– У нее неприятности? Она что-то натворила?

– Просто обычная проверка. – Сидевший в кресле агент поднялся на ноги. – Видите ли, мисс Тревис часто звонила, чтобы справиться о здоровье первой леди, выказывая при этом не совсем обычный интерес. Например, пыталась выяснить, где миссис Меррит сейчас находится.

– Да бросьте, парни! – У Хови слегка отлегло от сердца. – Обычный дружеский звонок! Барри брала у нее интервью, они с первой леди как-то сразу сблизились.

В разговор вмешался второй агент.

– В Белом доме, как правило, беспокоятся, если кто-то начинает задавать неудобные вопросы о президенте и членах его семьи.

В конце концов, поблагодарив Дженкинса и Хови за то, что ответили на все вопросы, федералы ушли.

Хови хотел было потихоньку смыться, но взгляд Дженкинса, тяжелый, словно ядро каторжника, заставил его прирасти к полу.

– Ты о чем-нибудь умолчал? – рявкнул он.

– Нет, сэр.

– Что еще за сенсация?

– Богом клянусь, мистер Дженкинс, я ничего не знаю. Я ни о чем не умолчал. Барри сказала только, что после ее репортажа разразится такой скандал, по сравнению с которым Уотергейт покажется детскими шалостями.

– Значит, это как-то связано с политикой?

– Понятия не имею. Сказала только, что речь идет о чем-то серьезном.

Дженкинс угрожающе наставил на Хови указательный палец.

– Не хочу, чтобы на моем канале работали чокнутые.

– Но Барри не чокнутая, сэр! Она хороший репортер. Да вы и сами так говорили. В своей служебной записке, помните?

– Проклятье, в какой еще служебной записке? Что ты несешь, Фрипп?!

– Джордж!

Ванесса не была уверена, что он ее слышит, но через минуту перед ее глазами появилось улыбающееся лицо доктора.

– Рад, что вы проснулись. Как себя чувствуете?

– Так себе. – Из-за снотворного, которым ее пичкали, было трудно сфокусировать взгляд, очертания предметов казались расплывчатыми. Ванесса смутно помнила вчерашнюю безобразную сцену, остальное было, как в тумане. Вероятно, Джордж сделал ей укол, чтобы она успокоилась. Казалось, с тех пор прошла целая вечность. – Со мной что-то не так? Где Дэвид?

– Президент согласился со мной, что вам необходим отдых и постельный режим, поэтому вас перевезли сюда. – Доктор успокаивающе похлопал ее по плечу, хотя она вряд ли бы почувствовала это, если бы не смотрела в этот момент на свою руку. Из вены торчала игла, через трубку по капле сочилась какая-то прозрачная жидкость.

Краем глаза она заметила какое-то движение – по другую сторону кровати стояла женщина в белом больничном халате.

– Я Джейн Гэстон, – представилась она. На первый взгляд ей было сильно за пятьдесят – широкое, приятное лицо, светлые волосы с проседью, добродушная улыбка.

– Миссис Гэстон будет при вас круглые сутки, – объяснил доктор Аллан. – Она прекрасно заботилась о вас, тем более что до сих пор вы были идеальной пациенткой.

Ванесса растерялась. Она не понимала, что происходит. Комната выглядела смутно знакомой, но она почему-то не могла вспомнить, где видела ее раньше.

– Зачем мне поставили капельницу?

– Чтобы избежать обезвоживания, – объяснил доктор. – Ваш организм не задерживает жидкость.

Сиделка между тем мерила Ванессе давление.

– Я больна? – Ванессу внезапно захлестнула паника. Что они от нее скрывают? Вдруг она попала в аварию и лишилась ног? Может, у нее финальная стадия рака? Что, если в нее стреляли?

Догадки, одна страшнее другой, закружились в голове – увы, реальность была куда неприятней. Это Дэвид поместил ее сюда.

– Где Дэвид? Я хочу с ним поговорить!

– Президент отправился на Западное побережье, – с приятной улыбкой сообщил доктор Аллан. – Но, по-моему, он обещал, что уже завтра вернется. Вот тогда и поговорите.

– Зачем мне сиделка? Я умираю?

– Господи, конечно, нет. Нет, нет, миссис Меррит, лежите, – велел Джордж, легонько надавив ей на плечи, когда она попыталась встать с кровати, и взглядом подозвав к себе сиделку. – Необходимо дать ей еще дозу снотворного.

– Но, доктор Аллан…

– Миссис Гэстон, прошу вас.

– Конечно, доктор. – Она торопливо вышла.

– Где мой отец? – спросила Ванесса, сама не узнавая собственный голос, таким слабым он казался, да и звучал как-то странно, будто издалека. – Я хочу к папе, – по-детски захныкала она. – Позовите моего папу. Скажите, пусть заберет меня отсюда.

– Боюсь, я не могу выполнить вашу просьбу, Ванесса. Нужно разрешение Дэвида.

Спустя минуту вернулась сиделка и сделала Ванессе укол в бедро.

– Чем больше вы будете отдыхать, тем быстрее поправитесь. Спите, мы о вас позаботимся, – ласково пробормотал Джордж.

– Что с мной? Ребенок… Он уже родился?

Джейн Гэстон испуганно покосилась на доктора Аллана.

– Бедняжка, – вздохнула она. – Думает, что все еще беременна.

Джордж Аллан угрюмо кивнул.

– Мой малыш, – зарыдала Ванесса. – Где мой малыш?

– Идем, миссис Гэстон. Пусть она поспит.

– Нет! Прошу вас, не уходите! – взмолилась Ванесса. – Вы все ненавидите меня. Знаю, что ненавидите. Что вы от меня скрываете? Мой ребенок умер, да?

Доктор Аллан указал глазами на дверь. Миссис Гэстон выскользнула из комнаты и бесшумно закрыла за собой дверь.

Ванесса мучительно пыталась что-то вспомнить… Произошло нечто очень важное. Нужно подумать, нужно вспомнить. Это необходимо, твердила она себе. Господи, да что же это с ней?

И вдруг… В горле Ванессы застрял крик. Она, словно наяву, увидела крохотное, безжизненное тельце, которое вынула из колыбели… услышала собственные безумные крики, эхом разносившиеся по коридорам Белого дома.

– Мой малыш! – зарыдала она. – Мой малыш! О господи… Прости меня, прости!

Но вместо того, чтобы лишить ее воли, горе, казалось, придало Ванессе сил. У нее не было никакого плана – она просто знала, что больше не может лежать тут беспомощная, словно кукла. Не обращая внимания на боль, Ванесса отодрала пластырь, удерживающий иглу в вене. Покончив с этим, она закусила губу, чтобы справиться с подступающей к горлу тошнотой, и резким движением выдернула иголку.

Потом попыталась сесть, но на груди как будто лежал тяжелый каменный жернов, не дававший ей вздохнуть. Собрав последние силы, она кое-как уселась на постели. Комната качнулась и поплыла перед глазами. Деревья за окном вдруг резко накренились. Ванессу вырвало желчью.

Ноги решительно отказывались повиноваться ей. Потребовались неимоверные усилия, чтобы просто спустить их с кровати. Ноги безвольно болтались, словно макаронины, пока Ванесса боролась с тошнотой и очередным приступом головокружения. В конце концов, кое-как собравшись с духом и подавив новые позывы к рвоте, она сползла с постели и решилась поставить ноги на холодный пол.

Они тут же подломились, и Ванесса рухнула на пол возле кровати, тяжело дыша, обливаясь слезами, слишком слабая, чтобы встать, слишком беспомощная, даже чтобы позвать на помощь. Хоть бы умереть, промелькнуло у нее в голове.

Ну уж нет, тут же одернула она себя. Такого удовольствия она им не доставит!

Собрав всю свою силу, она поползла к двери, проталкивая вперед непослушное тело, отталкиваясь от пола то коленкой, то плечом, то рукой, словно амеба, медленно, дюйм за дюймом, преодолевая расстояние.

К тому времени, как она доползла до двери, пот лил с нее ручьями. Взмокшие волосы повисли сосульками, ночная сорочка прилипла к телу. Клацая зубами, Ванесса свернулась калачиком, чтобы согреться.

Прошло немного времени. Ванесса, задрав голову, окинула взглядом дверную ручку – с таким же успехом она могла дотянуться до луны. Ванесса попробовала постучать в дверь, но вместо стука получались лишь слабые шлепки. Тогда она прижала ладони к холодному дереву и попыталась привстать, напрягая мышцы плеч и груди, подтянула сначала одну ногу, потом другую, пока ей не удалось встать на колени.

Ухватившись за дверную ручку обеими руками, Ванесса с трудом повернула ее и навалилась на дверь всем телом – та вдруг резко распахнулась, и она вывалилась в коридор, больно ударившись плечом о пол. В глазах потемнело от боли.