Скелетоны, заполонившие внутренний двор здания заводского АУПа, не сразу поняли и сообразили, откуда ветер дует. Да и чем им было соображать, когда все, чем можно было когда-то соображать, исчезло, оставив только движущиеся кости.

Бесшумно, но стремительно ударная группа ринулась в бой. В ход пошли оружие, инструменты, кулаки, ноги. Передний ряд нежити в мгновение ока был сметен, только кости разлетались вверх и в стороны. Будто молотилка врезалась в сухостой кукурузного поля. Минута, две.

Орк, Корсар и Холод быстро пробили брешь в толпе бряцающих и клацающих уродов и достигли ближней двери здания. Но она оказалась запертой, причем плотно. Штурмовая троица двинулась вдоль стены, но встретила «энерго», которую пришлось обходить, прорубая костный частокол наседающих скелетонов. За авангардом следовали Ахмад, Истребитель и Эскимо, а за ними остальные, не позволяя толпе костяных врагов сузить проход и перекрыть тыл.

– Док, давай за нами в брешь. Живо-о! – прошептал в усик гарнитуры Никита, размахивая ломиком влево от себя.

Бойцы заняли подножье здания, оставив ходячих мертвецов только по левую руку. Удары сыпались постоянно, а кости и черепа скелетонов еще чаще. Эти безмолвные смердящие уроды с пустыми глазницами и дергающимися конечностями упорно лезли на людей, задние ряды напирали на передние. Парни стали увлекаться, изредка матюгаясь и выкрикивая короткие команды и ЦУ. Никита, пнув берцем очередного скелетона, а хуком снеся череп другому, бросил Холоду короткое распоряжение, отчего тот немедленно и ненадолго замолчал, круша ходячие кости. Заросший асфальт двора, казалось, превратился в пятачок лесопилки, заваливаемый обрезками досок, только вместо досок и палок на асфальт сыпались кости давно умерших людей.

Кто-то сзади вскрикнул, явно получив ранение. Но отвлекаться не было времени и возможности.

Корсар добрался до другой двери, на которой висел амбарный замок, бросил товарищам, чтобы они прикрывали, а сам стал рубить топором преграду.

– Тише-е, Корсар… а-а, сукин… – Никита чуть не схлопотал костяной рукой по лицу, увернулся, дернув скелетона за ребра. Тот полетел в «энерго», аномалия сработала и расшвыряла вмиг обугленные кости урода в стороны.

Через минуту сталкер справился с замком, но не торопясь приоткрыл дверь, изучая ее на предмет растяжки.

– Чисто. Можно, – сообщил он, пригнувшись от палки Холода. Ден снес череп скелетона, нависшего над Корсаром.

– Спасибо тебе, Деня!

– Бойся слева.

– А-а, твари-и…

Снова взмахи, удары, хруст костей и шлепки.

– Док, мля-я, где вы?

– Уже, командир. Идем.

В рукопашную пришлось вступить почти всем, иначе ходячие трупы угрожали окружить отряд. Даже Горбоконик, одной рукой схватив ствол карабина, махал и сбивал прикладом близко подходящих уродов. Димон тащил Подпола, а Полкан отбрасывал от них прикладом автомата наседающую нежить. Фифа, закусив до крови губу, чтобы не завизжать, кинулась в брешь между товарищами и стеной, мужественно приседая под тяжестью снаряги. Как только последний из спецназовцев очутился на входе в здание, костяная масса навалилась всем скопом. Баллон зарычал от бешенства и боли в плече, потому что обеими руками схватил пулемет и двумя взмахами раскидал ближних скелетонов. Его за капюшон схватили сзади друзья и потянули назад. Тут же дверь захлопнули, и вновь стало тихо и пусто. Быстро сделали распорку, придвинули шкаф, зажгли фонарик. И тут на всех навалилась усталость. Бойцы стали оседать и вздыхать, пытаясь отдышаться. Кто-то истерично хохотнул, другой застонал.

– Огонь не жечь, могут быть «чернушки», – предупредил Корсар и сполз спиной по стене, – охренеть, помахались!

– Дозор-десятка… Дозор-десятка. Я Бастион-три. Прием.

Тишина. Радиомолчание. Треск. Шипение.

– Десятка, ответьте Бастиону-тройке. Дозор-десятка.

Булькающие звуки. Эхо стрельбы. Гул взрыва. Треск.

– Бастион… Ведем… Конец… Три…

Шуршание. Грохот. Резкий свист.

– Дозор-десятка. Мы на подходе. Мы на подходе. Держитесь, братья! Один час. Бастион-три.

Шипение. Треск. Монотонный гул.

Бой вступил в завершающую стадию. Три этажа находились в руках нападавших, четвертый горел, на пятом засели остатки Дозора-десятки. Четверо в боевой форме, четверо «трехсотых». Причем, двое тяжелых. И если бы не пожар, охвативший четвертый уровень здания, азиаты, возможно, нахрапом овладели бы и пятым. Но атака захлебнулась, огонь тушить никто не собирался, а противоборствующие стороны занялись передышкой, зализыванием ран и подготовкой к последнему бою – смертельной схватке до победного конца.

Бастионовцы задыхались в дыму и плавились от высокой температуры пламени, бушующего внизу, под полом. Комплектовали оружие последними патронами, оставшись без гранат, сил и энергии. Азиаты, в свою очередь, еще имели кое-какие силы, а надежда на скорую победу придавала бодрость и смелость. Но уже не осталось боеприпасов – только холодное оружие и десятка три пар рук и ног, годных для рукопашной. Остальных потеряли при штурме. Мао КНР с пробитой рукой старался поддерживать своих и успевать все и везде, полностью взяв под свою ответственность боевую часть операции. Пончик, оставшись без патронов к раритетному РПД-42, тряпкой протирал лезвие ножа и ею же смахивал пот и кровь со лба. Палас перевязывал бедро, кряхтя и матерясь на весь коридор. Анархисты потеряли одного убитым и одного тяжелораненным – Палыч снова получил пулю в плечо.

На охрану первого этажа людей уже не хватало, и чтобы бросить максимальное количество бойцов на штурм последнего пятого уровня, всех собрали на втором и третьем. В холле НИИ остались дежурить трое раненых гастарбайтеров со свистком и лежачий Палыч. Если бы кто-то захотел атаковать здание, то сделал бы сейчас это без особого труда.

И такие нашлись.

Луч тактического фонарика, дабы не слепить глаза уставших бойцов, уперся в потолок. Половина отряда угрюмо, а кто и равнодушно созерцали паутину размерами с рыболовную сеть и недоброго вида паука, незаметно перебирающего огромными конечностями. Даже висевший в его сетях скелет крысака не наводил на мрачные мысли. Законченный пять минут назад бой и ожидание предстоящей фазы операции занимали все мысли, казалось, даже давили на плечи и отвлекали от всего остального.

Никита получил СМС от полковника Рогожина о самоубийстве Мешкова, но еще ни с кем не поделился этим печальным известием, понимая, что смерть предателя никого в группе не обрадует. Вместе с кончиной крысы канул в долгие лета ученый, который был единственным, кто мог смонтировать изделие и попробовать вернуть всех домой. Теперь все надежды и мечты об успешном возвращении в свое время и к своим семьям улетучились и испарились.

Пути домой больше не было!

Никита схватил себя за голову обеими руками и чуть не застонал. На сердце стало так тягостно, что хотелось вынуть его рывком, сплющить, надуть и отпустить в небо воздушным шариком. А самому долго наблюдать за его полетом со стороны. Безвольно, отрешенно, пусто.

Видимо, так ощущают себя зомби.

– Командир.

Майор дернулся, открыл глаза, повернулся на голос Корсара.

– Все пучком, сталкер. Все нормально.

Никита сказал это таким безэмоциональным и ровным тоном, что Корсар тут же понял, откуда печаль и озабоченность майора. Он глянул на КПК, лежащий на коленях разведчика, и снова на бледное лицо Истребителя. Прошептал:

– Не тужи, командир! Прорвемся. И что-нибудь придумаем.

Никита удивленно посмотрел на сталкера, на свой выключенный «наладонник» и, надув щеки, шумно выдохнул.

– Так, орлы. Отдышались, погрели задницы. Все молодцы. Быстро, оперативно, сильно. Раненые есть?

– Меня черканули, падлы желтолысые! – отозвался Кэп. – Щас репу чешу, как скоро начнется заражение, гангрена и ампутация.

– Типун тебе на язык, чудило! – хохотнул Орк. – А хотя ампутировать можно и сейчас, а, Кэп?