– Ты читаешь мои мысли?

– Твои – нет.

– А как это вообще – читать мысли?

– Я всегда был не эмпатом… Я всегда, Марьяна, был бесчувственным человеком. Только в Зоне начал меняться и испытывать эмоции – наверное, природа компенсировала. Раньше я слышал отголоски чужих мыслей и понимал чувства других людей. Это вроде как радио слушать, когда плохо ловится: помехи, отдельные слова. А теперь – словно люди со мной разговаривают вслух. Я же верхний слой мыслей считываю, речевой. Не образы.

– И что, раньше не догадывался о своем таланте? – Марьяна подперла голову кулаком.

– Нет. Каждый человек изолирован от остальных. В чужую голову не влезешь, вот и принимаешь за константу все, что чувствуешь сам. Откуда мне знать, как у других?

– Прикольно. Ну-ка проверим. О чем я думаю?

Он прикоснулся к разуму Марьяны нежно и бережно, будто обнял. Она, конечно, ничего не почувствовала. Зато подумала, раздельно и четко: «А слабо поцеловать? А то помрет девушка нецелованной».

– Действительно нецелованной? – севшим голосом спросил Дым вслух и почувствовал, как краснеет.

Это он-то! Офицер и бабник, менявших женщин так часто, что даже количества любовниц уже не помнил! Он, никогда и ни с одной не проводивший больше одной ночи, делавший все, чтобы не привязываться.

– На этой неделе, – подтвердила невозмутимая Марьяна.

Дым воровато огляделся. Отряд дрых: посапывала и постанывала во сне Рикки, богатырски храпел Боров, Чукчу и Арамиса слышно не было, а Моджахед выводил тихие и мелодичные трели носом.

– Не здесь же, – пробормотал Дым.

– Так отойдем.

Он колебался. Оставить наблюдательный пункт?

Из темноты неслышно выступил Нико, улыбнулся и кивнул:

«Я все подготовил. Будет еще кукловод. Он не очень разумный, но удалось договориться. А вы что, гулять собрались? Так гуляйте».

Нико сдержанно радовался за друга и одновременно немного завидовал. Дым поднялся и протянул Марьяне руку:

– Пойдем, прогуляемся.

Они отошли недалеко, но ветви деревьев скрыли освещенную костром поляну. Дым остановился в нерешительности. Вокруг звенели комары, а под ногами наверняка была крапива или муравейник – по закону подлости. Ограничиться поцелуем?

Только сейчас он ощутил, до чего же здорово быть живым и как много теряет человек, отказывающий себе в сильных чувствах или лишенный их. Таково свойство разума: если психика не в силах справиться с потрясением, то важная часть сознания, откуда могут просочиться отголоски стресса, обносится трехметровым забором и закатывается в бетон, и одновременно с болящим погибает нужное и важное. Он читал, что наиболее сильный эмоциональный всплеск испытывают подростки во время гормональной перестройки, и сейчас казался себе таким подростком.

Сердце заходилось – но не просто от влечения. Превалировало странное желание прикасаться к женщине, обволакивать, доставлять удовольствие и балдеть больше от обратки, чем от примитивного телесного наслаждения. Словно Зона раскрасила его черно-белый эмоциональный мир яркими цветами, и от них закружилась голова.

Марьяной тоже двигала сильная симпатия, но в месте с тем интерес, что такое близость с телепатом и насколько он угадывает потаенные желания, о которых она обычно стесняется говорить партнерам.

Неверно растолковав паузу, Марьяна крепко обняла его и подняла белеющее в темноте лицо.

Дым одной рукой собрал волосы девушки в пучок на затылке и чуть запрокинул ее голову, второй придержал подбородок и только тогда поцеловал. Его накрыло волной восторга и благодарности.

Последней здравой мыслью было: плевать на муравейник, куртку подстелем.

В путь тронулись на рассвете. Невыспавшийся, но, в общем, довольный Дым даже не обращал внимания на ревнивые взгляды Арамиса – так было хорошо. Голова пустая, искусанная комарами спина адски чешется, скоро умирать – а все равно хорошо. Все решится. Он больше не сидит, сложив руки, и не ждет, он идет спасать сестру.

Взрывное устройство собрала Марьяна, проявив смекалку и сноровку.

Осталось преодолеть небольшой, но крайне опасный участок пути – поле психических аномалий. Транслируя мысли Нико, Дым остановил отряд и устроил небольшой инструктаж.

– Впереди – психическая аномалия. Нико не сможет всех нас закрыть от воздействий, – рассказывал Дым, – но он сам останется в твердой памяти, и этого достаточно. Поэтому ничему не верьте: ни увиденному, ни услышанному. Просто идите за Нико. И все. Он – единственная реальность. От других аномалий и мутантов точно убережет.

«И пусть разоружатся».

«Как ты себе это представляешь?» – мысленно поразился Дым.

«Как угодно. Убеди. Перестреляете друг друга или какой-нибудь дурак мне в спину пальнет – обидно будет умирать в шаге от цели».

Дым поскреб подбородок. Ладно, попробуем.

– И, господа сталкеры, а так же прекрасная дама, надо разоружиться. Никаких патронов в стволе. Магазины выщелкиваем, патроны вынимаем, оружие – на предохранитель, ножи – подальше в рюкзаки.

– Чего?! – выдохнули хором Моджахед и Чукча.

– Никогда, – отрезал Боров, – я даже дома под подушкой ствол держу.

– Я не согласна, – покачала головой Марьяна.

Вот уж от кого Дым не ожидал! Он надеялся, что после проведенной в лесу ночи (когда он, хе-хе, прикрывал Марьяну от комаров своим телом) девушка его поддержит. А поддержал, совершенно внезапно, Арамис:

– А увидишь ты, Боров, как Нико твою дочку за сиськи лапает, что делать будешь?

Рикки хихикнула и зажала рот ладошкой.

– С чего это он будет мою дочку за сиськи лапать? – поразился Боров. – Она дома, экзамены сдает.

– А ты представь.

– Ну… Как говорят заокеанские друзья, I have a beautiful daughter, I also have a gun, a shovel and an alibi – застрелю и закопаю.

– Вот и сделай выводы, – предложил Арамис.

Боров насупился. На его жирной ряхе работа мысли не особенно была заметна, но Дым уже понял, что туповатый толстяк – личина, встречал он таких бойцов, выглядящих нелепо и неопасно, но в бою превращающихся в натуральную машину убийства.

– Разоружаемся, – согласился Боров.

Он первый подал пример: вытащил магазин из винтовки, снял пистолет с поясной кобуры и разрядил, снял пистолет с бедренной кобуры и тоже разрядил, снял с пояса нож, складной нож извлек из кармана, еще один – отстегнул с голени. Подумал, покряхтел, помялся – и из разгруза достал гранату. Ходячий арсенал, а не человек. По его примеру, бурча и хмурясь, принялись разоружаться и остальные. У них оружия было поменьше, но тоже хватало. Только у Рикки ничего при себе не было, кроме пээма, забранного у охранника при побеге, а с ним девушка рассталась легко – не умела пользоваться.

Оставшись без оружия, Дым почувствовал себя неуютно, будто он голышом выбежал на улицу, да еще дорогу пытается в неположенном месте перебежать в потоке машин…

Местность, которой им предстояло идти, выглядела совершенно обычным для Зоны образом: невысокие холмы, маки качают на ветру красными головами, по низинам жмется утренний туман, небо прозрачно-голубое, в сетке перистых облаков, на востоке подкрашенным расплавленным золотом восходящего солнца. Вот краешек светила появился над горизонтом, и тут же вдвое громче, приветствуя его, запели птицы в березовых рощах, под ноги кинулись длинные тени.

День обещал быть жарким. Даже жалко умирать.

А с другой стороны, смерть – вещь обыденная. Рано или поздно она случается со всеми, никому не избежать. После гибели родителей и брата Дым понял это и принял смерть как неотъемлемую часть жизни. Есть вещи, ради которых стоит длить существование: месть, дружба, сестра. Любовь, наверное, хотя любить Дыму до сих пор не доводилось. И есть вещи, за которые стоит бороться. Уничтожить современный концлагерь и спасти Аню – как раз такая вещь. А лет тридцать коптить небо, не попытавшись… Лучше уж сегодня – в хорошей компании да за благую цель.