Лорена сама предложила ему провести вместе выходные в охотничьем домике в Биг-Сур. Мэллори очень обрадовало это предложение. «Дела мои идут в гору. Я еще стану хозяином этого ничтожного мира!»

«Охотничий домик» примостился на заросшем соснами холме. Построен он был из камня и дерева, покрыт черепицей, окна выходили на Тихий океан. Хозяйская спальня, восемь спален для гостей, просторная гостиная с выложенным из камня камином, горячая вода, плавательный бассейн во дворе. Все здесь буквально пахло большими деньгами.

Когда они вошли внутрь, Лорена повернулась к Мэллори и сообщила:

– Я отпустила слуг на эти выходные.

Мэллори усмехнулся.

– Прекрасная мысль. – Он обнял Лорену и нежно произнес: – Я без ума от тебя.

– Докажи мне это, – потребовала Лорена.

Весь день они провели в постели, Лорена оказалась почти такой же страстной, как Кэт.

– Ты выжала меня как лимон! – смеясь заявил Мзллори.

– Вот и хорошо. Я хочу, чтобы у тебя не оставалось сил ни на кого другого. – Лорена села на постели. – У тебя никого больше нет, Кен?

– Абсолютно никого, – проникновенным тоном заверил ее Мэллори. – Для меня в мире никого не существует, кроме тебя. Я люблю тебя, Лорена. – Настал момент действовать, облечь свое будущее в блестящую упаковку. Одно дело иметь частную практику и быть преуспевающим врачом. Но совсем другое – быть зятем Алекса Харрисона. – Я хочу жениться на тебе.

Мэллори затаил дыхание, ожидая ответа.

– О да, дорогой, – ответила Лорена. – Да.

Кэт сидела дома, отчаянно пытаясь дозвониться до Мэллори. Она позвонила в больницу.

– Извините, доктор Хантер, но доктора Мэллори нет на работе. Мы вызвали его по биперу, но он не отвечает.

– А он не сообщил, как с ним можно связаться?

– У нас на этот счет нет никаких записей.

Кэт положила трубку и повернулась к Пейдж.

– С ним что-то случилось, я знаю. Иначе бы он позвонил мне.

– Кэт, да мало ли что могло произойти. Может быть, ему срочно пришлось уехать из города…

– Ты права. Наверняка у него есть какая-то уважительная причина.

Кэт посмотрела на телефон, ей очень хотелось, чтобы он зазвонил.

Вернувшись в Сан-Франциско, Мэллори позвонил Кэт в больницу.

– Доктор Хантер сменилась с дежурства, – ответили ему в регистратуре.

– Спасибо.

Он позвонил Кэт домой.

– Привет, детка!

– Кен! Где ты был? Я так беспокоилась! Везде искала тебя по телефону.

– Мне пришлось срочно уехать по семейным делам. Извини, но у меня не было времени предупредить тебя перед отъездом. Могу я приехать к тебе?

– Ты же знаешь, что можешь. Я так рада, что с тобой все в порядке. Я…

– Буду через полчаса. – Он положил трубку и радостно подумал: «Настало время о многом поговорить. Кэт, детка, я прекрасно развлекся с тобой, но и только».

Когда Мэллори приехал, Кэт бросилась ему на шею.

– Я так скучала без тебя! – Она не хотела говорить ему, в каком пребывала отчаянии. Мужчинам это не нравится. – Дорогой, ты выглядишь очень усталым.

Мэллори вздохнул.

– Я не спал целые сутки. – «Отчасти это правда», – подумал он.

Кэт крепко обняла его.

– Бедняжка. Чем я могу помочь тебе?

– Ничем, я в порядке. Все, что мне нужно, так это хорошенько выспаться. Давай присядем, Кэт. Нам необходимо поговорить. – Кен сел рядом с ней на диван.

– Что-то случилось? – спросила она.

Мэллори печально вздохнул.

– Кэт, последнее время я много думал о нас.

Кэт улыбнулась.

– Я тоже. У меня для тебя есть новость. Я…

– Нет, подожди. Дай мне закончить. Кэт, мне кажется, мы с тобой слишком торопимся…

Она побледнела.

– Что… что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что нам следует подождать.

Кэт показалось, что комната поплыла у нее перед глазами, ей стало трудно дышать.

– Кен, мы не можем ждать. У меня будет ребенок.

Совершенно разбитая, Пейдж приехала домой в полночь. У нее был очень трудный день. Пообедать не удалось, а ужин между операциями состоял из бутербродов. Она рухнула на кровать и моментально уснула. Но ее разбудил телефонный звонок. Еще плохо соображая, Пейдж потянулась за трубкой, автоматически бросив взгляд на будильник: три часа ночи.

– Ал-ло?

– Доктор Тэйлор? Извините, что беспокоим вас, но один из ваших пациентов настаивает на том, чтобы увидеться с вами.

В горле у Пейдж пересохло, она с трудом могла говорить.

– Я же только что сменилась с дежурства, – пробормотала она. – Вы не можете найти кого-нибудь?..

– Он не желает разговаривать ни с кем другим. Требует вас.

– Кто это?

– Джон Кронин.

Она села на кровати.

– А что случилось?

– Я не знаю. Он отказывается говорить с кем-либо, кроме вас.

– Хорошо, – сдалась Пейдж, – сейчас приеду.

Спустя полчаса Пейдж была уже в больнице. Она прямиком направилась в палату Джона Кронина. Из его рук и ноздрей торчали трубки.

– Спасибо, что приехали. – Голос его был слабым и хриплым.

Пейдж села на стул рядом с кроватью и улыбнулась.

– Все в порядке, Джон. Кроме как спать, мне все равно нечем было заняться. Что я могу сделать для вас такое, чего больше никто не может в этой огромной больнице?

– Я хочу, чтобы вы поговорили со мной.

Пейдж застонала.

– В такой-то час? А я-то подумала, у вас что-то срочное.

– Так оно и есть. Я хочу уйти.

Пейдж покачала головой:

– Это невозможно. Вы не можете сейчас уйти домой. Дома не будет такого…

– Я не хочу домой, – оборвал ее Кронин. – Я просто хочу уйти.

Пейдж посмотрела на него и медленно произнесла:

– Что вы имеете в виду?

– Вы понимаете, что я имею в виду. Лекарства мне больше не помогают. Я не могу переносить эти боли. Я хочу уйти из жизни.

Пейдж склонилась над ним и взяла за руку.

– Джон, я не могу этого сделать. Лучше я дам вам…

– Нет. Я устал, Пейдж. Я хотел бы до конца пройти свой жизненный путь, но только не в таком состоянии. Я больше не могу.

– Джон…

– Сколько мне осталось? Еще несколько дней? Я же говорил вам, что плохо переношу боль. Я лежу здесь, словно пойманное в ловушку животное, опутанный всеми этими чертовыми трубками. Рак пожирает мои внутренности. Это не жизнь… а медленное угасание. Ради Бога, помогите мне!

Кронина внезапно скрутило от приступа боли. Когда он снова заговорил, голос его был еще слабее:

– Помогите мне… прошу вас…

Пейдж знала, что ей надо делать. Следует передать требование Джона Кронина доктору Бенджамину Уоллису. Он поставит этот вопрос перед комиссией по этике, они соберут консилиум, оценят состояние больного и примут решение. А потом, если родные согласны…

– Пейдж, это же моя жизнь. Позвольте мне самому распорядиться ею.

Она посмотрела на беспомощную фигуру, скорчившуюся от боли.

– Умоляю вас…

Пейдж взяла его за руку, долго сидела так молча, потом вымолвила:

– Хорошо, Джон. Я сделаю это.

Он выдавил из себя подобие улыбки.

– Я знал, что могу рассчитывать на вас.

Она наклонилась и поцеловала его в лоб.

– Закройте глаза и спите.

– Спокойной ночи, Пейдж.

– Спокойной ночи, Джон.

Джон Кронин вздохнул и закрыл глаза, на лице его появилась блаженная улыбка.

Пейдж сидела рядом, наблюдая за ним, размышляя о том, что ей делать. Она вспомнила, как ужаснули ее слова доктора Рэднора во время первого же обхода. Она уже шесть недель в коме. Признаки жизни все слабее. Тут мы больше ничего не можем сделать. После обеда отключим систему жизнеобеспечения. А разве не правильно было избавить человеческое существо от страданий?

Медленно, двигаясь словно под водой, Пейдж встала и подошла к шкафчику в углу, где хранилась бутылочка с инсулином для экстренной помощи. Она вытащила бутылочку и некоторое время смотрела на нее, затем открыла пробку, наполнила шприц и вернулась к кровати Джона Кронина. У нее еще было время передумать. Я лежу здесь, словно пойманное в ловушку животное… Это не жизнь… а медленное угасание. Ради Бога, помогите мне!