– Ладно, забудь эту патриотическую муть. А как насчет Дэвида?

– Бред! Вот уж кому я точно не нужен, так это Дэвиду. Его рейтинги и так зашкаливают. Соперники выставят против него какого-нибудь бедолагу, у которого нет ни единого шанса, и это будет пустая трата времени и денег, потому что Дэвид наверняка пройдет на второй срок. Так что мне в Вашингтоне делать нечего.

– Ты не прав.

Спенс выбрался из-за стола, расправил плечи и молча уставился в окно. Солнце уже поднялось из-за горизонта, и от вида гор захватывало дух. Покрытые снегом горные вершины сверкали и переливались серебром.

– Эта история с Ванессой, – пробормотал он. – Просто бомба с зажженным фитилем.

– Какая еще история?

Спенс обернулся.

– Я имею в виду смерть ее ребенка. Она едва не тронулась умом.

– Как и любая мать на ее месте.

– Дело не только в этом, – покачал головой Спенс. – Горе не только помутило ее разум, но и спровоцировало другие проблемы. Хуже всего, что ее нельзя оставлять одну. – Не вдаваясь в подробности, он сообщил Грею, что Ванессу поместили в Хайпойнт, где она находится под присмотром доктора Аллана и сиделки. – Дэвид опасается, что она может выкинуть какой-то безумный фортель.

– Хочешь сказать, она может навредить себе?

– Мы все этого опасаемся. Как бы там ни было, Дэвид надеется, что твое присутствие подействует на нее благотворно.

– Боюсь, мои целительские способности гораздо слабее, чем он думает. И потом, если уж он сам не в состоянии успокоить жену, чем я-то могу помочь?

– Пресечь сплетни вокруг их семейной жизни. – Спенс наконец перестал ходить вокруг да около. – В последнее время Ванесса нечасто появлялась на публике. Поползли слухи. Ты ведь знаешь, как это бывает.

– Само собой.

– Прочный брак – залог успешной предвыборной кампании. Брак, который трещит по швам, может стать катастрофой. Твое возвращение положит конец всем этим сплетням. Дэвид, конечно, способен многое простить. Но не до такой степени, чтобы вновь взять в команду человека, который был любовником его жены.

Грей с такой силой стиснул зубы, что заныла челюсть. Его руки под столом сами собой сжались в кулаки.

– Все намного усложнилось, когда появилась эта журналистка, – продолжал Спенс, вновь усаживаясь за стол. – Барри Тревис. Вопросы, которые она задает… они слишком личные. Кстати, репутация у нее так себе. – Вытащив ноутбук, без которого он никогда и никуда не ездил, Спенс в нескольких словах изложил историю профессиональной деятельности Барри. – С того дня, как Ванесса согласилась дать ей интервью, Тревис возомнила себя невесть кем и изо всех сил набивается ей в друзья. Естественно, об этом и речи нет, но, сам знаешь, иной раз пальба вслепую может таить в себе смертельную угрозу.

– Это может быть опасно, согласен. Кстати, она была здесь.

– Здесь, у тебя? Когда?

– Вчера.

Спенс потер лицо руками.

– Мы-то надеялись, что Тревис решила порыскать вокруг Вашингтона, но раз уж она разыскала тебя, выходит, настроена серьезно.

– Очень даже серьезно, можешь мне поверить. Притащила с собой полный рюкзак газетных вырезок на тему моих взаимоотношений с Ванессой. Короче, девочка сделала домашнюю работу и твердо рассчитывает получить печеньку. Я ей доходчиво объяснил, что не собираюсь обсуждать с ней Мерритов и мне неинтересно слушать всю ту чушь, которую ей удалось нарыть.

– Значит, она что-то о них рассказывала? Но что именно?

– Держись крепче, старина, не то упадешь со стула, – хмыкнул Грей. – Так вот, она вбила себе в голову, что Ванесса придушила собственного ребенка, а потом подняла крик и заявила, что обнаружила Роберта мертвым в кроватке.

– Надеюсь, ты шутишь?

– Ты слышал, чтобы я когда-нибудь шутил?

– Боже милостивый! – прошептал Спенс. – Мы заметили, конечно, что у дамочки слегка поехала крыша, но чтобы так… Послушай, неужели она и впрямь верит, что Ванесса на такое способна? Это же чудовищно!

– Согласен.

– Но если Тревис начнет распускать сплетни, трудно даже представить, сколько вреда это принесет – нет, даже не Дэвиду и его предвыборной кампании, а бедняжке Ванессе! Она ведь и так на грани. Джорджу приходится пичкать ее седативными, поскольку она находится в крайне неуравновешенном состоянии. К тому же она начала прикладываться к бутылке, от чего у нас добавилось проблем. Если теория Барри Тревис выплывет наружу, Ванесса окончательно слетит с катушек.

Грей мог поклясться, что слышит, как в голове Спенса крутится одна-единственная мысль: защитить репутацию президента, а тем самым, естественно, и свою.

– И где, по-твоему, сейчас эта репортерша?

– Думаю, летит в Вашингтон. – Грей пожал плечами. – Я выставил ее вон.

Спенс вскочил на ноги.

– Тогда я тоже возвращаюсь. Думаю, Дэвиду лучше узнать об этом как можно скорее.

– Телефон в спальне.

– Спасибо. Кстати, завтрак был что надо, – бросил через плечо Спенс, чуть ни не бегом выскочил из кухни и помчался к телефону.

Грей включил радио, собираясь послушать новости и прогноз погоды, пока будет прибираться на кухне. Он не спеша убрал оставшиеся продукты в холодильник, а посуду – в кухонный шкаф.

Наводя порядок, он выдвинул полку, где лежали столовые приборы, убрал туда лопаточку, и вместо нее достал спрятанную там «беретту».

После чего с невозмутимым видом вернулся к раковине, включил горячую воду, аккуратно составил в мойку грязную посуду и принялся ее натирать, что-то насвистывая себе под нос. Взгляд его был прикован к тостеру. Уловив момент, когда на его блестящей хромированной поверхности отразилось какое-то движение, Грей молниеносным движением выхватил пистолет, обернулся и выстрелил.

По руке, в которой он держал «беретту», стекла на пол струйка мыльной воды.

Обратный рейс в Вашингтон получился длинным и беспокойным. В аэропорту царил хаос, отчего он смахивал на восточный базар. К тому времени, как Барри, выведя машину со стоянки, добралась до здания телестудии, она чувствовала себя словно выжатый лимон. Ей хотелось только одного – незаметно пробраться к себе в кабинет, сбросить на пол скопившуюся за время ее отсутствия гору бумажного хлама, после чего так же незаметно улизнуть домой. И, главное, ни с кем не разговаривать и не отвечать ни на какие вопросы.

Электронный почтовый ящик был пуст, зато на автоответчике оказалось четыре сообщения.

Два из них были от приятелей, один из химчистки – с извинениями, что так и не смогли вывести пятно с ее блузки – и последнее от Шарлин, желавшей знать, почему Барри не ответила ни на один из ее звонков.

Интересно, о чем жаждет поведать эта чокнутая, гадала Барри. Что новенького на этот раз – среди скаутов завелись террористы или в городе появилась эскимосская мафия? А может, кто-то обнаружил цианистый калий в коробке с попкорном?

– Бедняга, – пробормотала она, удаляя сообщения. – Одинокая дамочка, которой просто не с кем поговорить.

– Это ты о ком?

– Проклятье, Хови! – взвизгнула она, резко обернувшись. – Что за привычка бесшумно подкрадываться к людям и пугать их до полусмерти? Ты наверняка ловишь от этого кайф!

– Будь у тебя чистая совесть, ты бы не пугалась до полусмерти.

– Только не начинай, – предупредила она. – У меня сейчас не то настроение.

– Это у тебя-то?! – дрожащим голосом возмутился Хови. – Что же тогда говорить обо мне? Это ведь я, между прочим, прикрывал твою задницу, когда сюда заявились федералы! И это мне пришлось врать и изворачиваться, выставляя себя полным идиотом перед Дженкинсом! Служебная записка, служебная записка! – передразнил он.

– Прости, Хови. Мне очень жаль, что пришлось тебе соврать. Честно. Но без этого ты бы меня не отпустил.

Барри направилась к двери, но Хови преградил ей дорогу.

– Послушай, Барри, о каком расследовании речь? Я хочу знать.

– Потом. Когда у меня будет больше фактов.

– А почему ты не взяла с собой фотографа?