– Хватит, – сказал, как обрезал разведчик, – все понимаю, все ясно, но какого хрена ты потом со мной схватился? Ты же явным врагом был! Не в помощь к нам пришел. А убивать. Видать, этим по Зоне и промышляешь.

– Я Хозяйку лечу! Я не убиваю. Я чищу Зону.

– Ну да, ну да. Я тоже по горам Кавказа скачу, типа очищаю их от тараканов местных и клопов. Я не убийца – я чистильщик! Так оно получается?

– Так.

– Ха. Вот демагогия, блин! Кредо у него, ишь.

– Через год… нет… уже сейчас ты сам станешь таким как я.

– С титановыми покрышками? – Никита хмыкнул, криво осклабившись.

– Нет. Чистильщиком Зоны. Санитаром ее. Не заметишь, как превратишься сначала в гуманиста-охотника, затем в браконьера, а потом вообще потеряешься между Плохишом и Кибальчишом. Все плохими для тебя станут. И будешь искоренять это зло и в Зоне и, глядишь, на Большой земле тоже, если попадешь туда. А ты попадешь обязательно за контур Зоны. Но уже без нее не сможешь там. Ломка и ментал одолеют, душа чахнуть будет без нее. И вернешься. Если, конечно, Хозяйка сама не восстанет и не завладеет потусторонним миром.

– Ну, ты щас начешешь тут. Не смогу без Зоны! Зона восстанет. Ха, насмешил.

– Так и есть. И этому живой… гм… полуживой пример – я. Я, как и ты, когда-то был военным, пришел извне в «АД», сюда. А когда все так обернулось – взрыв на Станции, авария «Контура», опыты, воздействие «Счастья», – то я стал другим. Образовавшаяся Зона скрутила меня так, что из нее я уже выбраться не смог. Точнее, попытки были, но они окончились плачевно, пришлось возвращаться.

– Как это?

– Чем дальше от Рубежа, тем хуже и больнее. Да и вообще. За Зоной я не жилец. Не отпускает она меня. Я давно ее элемент, деталька, частица. Либо мне кончиться здесь, либо вообще нигде. Но здесь Хозяйка не даст и не позволит. Вот и держит меня цепным псом. Я уже убедился в невозможности существования вне Зоны и в своей нужности здесь. И отрабатываю хлеб насущный.

– И долго вы там лазили по подземельям «Контура»? – неожиданно спросил Никита, пристально наблюдая за мимикой пленника.

– Нет. Долго находиться в комплексе не пришлось. Не пришлось даже никого вызывать на помощь. Когда я добрался до шахты лифта, поисковая группа уже вскрывала дверь на нулевом этаже. Короче, через несколько часов мы уже находились в госпитале.

– И? Командир загнулся?

– Пронесло. Шелестов чувствовал себя хуже всех, но… Врачи потом объяснили, что если бы дело затянулось еще хотя бы на несколько часов, командир мог остаться совсем без руки. Слава Зоне – обошлось…

– Что потом? Слушаю, слушаю…я должен знать все, прежде чем принять какое-либо решение насчет тебя. Валяй, сержант!

– А потом начались мытарства. Как оказалось, дозу мы все же схватили изрядную. Ты никогда не видел, как человек теряет за пару суток все волосы на голове? И хорошо. Не очень приятное зрелище… Единственный, кого не коснулось выпадение волос, это Скобленко. Видать, хорошо он себя тогда таблетками накормил, – Черный Сталкер всхрапнул, – правда, у всех, кроме меня, волосы отросли снова. Но это позже. А на тот момент не до веселья было. Тела покрылись язвами, через поры в коже часто проступала кровь, а зрачки глаз по цвету ничем не отличались от белков… Сплошные бордовые, вечно слезящиеся полусферы из-под воспаленных век, лишенных ресниц… Ежедневные процедуры по переливанию крови, химиотерапия, капельницы, уколы и таблетки с порошками – упаковками. Но все это слабо помогало. Конец явно был уже не за горами… Ко тому же, оперативники и следователи из КГБ замучили допросами. Знаешь, когда на тебя, уже готовящегося к самому худшему, бесцеремонно смотрят холодные, бесцветные глаза, пытаясь то ли загипнотизировать, то ли прожечь насквозь, давая понять: все произошедшее – не что иное, как твоя полная и безоговорочная вина… Твоя и только твоя! Хм… В такие моменты я как никогда понимал состояние командира, там, в Афгане, когда он потерял всех боевых товарищей и еще был обвинен в провале операции. Я тоже готов был разорвать на множество мельчайших кусочков любого, кто прибывал нас допрашивать. Ведь знал совершенно точно – ни в самой аварии, ни в гибели людей, ни даже в пропаже инженера Синцова нашей вины не было совершенно! Но обиднее всего было за молодых ребят, Баранова и Скобленко, которые оказались там лишь из-за стечения обстоятельств, да еще, наверное, благодаря выбору, сделанному мной. И знаешь почему? Потому что в любой человеческой толпе я всегда и безошибочно могу выделить пару самых выдающихся личностей, отличающихся от всех особой индивидуальностью. Ты же, майор, сам не раз видел серую, казалось бы, массу прибывших на службу новичков! Но ведь взгляд определенно останавливал хотя бы на одном из них? Хех… До сих пор перед глазами стоит вид раскачивающегося на дверной ручке вещмешка будущего Болот… гм… Дока.

– Как-как ты там оговорился?!

– Да… я не оговорился… я едва не проговорился. Разве же от тебя, майор, скроешь такое? Сейчас он именно тот, чье имя в Зоне не произносит с благоговением и уважением разве только из ряда вон ленивый. Болотник! Но об этом позже. Всему свое время.

Так вот, выбор мой пал именно на него – нерешительного, по-своему неловкого и светящегося каким-то мягким, беззащитным добром. Уже тронутого немалой толикой жизненной трагедии, хлебнувшего лиха и лишений. Но не сломленного, твердо стоящего на ногах и по праву занимающего предназначенную для него жизненную ячейку. А рядом – Пра, рубака-парень, крепкого телосложения, смотрящий на всех слегка исподлобья, готовый порвать любого, кто хотя бы искоса взглянет не только на него самого, но и на его товарища-простачка. Магнит. Плюс и минус, постоянно стремящиеся навстречу, дополняющие друг друга, являющиеся, по сути, единым и неделимым целым. Это и вызывало уважение и даже некую зависть по отношению к ним обоим. И, наверное, участие этой парочки далеко заранее было предрешено в состоявшейся миссии. Так что я решительно отметаю свою вину.

Пра? Он тоже давно уже не Пра. И его имя тоже звучало и продолжает звучать у всех на устах. Слышал, поди? Картограф. Да-да! Именно он. Хорошо устроился и неплохо живет. Он же с детства географией бредил, а тут себя занять нечем, вокруг одни белые (а может, и черные – кому как нравится) пятна на картах всего мира. Но это тоже потом. А в самом начале наша жизнь круто развернулась и стала похожа на кровавое месиво из растерзанных пулями крысиных тел посреди центрального зала отдела «Контур»… – Черный Сталкер ухмыльнулся, скрипнув сервоприводом сустава. – Если, конечно, жизнь всей нашей троицы теперь можно назвать жизнью…

Никита на миг вскинул брови, словно, удивляясь услышанному, кивнул и после минутной паузы уточнил:

– А как же тела мимикрима и пострелянных вами крыс-мутантов? Разве они не явились доказательством ваших слов? Или я чего-то не догоняю?

Черный Сталкер вновь ухмыльнулся.

– В том-то и дело, что Зона на тот момент еще окончательно не сформировалась. Ее рождение было затянуто на десяток лет. До второй Вспышки. Зародыш. Что она могла сделать в таком состоянии? Если ты слышал, то должен знать, что тела монстров и мутантов, созданные ею, долго не живут и не сохраняются за пределами ее территории. Когда следственная группа прибыла в комплекс, от мимикрима и крыс осталась только непонятная желеобразная масса, растекшаяся по полу… Даже костей не осталось, понимаешь? Вот и представь: приходят следователи в помещение и видят только это кисельное месиво повсюду, отметины от пуль, разлагающиеся тела погибших людей и валяющиеся гильзы. Полный разгром, и никаких доказательств! Кроме, разве что, радиоактивной воды, затопившей половину комплекса… И тогда они решились привезти на «место нашего преступления» виновников, являющихся в тот момент уже лежачими больными с прогрессией лучевого заражения. И никакие убеждения лечащих врачей не помогли. Да и слава Зоне! Ты спросишь – почему? – бывший сержант лукаво взглянул на Истребителя, сверкнув красным фонариком глаза, и с металлическими нотками хрипло хохотнул. – А как бы ты среагировал на то, что привезенный в Зону ее своего рода «протеже», находящийся едва ли не при смерти, вдруг резко встает с кресла-каталки и достаточно бодрым голосом начинает рассказывать о своих приключениях? А язвенные коросты, в беспорядке разбросанные по всему его телу, начинают отваливаться, оставляя после себя лишь слегка розоватые пятна, не расчесать которые – это подвергнуть себя неимоверному мучению!