помешивать кофе, рассеянно поглядывая по сторонам поверх металлической ограды веранды.

День выдался пасмурный. Небо хмурилось, вода в канале приобрела зловещий свинцово-серый цвет. Баржи и яхты у пристани мотало из стороны в сторону. Ветер, пахнувший рыбой и дождем, свирепо трепал холщовый зонт над их столиком. Кто вообще сидит на веранде в такую погоду?

Миссис Меррит еще раз подлила молоко в капучино и наконец решилась сделать осторожный глоток.

– Остыл, – пробормотала она.

– Может, еще кофе? – предложила Барри. – Я сейчас позову официанта.

– Нет, спасибо. Я и этот-то с трудом допила. Вся эта идея с кофе…ну, вы понимаете… – Ванесса передернула плечами. И Барри невольно отметила про себя, что ее плечи, некогда аристократически хрупкие, теперь стали попросту костлявыми.

– Просто предлог, да? – подсказала она.

Ванесса Меррит подняла голову. Сквозь темные стекла очков Барри наконец рассмотрела ее глаза. Они не лгали.

– Мне необходимо с кем-то поговорить.

– И вы выбрали меня?!

– Ну… да.

– И все из-за того, что парочка моих сюжетов довела вас до слез?

– И поэтому тоже. А еще потому, что вам все это не безразлично. Такое отношение трогает меня до глубины души.

– Что ж, спасибо.

– Видите ли, у меня нет близких друзей. А поскольку мы с вами почти ровесницы, я подумала, что вы сможете меня понять. – Ванесса опустила голову. Прядь густых каштановых волос упала ей на лицо, скрыв от глаз Барри изящно очерченные скулы и подбородок с ямочкой.

– Не могу выразить словами, как я вам сочувствую, – негромко произнесла Барри.

– Я понимаю. И… спасибо. – Покопавшись в сумочке, Ванесса вытащила носовой платок и, быстро приподняв в очки, неловко промокнула слезы. – Просто не понимаю, откуда они берутся, – скомкав мокрый платок, проговорила она. – Я уж думала, что все выплакала.

– Так вы об этом хотели поговорить? – осторожно спросила Барри. – О вашем малыше?

– Его звали Роберт Раштон Меррит, – с неожиданной злостью выпалила Ванесса. – Почему люди избегают произносить его имя?! Ради всего святого, у него ведь было имя! Он целых три месяца был человеком – и у него было имя!

– Мне кажется… – нерешительно начала Барри.

Но Ванесса не дала ей оправдаться.

– Раштон – это девичья фамилия моей матери, – объяснила она. – Ей было бы приятно узнать, что внука назвали в ее честь.

Уставившись невидящим взглядом на рябь, пробегавшую по поверхности воды, Ванесса заговорила снова. Голос ее звучал безжизненно – казалось, мысли ее витают где-то далеко.

– Мне всегда нравилось имя Роберт. Оно совсем не пафосное, а простое, честное… в общем, настоящее.

Барри слегка опешила – подобные выражения совсем не вязались с утонченным обликом «леди-южанки», какой всегда представлялась ей Ванесса Меррит. Чуть ли не впервые в жизни Барри растерялась настолько, что даже не нашлась, что ответить. Какие слова считаются подходящими в подобной ситуации? Что сказать женщине, только что похоронившей ребенка? Чудесные были похороны?!