— Не так, как вы, люди. — И конечно, чай был для офицеров. Для людей. Вспомогательные компоненты пили воду. Чай был чем-то необязательным — излишние расходы. Роскошь. Поэтому у меня не возникло такой привычки. Я повернулась к владелице-нильтианке, низкорослой, бледной и толстой, в одной рубашке, хотя температура здесь была всего четыре градуса по Цельсию и мы с Сеиварден были в пиджаках. — В каких здесь есть кофеин?

Она ответила довольно мило и стала еще приятнее, когда я купила не только по двести пятьдесят граммов чая двух сортов, но также термос с двумя чашками и две бутылки, а еще воду, чтобы их наполнить.

Сеиварден понесла все это в нашу комнату и, шагая рядом со мной, не произнесла ни слова. В комнате она положила наши покупки на кровать, села рядом и взяла термос, ломая голову над незнакомой конструкцией.

Я могла бы показать ей, как он работает, но решила, что не стоит. Я открыла свой недавно полученный багаж и извлекла оттуда толстый золотой диск на три сантиметра больше в диаметре, чем тот, что возила с собой, и маленькую мелкую чашу, выкованную из золота, восьми сантиметров в диаметре. Закрыв чемодан, я поставила на него чашу и привела в действие механизм диска.

Подняв взгляд, Сеиварден смотрела, как он раскрылся в широкий плоский цветок в перламутровой раковине, в центре которой стояла женщина. На ней было платье длиной по колено того же переливающегося белого цвета, с вставками из золота и серебра. В одной руке она держала человеческий череп, украшенный драгоценными камнями, красными, синими и желтыми, а в другой руке — нож.

— Похожа на ту, другую, — заметила Сеиварден с некоторым интересом в голосе. — Но на тебя — не очень.

— Верно, — ответила я и села, скрестив ноги, перед чемоданом.

— Это — бог Джерентэйта?

— Это бог, которого я встретила во время путешествия.

Сеиварден неопределенно хмыкнула.

— А как его имя?

Я произнесла длинную последовательность слогов, которая смутила Сеиварден.

— Это означает: Та, Кто Возникла из Лилии. Она — создатель вселенной.

Это делало ее, по-радчаайски, Амаатом.

— А! — сказала Сеиварден, и по ее тону я поняла: она уравняла их, сделала чужого бога знакомым и надежно ввела его в свою систему взглядов. — А та, другая?

— Святая.

— Как поразительно, что она так сильно походит на тебя.

— Да. Хотя святая — не она. Это — голова, которую она держит.

Сеиварден моргнула, нахмурилась. Это было очень не по-радчаайски.

— Тем не менее.

Ничто не является просто совпадением, не для радчааи. Такие странные случайности могли отправить — и отправляли на самом деле — радчааи в паломничества, побудить их поклоняться особым богам, изменить укоренившиеся привычки. Это были прямые послания от Амаата.

— Я буду сейчас молиться, — сообщила я.

Сеиварден махнула рукой в знак того, что приняла это к сведению. Я раскрыла маленький нож, уколола большой палец и накапала крови в золотую чашу. Я не подняла взгляда, чтобы увидеть реакцию Сеиварден — ни один из богов радчааи не принимал крови, — и не стала мыть перед этим руки. Этого достаточно, чтобы радчааи приподнял бровь и счел меня чуждой и даже примитивной.

Но Сеиварден ничего не сказала. Она сидела молча в течение тридцати одной секунды, пока я произносила нараспев первое из трехсот двадцати двух имен Сотни Белой Лилии, а затем переключила внимание на термос и заваривание чая.

Сеиварден сказала, что во время последней попытки завязать с кефом она продержалась шесть месяцев. Путешествие до базы, где имелось представительство Радча, заняло семь месяцев. Готовясь к первому этапу путешествия, я сказала казначею корабля в присутствии Сеиварден, что хочу купить билеты для себя и своего слуги. Насколько я видела, она никак не отреагировала на это. Возможно, она не поняла. Я ожидала более или менее яростного обвинения с ее стороны наедине, когда она уяснила свое положение, но она так об этом и не заговорила. И с тех пор, просыпаясь, я видела, что чай уже заварен и ожидает меня.

Она также испортила две рубашки, пытаясь их постирать и оставив мне одну на целый месяц, пока мы не пристыковались к очередной базе. Капитан корабля — это была Ки, высокая, вся в ритуальных шрамах, — дала понять, что она и вся ее команда считают, будто я взяла с собой Сеиварден из милости, и это было не так уж далеко от истины. Я этого не оспаривала. Но Сеиварден стала лучше, и через три месяца, на следующем корабле, один из пассажиров попытался переманить ее к себе.

Она не стала внезапно совершенно другим человеком или всецело почтительной. Иногда она говорила со мной раздраженно по неясной мне причине или часами лежала, свернувшись клубком, лицом к стене, на своей койке, поднимаясь только для выполнения взятых на себя обязанностей. Я несколько раз пыталась поговорить с ней, когда она пребывала в таком настроении, но ответом было молчание, и потом я оставила ее в покое.

Представительство Радча комплектовало кадрами Бюро переводчиков, и белоснежная, без единого пятнышка, форма консульского представителя, включая свежайшие белые перчатки, свидетельствовала о том, что она либо имела слугу, либо тратила много своего свободного времени, чтобы выглядеть так, будто он у нее есть. Со вкусом сделанные — и дорого выглядящие — нитки бус из драгоценных камней, вплетенные в волосы, и имена на сверкающих памятных брошках, которые усеивали ее белоснежный пиджак, так же как и легкое пренебрежение в голосе, когда она заговорила со мной, убеждали, что это все-таки слуга. Хотя, вероятно, только один — ведь это захолустный пункт.

— Поскольку вы прибывший с визитом негражданин, ваши законные права ограничены. — Она говорила механически, явно не вдумываясь в свои слова. — Вы должны внести залог в размере как минимум, — шевельнув пальцами, она проверила обменный курс, — пятисот шенов за каждую неделю вашего визита на каждого человека. Если ваше жилье, питание и любые дополнительные покупки, штрафы или нанесенный ущерб превысят внесенную сумму залога и вы не сможете уплатить разницу, вы будете по закону обязаны выполнять назначенную работу, пока долг не будет выплачен. Ваше право обжаловать любое судебное решение или назначение на работу, как у негражданина, ограничено. Вы по-прежнему желаете вступить в пространство Радча?

— Да, — ответила я и положила две банкноты по миллиону шенов на узкую конторку между нами.

Ее пренебрежение тут же испарилось. Она чуть выпрямилась в своем кресле и предложила мне чаю, сопроводив это изящными жестами, а ее пальцы снова зашевелились: она общалась с кем-то еще — как выяснилось, со слугой, который с несколько утомленным видом принес чай в термосе, покрытом изысканной эмалью, и такие же чашки.

Пока слуга наливал чай, я извлекла свои фальшивые документы из Джерентэйта и положила их на конторку.

— Вы также должны предоставить удостоверение личности своего слуги, уважаемая, — сказала консульский представитель, теперь сама учтивость.

— Моя прислуга — гражданин Радча, — ответила я, слегка улыбнувшись с расчетом несколько скрасить неловкость предстоящего объяснения. — Но она потеряла свое удостоверение личности и разрешение на поездку.

Консульский представитель застыла, пытаясь переварить услышанное.

— Уважаемая Брэк, — сказала Сеиварден, стоя позади меня, на древнем, совершенно естественном в своей изысканности радчааи, — была достаточно великодушна, чтобы взять меня на службу и оплатить мой проезд домой.

Это не вывело консульского представителя из состояния изумленного ступора так эффективно, как, наверное, хотела Сеиварден. Ее произношение не подходило ничьему слуге, не говоря уже о слуге негражданина. И она не предложила Сеиварден ни присесть, ни чая, считая ее слишком незначительной для таких любезностей.

— Несомненно, вы можете получить генетическую информацию, — предложила я.

— Разумеется, — ответила консульский представитель с лучезарной улыбкой. — Хотя ваше обращение за визой наверняка пройдет прежде, чем гражданин…