Лейтенант Оун застыла на две секунды.

— М… мой лорд?

Голос Анаандер Мианнаи, ранее бесстрастный, быть может слегка суровый, стал холодным и резким:

— Ты отказываешься выполнять приказ, лейтенант?

— Нет, мой лорд, только… они граждане. И мы в храме. И они у нас под контролем, и я послала Один Эск «Справедливости Торена» в соседний округ с запросом о подкреплении. Семь Исса «Справедливости Энте» будет здесь в течение часа, может быть, двух, и мы сможем арестовать танмайндов и без затруднений отправить их на перевоспитание, поскольку вы здесь.

— Так ты отказываешься выполнять приказ? — медленно и четко спросила Анаандер Мианнаи.

То, что Джен Шиннан явно находила происходящее занятным, ее готовность, даже стремление говорить с лордом Радча, — все это укладывалось в определенную схему для моего сегмента, который стоял рядом с лейтенантом. Некто на очень высоком уровне предоставил доступ к этим винтовкам, знал, как отключить связь. Нет никого выше Анаандер Мианнаи. Но это бессмысленно. Мотивация Джен Шиннан очевидна, но какую пользу могла извлечь из этого лорд Радча?

Лейтенанта Оун, вероятно, посетили такие же мысли. Я видела, как она страдает, по тому, как она стиснула челюсти и напрягла плечи. Тем не менее это казалось нереальным, поскольку я могла воспринимать только внешние признаки.

— Я не стану отказываться выполнять приказ, мой лорд, — ответила она через пять секунд. — Могу я выразить несогласие с ним?

— Я полагаю, ты уже это сделала, — холодно заявила Анаандер Мианнаи. — А теперь застрели их.

Лейтенант Оун повернулась. Мне показалось, она чуть-чуть пошатывается, шагая к окруженным танмайндам.

— «Справедливость Торена», — сказала Мианнаи, и мой сегмент, который собирался последовать за лейтенантом Оун, остановился, — когда я в последний раз посещала тебя?

Я очень ясно помнила, когда лорд Радча в последний раз поднималась на борт «Справедливости Торена». Это был необычный визит — без оповещения, четыре старых тела без всякой свиты. Она главным образом оставалась в своей каюте, разговаривая со мной — «Справедливостью Торена», а не мной — Один Эск, но она попросила Один Эск спеть для нее. Я повиновалась, исполнив вальскаайскую песню. Это было девяносто четыре года, два месяца, две недели и шесть дней назад, вскоре после аннексии Вальскаая. Я открыла рот, чтобы сказать это, но, вместо этого, услышала, как говорю:

— Двести три года, четыре месяца, одну неделю и один день назад, мой лорд.

— Хмм, — произнесла Анаандер Мианнаи, но больше ничего не сказала.

Лейтенант Оун подошла ко мне, туда, где я окружила танмайндов. Она стояла там, за сегментом, ничего не говоря, три с половиной секунды.

Ее терзания были очевидны не только мне. Увидев, как она стоит там, безмолвно мучаясь, Джен Шиннан улыбнулась. Почти торжествуя.

— Ну?

— Один Эск, — сказала лейтенант Оун, очевидно в ужасе от того, как закончится ее фраза. Улыбка Джен Шиннан расплылась еще шире. Она, несомненно, ожидала, что лейтенант Оун отправит танмайндов по домам. Ожидала, что со временем лейтенанта Оун уволят и влиянию нижнего города наступит конец.

— Я этого не хотела, — тихо сказала ей лейтенант Оун, — но у меня прямой приказ. — Она повысила голос: — Один Эск! Застрелить их!

Улыбку Джен Шиннан смыло выражением ужаса и, подумала я, понимания, что ее предали, и она посмотрела открыто, в упор, на Анаандер Мианнаи, которая стояла совершенно бесстрастно. Другие танмайнды зашумели, раздались возгласы страха и протеста.

Все мои сегменты находились в нерешительности. Этот приказ был бессмысленным. Что бы танмайнды ни сделали, они граждане, и они у меня под контролем. Но лейтенант Оун скомандовала, громко и резко: «Огонь!» — и я выполнила приказ. Через три секунды все танмайнды были мертвы.

В храме не было никого достаточно юного, чтобы удивиться произошедшему, хотя несколько лет, когда я никого не казнила, могли отдалить эти воспоминания, может, даже породить некоторую уверенность, что обретение гражданства положило конец этому. Младшие жрецы стояли на тех же местах, не двигаясь и ничего не говоря. Верховная жрица беззвучно рыдала, не скрываясь.

— Я думаю, — сказала Анаандер Мианнаи в бескрайнюю тишину, которая окружила нас, как только замерли отголоски выстрелов, — здесь больше не будет никаких неприятностей от танмайндов.

Губы и горло лейтенанта Оун чуть дернулись, будто она собиралась заговорить, но она не стала. Вместо этого, она пошла вперед, обогнула тела и, хлопнув по плечам четверых моих сегментов, жестом велела следовать за собой. Я осознала, что она просто не могла заставить себя говорить. Или, возможно, опасалась того, что прозвучит из ее рта, если она попытается это сделать. Получать от нее только визуальную информацию — это удручало.

— Куда вы идете, лейтенант? — спросила лорд Радча.

Оставаясь спиной к Мианнаи, лейтенант Оун открыла рот и тут же закрыла его опять. Закрыла глаза, сделала вдох.

— С разрешения моего лорда, я намереваюсь выяснить, что блокирует связь.

Анаандер Мианнаи не ответила, и лейтенант Оун повернулась к моему ближайшему сегменту.

— Дом Джен Шиннан, — сказал этот сегмент, поскольку было ясно, что лейтенант Оун все еще в шоке, — я поищу ту юную особу.

Прямо перед восходом солнца я обнаружила устройство. Как только я вывела его из строя, я снова стала сама собой — за исключением одной недостающей части. Я видела безмолвные, тускло освещенные предрассветным небом улицы верхнего и нижнего городов, храм, в котором не было никого, кроме меня и восьмидесяти трех безгласных трупов с широко раскрытыми глазами. Охватившие лейтенанта Оун горе, страдание и стыд внезапно стали очевидны и явственны, и от этого я испытала одновременно и облегчение, и неловкость. Как только я пожелала этого, в поле моего зрения вспыхнули сигналы системы, следящей за всеми людьми в Орсе, включая тех, кто умер и все еще лежал в храме Иккт, моего недостающего сегмента со сломанной шеей на улице верхнего города и племянницу Джен Шиннан — в иле, на дне северной части Преддверия Храма.

Стриган вышла из лазарета в забрызганном кровью халате, и девочка с матерью, тихо говорившие на языке, которого я не понимала, умолкли и выжидающе посмотрели на нее.

— Я сделала, что смогла, — сказала Стриган без всякого вступления. — Он вне опасности. Отвезите его в Террод, чтобы восстановить конечности, — я сделала кое-какую подготовительную работу, они должны вырасти довольно легко.

— Две недели, — бесстрастно сказала женщина-нильтианка. Словно такое случилось не впервые.

— Ничего не поделаешь, — произнесла Стриган, будто отвечая на вопрос, которого я не услышала либо не поняла. — Может, у кого-нибудь найдутся несколько лишних рук, без которых они смогут обойтись.

— Я позвоню родственникам.

— Хорошая идея, — сказала Стриган. — Зайдите к нему, если хотите, но он спит.

— Когда мы сможем его перевезти? — спросила женщина.

— Хоть сейчас, — ответила Стриган. — Чем скорее, тем лучше.

Женщина утвердительно махнула рукой, они поднялись и вошли в лазарет, больше не говоря ни слова.

Вскоре мы отнесли раненую во флаер девочки и проводили их, а затем пробрались обратно в дом и сняли куртки. Сеиварден уже вернулась на свою постель на полу и сидела, крепко обхватив колени руками, будто иначе они бы не удержались в таком положении.

Стриган посмотрела на меня со странным выражением, которого я не поняла.

— Она — хороший ребенок.

— Да.

— Это сделает ей доброе имя. Хорошая история, чтобы идти с ней по жизни.

Я выучила лингва франка, который, как я думала, будет здесь наиболее полезен, и провела беглое исследование, чтобы ориентироваться в незнакомом месте, но почти ничего не знала о людях, которые пасли бовов в этой части планеты.

— Это связано со взрослением? — попыталась угадать я.

— Вроде того. Да. — Она подошла к шкафу и достала чашку и тарелку. Ее движения были быстрыми и равномерными, но у меня отчего-то возникло ощущение, что она на грани изнеможения. Возможно, оттого, как она держала плечи. — Я не думала, что тебя интересуют дети. Когда ты их не убиваешь, конечно.