— Мне жаль.

— Сейчас это не имеет значения, — сказала я, и мне пришло в голову, что нечто подобное могло осложнить попытки Анаандер Мианнаи открыть шлюз со своей стороны. — Но пусть твои офицеры дадут им нагоняй.

Анаандер снова стала стрелять. Удар.

— Забавно, — сказал голос «Милосердия Калра». — Ты — это то, что утратил я, а я — это то, что потеряла ты.

— Надо полагать.

Удар. Время от времени за последние двадцать лет, после того как «Справедливость Торена» распылилась позади меня, у меня бывали минуты, когда я не чувствовала себя бесконечно одинокой, потерянной и беспомощной. Эта минута отнюдь не из их числа.

— Я не могу тебе помочь, — произнес голос «Милосердия Калра». — Кого бы я ни послал, вовремя не доберется.

И кроме того, для меня открытым оставался вопрос, помог бы «Милосердие Калра» мне или лорду Радча. Лучше не позволять Анаандер забраться в этот челнок, приблизиться к его управлению или даже к средствам связи.

— Я знаю. — Если я не найду какой-нибудь способ избавиться от этих Анаандер, и достаточно скоро, на дворцовой базе все погибнут. Я знала каждый миллиметр этого челнока, точнее, других таких же. Должно же быть что-нибудь, что я могу использовать, что-то, что можно предпринять. У меня по-прежнему есть пистолет, но мне будет так же трудно пробиться сквозь корпус, как и лорду Радча. Я могла бы вернуть дверь на место и дать ей войти в маленький, легко обороняемый переходный шлюз, но, если мне не удастся перебить всех… Однако я наверняка потерплю неудачу, если ничего не предприму. Я вытащила пистолет из кармана пиджака, убедилась, что он заряжен, повернулась лицом к переходному шлюзу и пристегнулась к пассажирскому креслу. Развернула броню, хотя она не поможет, если пуля из этого пистолета срикошетит в меня.

— Что ты собираешься делать? — спросил голос «Милосердия Калра».

— «Милосердие Калра», — произнесла я, подняв пистолет, — было приятно познакомиться с тобой. Не позволяй Анаандер Мианнаи уничтожить Дворец. Передай остальным кораблям. И пожалуйста, скажи этому невероятно, по-дурацки настойчивому пилоту катера убраться к дьяволу от моего переходного шлюза.

Челнок был слишком мал не только для генератора силы тяжести, но и для выращивания растений, чтобы производить собственный воздух. На кормовой стороне переходного шлюза, за переборкой был большой бак с кислородом. Прямо под тем местом, где ожидали три Мианнаи. Я прикинула углы. Лорд Радча снова выстрелила. Удар. На пульте вспыхнул оранжевый свет, и зазвучал пронзительный сигнал тревоги. Пробой корпуса. Четвертая лорд Радча, увидев, что из корпуса потекла струя мелких ледяных кристаллов, расстегнула крепления, развернулась и стала двигаться назад, к переходному шлюзу, я видела это на мониторе. Она двигалась медленнее, чем мне хотелось, но в ее распоряжении — все время мира. Спешила я. Катер завел свой маленький двигатель и убрался с дороги.

Я выстрелила в бак с кислородом.

Я думала, что потребуется несколько выстрелов, но мир мгновенно перевернулся, все звуки исчезли, вокруг меня возникло облако замороженного пара, которое затем рассеялось, и все закрутилось. Язык покалывало, слюна в вакууме выкипала, и я не могла дышать. Десять, может, пятнадцать секунд я буду в сознании, а через две минуты умру. Все тело болело — ожог? Еще какое-то ранение — несмотря на броню? Не имеет значения. Я наблюдала, вращаясь, и считала лордов Радча. Одна — скафандр пробит, кровь выкипает сквозь дыру. Другая — с отрезанной рукой, явно мертва. Это две.

И еще половина. «Считается за целую», — подумала я, и получилось три. Одна осталась. Перед глазами все стало красным и черным, но я видела, что она все еще висит на корпусе челнока, по-прежнему в броне, в стороне от взорвавшегося бака.

Но я всегда была прежде всего оружием. Машиной для убийства. В то мгновение, когда я увидела все еще живую Анаандер Мианнаи, я бессознательно навела на нее пистолет и выстрелила. Я не увидела результата выстрела, не увидела ничего, кроме катера, мелькнувшего серебристой вспышкой, и после — черноты, а потом потеряла сознание.

Что-то жесткое и извивающееся поднялось в моем горле и полезло из него, меня стошнило, и я судорожно вдохнула. Кто-то держал меня за плечи, сила тяжести тянула вперед. Открыв глаза, я увидела поверхность медицинской койки и плоский контейнер со спутанным клубком зеленых и черных усиков, покрытых желчью, усики пульсировали и колыхались и вели в мой рот. Очередной приступ тошноты заставил меня закрыть глаза, и эта штуковина, выйдя из меня, плюхнулась в контейнер. Кто-то вытер мне рот и, повернув, уложил. По-прежнему дыша с трудом, я открыла глаза.

Рядом с койкой, где я лежала, стояла врач, и покрытая слизью зелено-черная штука, которой меня только что вырвало, свисала из ее руки. Нахмурившись, она внимательно ее рассматривала.

— Выглядит хорошо, — заключила она и бросила ее назад в контейнер. — Это неприятно, гражданин, я понимаю, — сообщила она, по всей видимости, мне. — Твое горло будет саднить несколько минут. Ты…

— Чт… — попыталась я заговорить, но меня снова стошнило.

— Тебе пока не стоит пытаться говорить, — сказала врач, в то время как кто-то — другой врач — снова меня повернул. — Ты уцелела чудом. Пилот, что тебя привезла, подобрала тебя как раз вовремя, но у нее имелся только базовый набор средств для оказания первой помощи. — (Тот дурацкий, упрямый катер. Должно быть, так. Она не знала, что я — не человек, не понимала, что спасать меня бессмысленно.) — И она не могла доставить тебя сюда сразу, — продолжила врач. — Мы несколько волновались. Но легочный восстановитель полностью вышел, и показания — хорошие. Не исключены повреждения мозга — но самые незначительные, хотя ты в течение некоторого времени, возможно, будешь чувствовать себя не в своей тарелке.

Это показалось мне забавным, но ощущение тошноты утихло, и мне не хотелось снова испытать его, поэтому я сдержалась. Я не открывала глаз и лежала как можно спокойнее, пока меня приподнимали и снова укладывали. Если бы я открыла глаза, мне бы захотелось задавать вопросы.

— Ей можно будет чаю через десять минут, — сказала доктор, кому — не знаю. — Пока — ничего твердого. Не говори с ней в течение следующих пяти минут.

— Да, доктор. — Сеиварден. Я открыла глаза, повернула голову. Сеиварден стояла возле моей койки. — Не говори, — сказала она мне. — Внезапная декомпрессия…

— Ей будет легче хранить молчание, — посоветовала врач, — если ты не будешь с ней разговаривать.

Сеиварден умолкла. Но я знала, что сделала со мной внезапная декомпрессия. Растворенные в моей крови газы вырвались оттуда, неожиданно и резко. Весьма возможно, настолько резко, чтобы убить меня, даже не принимая во внимание полное отсутствие воздуха. Но увеличение давления — скажем, при возвращении в атмосферу — отправило бы эти пузырьки назад в раствор.

Разница в давлении между моими легкими и вакуумом могла травмировать меня. А я была поражена, когда бак взорвался, и, поглощенная отстрелом Мианнаи, могла не выдохнуть, как мне следовало бы сделать. И это, вероятно, — наименьшая из моих травм, с учетом того взрыва, который вышвырнул меня в вакуум. На катере могли быть лишь самые элементарные средства для обработки таких повреждений, и пилот, вероятно, сунула меня в подобие отсека приостановки жизнедеятельности, чтобы я дожила до госпиталя.

— Хорошо, — сказала врач. — Будь умницей и помалкивай. — Она ушла.

— Как долго? — спросила я Сеиварден. И меня не стошнило, хотя горло саднило, как и обещала врач.

— Около недели. — Сеиварден подтянула стул и села.

Неделя.

— Я так понимаю, Дворец все еще на месте.

— Да, — ответила Сеиварден, словно мой вопрос был вовсе не дурацким и заслуживал ответа. — Благодаря тебе. Службе безопасности и портовой службе удалось перекрыть все выходы, прежде чем какие-либо другие лорды Радча выбрались на корпус базы. Если бы ты не остановила тех, кто успел раньше… — Она отвернулась. — Два шлюза вышли из строя. — Из двенадцати. Это породило колоссальные проблемы и здесь, и на других концах этих шлюзов. А корабли, оказавшиеся внутри, могли и не добраться до безопасного места. — Хотя наша сторона победила, и это хорошо.