Я засмеялась.

— Не многие обычные люди имеют Теслу и частных водителей.

— Дарья тоже это ненавидела, — пробормотал он.

Я пыталась продолжать.

— Дарья?

Он не ответил, но я поняла, что это, должно быть, его бывшая жена. Он никогда не называл ее имени до этого.

— Мои деньги, — сказал он. — Она их тоже ненавидела. И вскоре возненавидела меня.

В его голосе слышалась искренняя грусть, и я почувствовала себя ужасно, вопреки своему желанию.

— Уверена, она не ненавидела тебя, — сказал я.

— Ей меня было недостаточно, — пробормотал он. Спустя мгновение его голос стал громче, чище. — Меня недостаточно всем им, — он сильнее поник. — Всегда недостаточно.

Я терпеливо ждала, чувствуя, что он не закончил. Медсестра сказала мне, что это все бессмысленно. Мне нужно было помнить об этом. Стоило просто уйти и дать ему поспать, но я хотела услышать. Даже если это абсолютный бред, мне необходимо было знать.

— Единственное, почему я беру контроль на себя, это потому, что я не знаю, что еще делать. Все остальное... пугает меня. Конечно, я должен отдать им всю власть. В этом вся соль. Это то, что не дает мне спать по ночам. Они всегда могут уйти, и, конечно, так и должно быть. Я на самом деле никогда и не хотел, чтобы все происходило по-другому. Но все же... — он вздохнул. — Это невыносимо. Все это. Я отгоняю их, потому что это все равно кажется неизбежным. Потому что я просто не вижу другого итога.

Я тяжело сглотнула.

— В том, что вы с Дарьей разошлись, не было твоей вины, — сказала я. — Она сделала выбор.

Он слегка засмеялся.

— Конечно, это моя вина. Я сделал наши отношения невозможными для нее. Ты знаешь, каким я могу быть, а ты едва знакома со мной. Холодный. Язвительный. Я сделал себя недостойным любви, а потом обвинил ее в том, что она меня не любит. Представь жизнь с худшей частью меня двадцать четыре часа семь дней в неделю. Я никогда не был откровенно враждебным, и это была худшая моя часть. Я заставил ее почувствовать себя плохим человеком из-за желания покинуть меня, и им она и стала... все из-за меня. Я это заслужил.

— Поэтому я и не боролся, — продолжил он, его голос был тихий, но ясный и связный. — Потому что глубоко внутри, как и все другие... я хотел принять свое наказание, — его губы дернулись, но улыбка не появилась. — Я думал, что, если не буду бороться, если позволю ей... образно говоря, ну знаешь, потоптаться по мне в ее туфлях на шпильках, я думал, этого будет достаточно. Что мне потом станет легче. Что я почувствую себя лучше. У нее была власть отпустить мою вину. Ну или сделать ее выносимой, по крайней мере. Но, конечно, она этого не сделала.

— Она не должна была делать это для меня. Никто не должен был. Но я все еще не простил ее. Мне нужно это. Нужно, но я никогда не смогу иметь этого. Все не так легко, как кажется. Но, наверно, поэтому я так хорош в том, что делаю. Каждая сабмиссив говорит, что лучше меня у нее не было... и я знаю, что ты думаешь, но я могу понять, когда женщина мне лжет. Я лучший, потому что я точно знаю, что им нужно. Видеть то, как другие люди испытывают освобождение — самое близкое состояние к моему желаемому, которое я только могу испытать. Я всю жизнь буду искать его, но так и не найду.

Его глаза внезапно открылись. Призрачная улыбка коснулась его губ, но они были слишком вялые, чтобы выразить ее.

— Вот и все. Низко, да? Я так долго пытался наказать себя и лишь в последнюю минуту понял, что не хотел этого. Это похоже на прыжок с моста. Это и есть настоящая причина того, почему мне понадобилось столько времени. В трезвом состоянии я не смогу даже признаться себе в этом, но это так. Я думал, что, если бы она забрала мою компанию, это бы и было наказанием. Но сейчас понимаю, что этого не будет достаточно. Никогда не будет. Потому что прощение — это то, что ты должен дать человеку. Его нельзя получить силой.

Он снова начал погружаться в сон, его закрытые веки трепетали. Мне хотелось сказать что-то, утешить его, даже если в течении следующих нескольких часов он все забудет. Просто хотела, чтобы он перестал топить себя в своей вине, пусть даже ненадолго.

В следующее мгновение его дыхание стало легким, и я поняла, что он спит. 

После выздоровления Бен отвел меня на ужин в один из тех ресторанов, где все забронировано на год вперед. Мы не разговаривали со дня операции, и я не знала, помнил ли он что-то из того, что сказал, когда отходил от наркоза.

— Прекрасно будет снова есть настоящую еду, — заметила я за приглушенно освещенным столом.

Он, естественно, снова выглядел как с иголочки, и сложно было узнать в нем того Бена, который пел Pink Floyd на диване. Ни один волосок не выбивался из укладки.

Улыбаясь, он сделал глоток своего напитка.

— Лучше, чем я думал. Сложно осознать то, что имеешь, пока не потеряешь это.

— Так говорят, — я оглянулась, казалось, что все пялились на меня.

— Не на этих выходных, но на следующих, — начал он с загадочной улыбкой, — я забираю тебя из города. С Мэдди и Дэниелом уже все обговорено. Когда вернемся, мы официально объявим о нашей помолвке.

Он сказал это так, между прочим, совершенно не оставляя шанса на возражения. Я и не хотела протестовать, но не привыкла, когда мне говорят, что делать.

— Куда? — это был вполне логический вопрос.

Уголки его рта приподнялись выше.

— Так сразу и сказал. Тебе нужно знать только то, что погода там такая же. И возьми купальник.

Хорошо, я тоже могу играть в эту игру.

— Наверное, нам стоит поговорить о свадьбе, да?

Принесли еду, и он выглядел немного ошеломленным из-за того, что я не стала требовать ответов насчет поездки.

— У меня есть несколько портфолио, — сказал он, — от нескольких высоко рекомендуемых свадебных организаторов. Можешь выбрать, кто тебе больше понравится, ну или закрыть глаза и ткнуть пальцем наугад. Любой из них справится практически со всем, и каждый предоставит тебе несколько идей, но сами займутся всей работой.

— Вау, — сказала я.— Так вот как живет другая половина.

Он поковырялся в своем ризотто.

— Не думаю, что найм свадебного организатора это исключительно признак элиты.

— Конечно, ты так не думаешь, — я улыбнулась ему, но он лишь наградил меня раздраженным взглядом.

Я поняла, что есть пятидесятипроцентный шанс, что мы поубиваем друг друга за время нашей маленькой романтической поездки.

— Я буду наслаждаться спором с тобой об организации свадьбы, — сказала я, крутя бокал с вином.

— Ох, дорогая, — он откинулся на кресле, снисходительно улыбаясь. — Люблю, когда ты ругаешься.

* * *

У него был частный самолет.

Конечно же, у него был частный самолет. Куда уж нам, простолюдинам?

Желание закатить глаза из-за всего происходящего было невероятно сильным, но мне удалось подавить его. И да, то, что мне не пришлось снимать обувь или ждать с чемоданом, у которого сломано колесико, в очереди с неугомонными детьми, было приятно. То есть, неплохо. Невозможно было держаться отстранено или скрывать цинизм, когда я поднялась по новенькому трапу в красивую, просторную кабину и опустилась в кожаное сидение.

Я бросила взгляд на Бена, севшего рядом со мной. Он никогда не знал другой жизни. Это была его реальность. Интересно, летал ли он когда-либо на коммерческом самолете?

— Плохо, что мы не смогли воспользоваться большим самолетом, — вздохнул он, откидываясь на спинку сидения. — Но мы приземлимся в маленьком аэропорту. Нужно будет только заплатить пошлину.

Я оглянулась вокруг, отмечая абсурдно роскошную обстановку.

— Ты... шутишь, да?

Он посмотрел в мою сторону с усмешкой, коснувшейся его губ.

— Немного.

Я заерзала, прижимая колени к груди. Сидение было достаточно большим, чтобы на нем можно было свернуться калачиком, словно кошка, и задремать.