«Но» ростом более двух метров, однорукое, в куртке с капюшоном, прикрывающем лицо. Милена только подумала направить «маузер» на врага, который собрался воткнуть лезвие ножа в печень Хельги, а Ронин – как он здесь?.. откуда?.. – в прыжке сшиб легавого мощным ударом ногой в рёбра, а потом, когда тот рухнул на каменные плиты днепровского берега, каблуком раздробил павшему голову, вмяв лицо чуть ли не в затылок. Сделал он это легко, будто в носу поковырялся, а не человека убил. Второго, зашедшего в тыл со стороны реки и не менее влажного, чем первый, он приложил локтём своей единственной руки в солнечное сплетение.

Двигался Ронин неимоверно быстро – за долю секунды с места преодолевал расстояние в десяток метров. Человеку такое просто не под силу! Автоматная очередь – палач наверху на лестнице воспользовался замешательством Хельги – должна была прошить Ронина от ягодиц до затылка, но он непостижимым образом уклонился от веера пуль.

Он лишал жизни бесстрастно. Угрызения совести не мучают убийц со стажем. Нужен труп? – легко! Ещё хотите? – да запросто! Или нет, не так. Ронин просто убирал препятствия. И не то чтобы расчищал путь к великой цели, нет. Скорее – отбрасывал прутики с просёлочной дороги. И делал это настолько умело, что Милене стало не по себе.

Она замерла при появлении этого мужчины. Только от вида одного самца у неё так же перехватывало дыхание – от Макса Края, чтоб ему пусто было!..

Хельга быстро пришла в себя и, сообразив, что однорукий великан с ними заодно, приготовилась стрелять по палачам, проявлявшим всё большую активность.

Но тут Ронин заговорил, и Милена едва не заткнула уши – у главаря «азиатов» серьёзные проблемы с голосовыми связками. Слова из него вырывались с натужным шелестом и скрежетом:

– Идите к Зауру. Ему нужна помощь. Я прикрою.

Над Ронином, чуть ли не коснувшись головы, пролетела хищная птица, но его это не смутило, хотя Милена с Хельгой дружно вздрогнули. Позже Милена признала, что именно появление птицы вынудило её довериться Ронину…

Вручив ПКМ однорукому, Хельга юркнула в домик.

Перед тем, как последовать за ней, Милена обернулась.

С пулемётом в единственной руке, Ронин мчал вверх по лестнице – туда, откуда прибывали палачи. Двигался он будто в отточенном многими тренировками бальном танце. Только вот костюмчик для выступления подкачал. Ну что это за кимоно с капюшоном и накладными карманами? Где нормальный пиджак? Да и личико, на миг выглянувшее из-под капюшона, публике показывать не стоит – изрубленное глубокими шрамами, страшное.

Если хоть десятая часть того, что говорят о Ронине, – правда, после смерти его труп следует нашпиговать серебряными пулями и осиновыми кольями, а потом сжечь.

Милена вошла в тускло освещённое единственной лампочкой помещение.

Неподвижно, точно статуи, высеченные из камня, анонимным шутником одетые в скафы, Патрик и крысозавр стояли посреди стеклянной равнины. Обдуваемые ветром – он усиливался – даже дышать перестали. Сын положил ладонь в шестипалой перчатке на шлем крысозавра, а тот в ответ прижал обтянутый чешуйчатой защитой хвост к груди моего мальчика.

«Так надо, батя», – сказал сын перед началом процедуры возврата.

Надо, ёлы… Кому надо? Мне? Вот это вряд ли.

Патрик постучал себя по шлему, как будто по лбу, и объяснил, что ему нужно вернуть нашего друга родственникам, что так правильно, что без него скучают.

Друг – это крысозавр, с которым судьба свела нас в заброшенном вавилонском метро. Благодаря его оружию Парадиз был повержен. И потом в Нью-Йорке он отдал жизнь, чтобы спасти Патрика.

«Тело погибло. Но он есть. Вот тут», – сказал тогда Патрик, и эти его слова навсегда врезались в мою память.

– Чего это они, Край? Что за пантомима? – Рыбачке пришлось изрядно повозиться, чтобы чоппер вновь оказался на ходу. Он извлёк из него с десяток разных бионоидов, служивших для езды по пересечённой местности. Все они погибли, как только Гордей затолкал байк на равнину. Но в баке ещё было полно газа, так что сколько-то километров последний «Ангел Зоны» и его странная подружка смогут проехать, а не пройти. Девице, кстати, пришлось избавить от всех своих бионоидов, в том числе и от хлыстов-змей, что меня нисколько не расстроило.

– Ты не поймёшь, дружище. Просто не поймёшь. – Я уже собирался вмешаться в общение сына с крысозавром и разрушить сплетение рук и хвостов, когда они сами отодвинулись друг от друга. Патрик вернулся ко мне. И мы – все мы: красозавры, Голован с Роботом и Рыбачка с японкой – двинули дальше по пустоши, доверившись чувству направления моего сына. Он был у нас за проводника.

С неба сыпал снег, но не долетал до стеклянной поверхности равнины – его подхватывал ветер и уносил куда-то далеко-далеко. Снежинкам не за что было задержаться, разве что за нас. Вот они и цеплялись за складки скафов.

Благодаря контакту с главой делегации крысозавров, прибывшей в исходник, Патрик узнал и рассказал мне, что родина наших союзников погружена во мрак. Они сумели дать отпор путникам. И потому между крысозаврами – обозначают они себя иначе, не словами, а совокупностью жестов и запахов – и захватчиками-путниками заключен договор. Точнее – не совсем договор, но ничего более похожего из земных реалий ни я, ни Патрик подобрать не смогли, ведь подразумевалось нечто на порядок крепче, без возможности расторжения чуть ли не на генетическом уровне… И всё же крысозавры не смирились. Они сумели взломать блок путников, считавших, что они сломили сопротивление крысозавров, загнав последних выживших из них в глубокие изолированные норы. Ведь на поверхности мира крысозавров с начала экспансии путников бушевал радиоактивный шторм, дул ураганный ветер, смерчи срывали пласты почвы и швыряли их в выжженную атомным огнём атмосферу.

Жить в том мире было невозможно.

Уцелевшие крысозавры не жили, а выживали.

Но путникам не удалось сломить их дух. Крысозавры мечтали о реванше. Они готовились к нему долгие годы. Рискуя, совершая отчаянные подвиги, они разработали собственную технологию перемещения между мирами и по крохам собрали аппарат, способный перебросить в нужный мир значительную массу живого вещества. Крысозавры вооружились. Они создали мобильный отряд, готовый атаковать Цитадель, где по их разведданным была заключена мощь, способная уничтожить цивилизацию путников.

– Насчёт мощи этой… Подробнее бы, – попросил я.

Патрик замялся:

– Как тебе сказать… В общем, у крысозавров что-то пошло не так. Они не учли влияния Цитадели на всё, что способно перемещаться между мирами.

Мой сынок знал об этом влиянии, поэтому забросил Лоно в двух секторах от того местечка, где располагалась Цитадель. А крысозавры попёрли напролом. И две трети их отряда попросту разметало фаршем в той долине, куда нас загнали лагерные сидельцы. Это стало шоком для тех, кто пережил десант. Это был крах. Они уверились в том, что им суждено бесславно погибнуть в исходнике. И даже то, что уцелел Рыбачка, которого они прихватили с собой, – мне до сих пор непонятно, на кой, – не подняло их боевой дух. Тем более, что японка, примчавшаяся к месту высадки десанта, поначалу вовсе не была дружелюбной – ровно до того момента, пока не увидела Гордея. Но наше появление верхом на тарантулах, да то обстоятельство, что крысозаврам пришлось сражаться за нас, слегка взбодрило их.

А то, что Патрик вернул им образ погибшего за правое дело товарища, окончательно привело в чувство хвостатых союзников, которые были не самой плохой компанией для последних мгновений жизни, если нас всё-таки постигнет неудача.

Кто знает, что ждёт нас дальше?!

Точно не я.

На красную дорожку до артефакта, который называется почти неприлично, – Ярость Отцов, – рассчитывать не приходится.

И всего оружия у нас – те стволы, что притащили с собой крысозавры. А оно, как выяснилось, не очень-то эффективно даже против летающих видеокамер, созданных вовсе не для боя. Что же будет, если мы повстречаем на пути кого серьёзней, чем стая надувных «мячей» с пропеллерами?..